Подробнее хотелось бы рассмотреть картину «Странник над туманным морем». Это произведение является одним из знаковых шедевров романтизма. На картине изображен странник (сам художник), стоящий на темной, крутой скале. Он повернут спиной к зрителю, волосы развеваются на ветру. Странник задумчиво смотрит на клочья тумана и на глубины горных расщелин. Острые пики кое-где возвышаются над морем тумана, а вдалеке видны горные гряды. Над ними небо в линиях облаков.
Значительную роль в пейзажах Фридриха играют человеческие фигуры. Очень часто художник пишет людей спиной к зрителю. Бездейственные созерцатели картин природы, они как будто вбирают в себя авторское «я» живописца. Герой в произведениях Фридриха всегда оказывается стоящим в стороне от главного в композиции — картины-пейзажа. И в то же время человек и природа — собеседники, ведущие неторопливый разговор о мироустройстве, о судьбе и месте человека в этом мире. Маленькие фигурки людей на полотнах Фридриха создают настроение одиночества и грусти, растерянности и безысходности.Почти во всех произведениях Фридриха звучит тема одиночества человека перед лицом величественной и равнодушной природы, с которой он неосознанно стремится слиться. Единственный путь к этому художник видит в смерти. В понимании романтиков смерть духовно очищает и освобождает человека. Эта мысль присутствует почти во всех картинах Фридриха, но даже если в них нет символов смерти, о ней напоминает такая деталь, как переход от сумерек к ночной тьме и от мрака к свету. Нередко дальние планы на картинах Фридриха оказываются гораздо светлее переднего. Художник как бы подсказывает зрителю выход из создавшейся трагичной ситуации, путь избавления от страданий и одиночества.
Картина «Странник над туманным морем» больше, чем просто пейзаж. Здесь природа представляет собой внешнее выражение внутреннего состояния человека, настроение героя, изображенного на переднем плане. Горы и облака являются частью души героя, также, как и он сам является частью их. Композиция картины отражает тенденцию, прослеживаемую в работах Фридриха с 1816 года, когда художник пытается создать гармонию между близким и далеким, между конечным и бесконечным.
Проникнутые глубокой одухотворённостью, радостным подъёмом или просветлённой печалью, а чаще — меланхолически-отстраненной созерцательностью, пейзажи Фридриха Каспар Давида отличаются строгостью рисунка, чёткой ритмикой композиции, тонким колоритом, богатыми эффектами светотени («Пейзаж с радугой», 1809, Государственное художественное собрание, Веймар; «Возрасты», около 1815, Музей изобразительных искусств, Лейпциг; «Двое, созерцающие луну».
Порой мотивы Фридрих Каспар Давид получают символическое звучание, ноты грусти, одиночества перерастают в ощущение щемящей тоски, в чувство неизбежной бренности всего земного, в оцепенение мистического транса
Часто в пейзажах Фридриха присутствует человек – маленькая, заброшенная фигурка, еще более усиливающая чувство грусти и одиночества. Это alter ego художника, его собственный автопортрет, только в скрытой форме. Автор, не принимая участия в жизни природы, будто бы мысленно с ней разговаривает, в его картинах ощущалось явственное чувство одиночества человека перед молчаливой природой, человеческие фигуры в его картинах как бы затеряны среди природы.
Символическое значение приобретает пейзаж „Гибель „Надежды“ во льдах“ (1822), в котором представлены безбрежные, необжитые ледяные просторы, суровая пустынная природа. В нем переданы и холод, и отчаяние, и пустота, и неотвратимый натиск вздыбленных льдин, из-под которых едва видна корма погибшего корабля. Символика присуща и другим произведениям Фридриха, например, картине „Возрасты“ (около 1815). Он стремится увлечь зрителя неведомыми далями, увести от прозы жизни.
В картине «Луга под Грейфсвальдом» (1820–1830), изображающей родину художника, небольшое селение, утонувшее в зелени деревьев. Такие картины Фридриха имеют много общего с наиболее светлыми поэтическими описаниями красот родной природы у поэтов и писателей-романтиков, как Уланд, Эйхендорф, Тик.
К 20-м годам относятся наиболее интересные работы художника. Фигура созерцателя — частый мотив пейзажей Фридриха. Как правило, он обращён к зрителю спиной: художника интересуют не индивидуальные черты персонажей, а их общая увлечённость бескрайностью мира. Пространство картины «Женщина у окна» (около 1822 г.) — скучная клетка пустой комнаты, романтический порыв выражен здесь именно в фигуре напряжённо глядя щей в окно героини. Безымянный мечтатель в живописи Фридриха — своеобразный двойник зрителя, которому художник предлагает мыс ленно занять его место. Картина демонстрирует довольно сложный прием сочетания темного пространства на переднем плане и светлого – на заднем. Подобная философия перехода от затемнения к свету встречается у очень немногих художников разных поколений в работах „завещательного“ характера. Для Фридриха это движение к свету было, видимо, девизом всего его творческого пути. Тайна движения человеческой души подчас делает пейзажи художника возвышенно-фантасмагорическими. „Двое, созерцающие луну“ – асимметричная композиция, где в контрракурсном лунном свете предстают почти силуэтные пятна двух фигур, горных камней и сказочного дерева с вывороченными корнями. Гофмановская сказка, которая „приходит к людям только ночью“, позволяет в каком-то новом образе увидеть горный склон и стоящих на нем людей. Для художника очень важен момент перехода – от одного состояния в другое. Но этот переход романтически контрастен – в нем есть освобождающее чувство радости от пережитого страха и одиночества».
Таковы и фигуры на первом плане картины «Меловые скалы на острове Рюген» (около 1818 г.). В бесконечное пространство морского пейзажа, гор, гаваней, лесных чащ или полей Фридрих вводит человеческие фигурки. Они усиливают чувство космичности природы в полотнах, являясь как бы неким микрокосмом в ее необъятном макрокосме. Выписанность деталей пейзажа, восходящая к живописной традиции старых мастеров, всегда сочетается у Фридриха с воспроизведением эффектного, но приближенного к реальному освещения. Несмотря на определенную искусственность тональных разработок цвета, приносимого им, как то было свойственно романтикам, в жертву общей картинности пейзажей, художник всегда стремился к передаче определенного момента в жизни природы, правдивости светоцветовых отношений. Он изображал человеческие фигуры в световоздушной среде, добивался слитности планов, еще используя средства тональной живописи, лишь предвосхищая интерес мастеров более молодого поколения к возможностям передачи пленэра. Зрителю, созерцающему словно вместе с фигурками, изображенными со спины на первом плане, открываются почти мистическое величие освещенных загадочным лунным или ровным дневным солнечным светом меловых скал на острове Рюген около селения Аркона.
Фридрих испытал особое влияние Рунге, которое выразилось прежде всего в пристрастии к контрастному разграничению разных частей композиции, начиная с затемненного первого плана к светлому дальнему, следуя через ярко окрашенный средний, как, например, в «Восходе луны над морем» (1822).
Композиции его насыщены эмоциями. Из картины в картину повторяются мотивы тумана, облачности, темноты, которые таинственной дымкой обволакивают все предметы, в то время как неподвижно сидящие персонажи предаются созерцанию пейзажа – символа ожидания и приготовления к вечной жизни. Центральная идея творчества Фридриха – поиск свободного духа.
«Последние работы художника – „Отдых на поле“, „Большое болото“ и „Воспоминание об Исполиновых горах“. „Исполиновые горы“ – череда горных кряжей и камней на переднем затемненном плане– Это, видимо, возвращение к пережитому ощущению победы человека над самим собой, радость вознесения на „вершину мира“, стремление к светлеющим непокоренным высям. Чувства художника особым образом компонуют эти горные громады, и опять читается движение от тьмы первых шагов к будущему свету. Горная вершина на заднем плане выделена как центр духовных устремлений мастера. Картина очень ассоциативна, как любое творение романтиков, и предполагает различные уровни прочтения и толкования».
Художник говорил: «Многим дано мало, немногим многое. Каждому открывается душа природы по-иному. Поэтому никто не смеет передавать другому свой опыт и свои правила в качестве обязательного безоговорочного закона. Никто не является мерилом для всех. Каждый несет в себе меру лишь для самого себя и для более или менее родственных себе натур».
Перед картиной «На паруснике» (1818—1820 гг.) каждый невольно делается участником изображённой сцены: палуба срезана рамой так, чтобы зритель чувствовал себя плывущим на одном корабле с героями. Эффект присутствия усиливается лёгким креном мачты, который создаёт живое впечатление морской качки. Мужчина и женщина на носу парусника, наверное, молодые супруги Фридрих. Они смотрят вперёд, туда, где на границе моря и неба возникают шпили соборов и здания приближающегося порта.
«Возрасты человека» 1834—1835Лейпциг, Музей изобразительных искусств.
Вид побережья Балтийского моря написан в серебристо-серой колористической гамме. Панорама морской дали с парусными лодками открывается от фигур, олицетворяющих три поколения, три этапа человеческой жизни — юность, зрелость и старость. Созерцательный пейзажный мотив приобретает глубокое символическое звучание, поэтически повествуя о жизненном пути человека. Художник-романтик, Фридрих трактует жизнь человека и природы как нечто целое, подвластное проявлениям некой вечной, божественной силы. Романтические ноты вновь прозвучали в этом полотне; Фридрих вновь обратился в нем к теме, всегда остававшейся для него главной.