Стиль достигает органического единства творящей личности и художественной формы. По представлению В.П. Бранского, стиль обнаруживает себя в процессе вызревания замысла художественного творения и реализации идеи творца, выступая в качестве динамичной «сквозной формы» коллективно-индивидуальных идеалов, обобщенных переживаний, выразительных умозрительных моделей (символических форм) и способов материального воплощения художественных образов в законченных произведениях.
Стиль – конфигурация творческого акта и восприятия. Меняя и совмещая художественные стили, творец как бы вычерпывает и множественно реализует собственную личность (в этом плане весьма показательна эволюция творчества П. Пикассо). С другой стороны, незримо соединяя неисчерпаемые ресурсы коллективно-индивидуального предсознательного с активной духовной деятельностью, стиль участвует в формировании и раскрепощении личности, актуализируя ее потенциальные способности к продуктивному воображению, интуитивному прозрению новых и новых миров.
Стиль основывается именно на механизмах коллективно-индивидуального предсознательного. Не случайно образованные люди употребляют словосочетание «чувство стиля», которое означает интуитивное, преддискурсивное улавливание эстетически воспитанным субъектом взаимной согласованности, комплиментарности компонентов художественной системы. Циклически развивающиеся стили пробуждают у индивидов предсознательные восприятия множества культурных миров, из которых складывается картина великих творческих возможностей человека (М. Пруст).
Являясь внешней, чувственно воспринимаемой стороной художественного произведения, стиль служит интегральным самовыражением в чем-то однотипных художественных творений и их восприятий (П.А. Флоренский). Через стиль проступают и ощущаются дух и вкус времени, репрезентативные формы национальной и транснациональной духовно-практической жизни, складывающиеся в определенной культурной эпохе (и периоде) противоречивые ценностные ориентации и идеалы. Любые стили, какие бы виды и жанры искусства они ни представляли, рассчитаны на восприятие не одним чувством (ощущением), а соединением чувств. Стиль художественного текста формирует в предсознании индивида обобщенный устойчивый целостный после-образ.
В самом общем понимании стиль – это конфигурация художественной системы, образованная способами взаимоотношения ее частей и элементов. Целостное единство всех компонентов художественной системы определяется органичным согласованием формы одного слагаемого с формами других слагаемых и формой целого. Данное единство достигается посредством внутреннего сочетания эстетических идеалов, ментальных ориентаций, мировоззренческих установок с соответствующими им принципами, приемами и формальными нормативами, употребленными при построении и оформлении художественной системы. Стиль – чувственно осязаемое единство художественной формы, вариативно выражающей содержание, основную идею произведения (Д.В. Сарабьянов).
Художественный (литературный) стиль можно рассматривать как нормативный процесс и результат воплощения всякой художественной формы. В Литературном энциклопедическом словаре литературный стиль (от лат. stilus – остроконечная палочка для письма, манера письма) определяется как «устойчивая общность образной системы… средств художественной выразительности, характеризующая своеобразие творчества писателя, отдельного произведения, литературного направления, национальной литературы». Показательно то, что приведенное определение легко транспонируется на все художественные стили, в том числе – на стили изобразительного искусства, на материале которых можно структурно конкретизировать и отчетливо проиллюстрировать рассматриваемую типологию. Забегая вперед, заметим, что авторские стили тяготеют к разноголосию и одновременно созвучию, взаимному интонированию в «ансамбле» определенного большого стиля. Это напоминает духовную интеграцию индивидуальных личностей гетерогенной социальной личностью, которая становится также субъектом коллективного художественного творчества. Поскольку авторские стили органично включаются в большие стили, постольку их творцы представляют и олицетворяют целые культурные эпохи.
Стиль, взятый в качестве нормативного формообразования процесса воплощения художественного образа и его умозрительной модели, представляет собой совокупность приемов, правил, конструирования произведения, в которых всегда выделяется стержневой структурный механизм. В том же словаре читаем: «Стиль в широком смысле – сквозной принцип построения художественной формы, сообщающей произведению ощутимую целостность, единый тон и колорит». Например, во многих больших художественных стилях, представленных соответствующими направлениями (и течениями) в искусстве, применяется, по наблюдению В.П. Бранского, принцип контрастного противопоставления фрагментов, обликов, персонажей и даже цветов в картине для создания гармоничной художественной композиции. В частности, композиция картины родоначальника фламандского барокко П. Рубенса «Персей и Андромеда» построена на контрастном сочетании прекрасного обнаженного женского тела и могучей мужской фигуры, облаченной в рыцарские латы. Сюжетная композиция картины представителя реалистической живописи Э. Симоне «Вскрытие» основана на столкновении контрастных образов старика-анатома в черном и мертвой обнаженной девушки (тлеющая старость – погибшая молодость).
Имеет свой характерный структурный признак и стиль рококо. А.Н. Кулагин в книге «Архитектура и искусство рококо в Белоруссии» отметил, что для выделения существенного признака рококо употреблялось «первоначальное французское определение «rocaille» – украшение из раковин, улиток, обломков скал. Главный формальный признак рококо – капризно изогнутая линия, напоминающая очертания морской раковины, при этом не натуральной, а значительно видоизмененной и стилизованной, трактованной весьма многообразно: то она распускается, словно волнистый веер или павлиний хвост, то распадается на отдельные волнообразные и причудливо изгибающиеся желобки с выемчатыми контурами, то предстает как неправильной формы картуш (лепное либо резное украшение в виде щита, свитка, на котором изображались эмблема, герб. – И.Ш.) или переворачивается в профиль в виде завитка… Рокайль – форма сугубо новая, не имеющая аналогий и прототипов, наделенная активной орнаментальной экспрессией. В основе живописного орнамента – изощренный рисунок в виде сплетающихся, растягивающихся кривых в форме букв S и С. Они дополняются стилизованными пенящимися, набегающими друг на друга волнами, хрящевидными сочленениями». В качестве образцов филигранных орнаментальных формообразований рококо Кулагин приводит: панели алтарной ограды костела францисканцев в Гродно, резной декор алтарных филенок Крестовоздвиженского костела в Лиде, фрагмент ризы из Троицкой церкви в Старых Песках, алтарную волюту Крестовоздвиженского костела в Быстрице, фрагменты декора алтаря из костела в Радуни и др.
Варьируемый стилистический признак рококо – условный орнамент rocaille – нашел свое раннее отчетливое выражение в живописи замечательного французского художника Антуана Ватто и в первую очередь – в его рисунках сангиной «Рождение Венеры», «Осень». Рококо – это не просто «стиль галантной фривольности». Рококо то создает легкое «струение души», освобожденной от бремени житейских проблем, то передает мимолетные переживания неповторимого состояния природы, красоты мгновения («Пейзаж с водопадом» А. Ватто). Винтовая линия завитка «rocaille» символизирует также, по образному выражению В.П. Бранского, «легкое головокружение от опьяняющих удовольствий». Рококо представляет как бы часть тела-души человека, его обособляющуюся от жизненных тревог «частную личность», созданную для утонченных удовольствий и изысканных наслаждений («Путешествие на остров Цитеру», «Праздник любви» А. Ватто; «Коронованный любовник» О. Фрагонара; «Тет-а-тет», «Лежащая девушка» Ф. Буше). Однако эти эстетические удовольствия и наслаждения порой бывают подернуты налетом «душевной усталости и печали»; тихая грусть сопровождает сцены «хрупкого веселья» в картинах А. Ватто («Общество в парке», «Елисейские поля»).
Все-таки следует избегать поглощения частью целого. Ведь душа отзывается и на иные ментальные, ритмические, стилевые конфигурации. Осваивать, филигранно воспроизводить их, постоянно «перешагивая через себя», – в этом, пожалуй, состоит главная задача многогранного художника. Так считал белорусский художник-самородок Александр Исачев, оставивший после себя удивительную символическую живопись.
У того же Ватто встречаются картины другого плана, например антимилитаристской направленности, а также большое полотно «Жиль», на котором изображен погруженный в печальные переживания клоун в белых одеждах. Это – одинокий лиминал, социальный изгой, жизнь которого – «интермеццо на середине дороги». Существует мнение, что Жиль, контрастный «праздникам любви», – это сам художник, как известно, страдавший ипохондрией, чувствовавший себя бесконечно одиноким среди суетных и ветреных аристократов.
Во все эпохи лиминал – это межсоциальная личность (маргинал в положительном смысле слова), приоткрывающая занавес над печальными истинами жизни. Как в этой связи не вспомнить «Опыты» Монтеня, «Максимы» Ларошфуко, «Мысли» Паскаля, «Характеры» Лабрюйера. У России был свой интеллектуальный изгой – Велимир Хлебников, «духовный бродяга» из породы волхвов, говоривший о себе: