Рембрандт рисовал Саскию множество раз, в большинстве случаев наблюдая ее в самых простых и естественных проявлениях домашней жизни. Он изображал ее проходящей по комнатам и выглядывающей в окошко, одевающейся и причесывающейся, задумавшейся или лежащей в постели (сохранилось более двенадцати рисунков с изображением только этого последнего мотива) (См. Приложение). На одном из листов, находящихся в собрании Библиотеки Пирпонта Моргана в Нью-Йорке (ок. 1635), Рембрандт дважды набросал ее пером и кистью во время сна в одном и том же положении, показав, как по мере углубления сна все более расслабляются и черты ее лица и самое тело.
Рембрандт смог теперь в непосредственной близости наблюдать материнство и выработать собственное отношение к вечной теме искусства «мать с младенцем». За восемь лет супружества Саския родила четырех детей; правда, трое из них - мальчик и две девочки - вскоре умерли, в живых остался только последний, родившийся в 1641 году сын Титус. Наблюдения над детьми и воспоминания о них глубоко захватывают художественное мышление Рембрандта. У одного из его друзей, живописца-мариниста и коллекционера Яна ван Каппеле, находилась, вероятно, подаренная ему Рембрандтом серия из ста тридцати пяти листов «Жизнь женщины с детьми»; сегодня, частью в копиях, известно шестьдесят-семьдесят его рисунков на этот сюжет. (Отличный лист из этой серии, относящийся к концу 50-х годов, «Няня с ребенком в руках» принадлежит собранию Гос. музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.)
Дети у Рембрандта мало похожи на идеализированных «пути» Ренессанса или упитанных краснощеких купидонов Рубенса. Они часто некрасивы - в том самом смысле, в каком лишены внешней красивости и многие его изображения взрослых людей. Рембрандта интересовали не только пухлые ручки, ножки и щечки, он был первым, а может быть, и единственным из больших художников, которого увлекло пробуждение в младенце человеческого сознания, постоянно усложняющаяся реакция ребенка на явления окружающего мира, формирование его характера. Поэтому даже с не совсем красивыми детьми рисунки его прекрасны - красота рождается в них силой мысли, глубиной переживания.
Художник следит за ребенком с самых первых дней его жизни. Вот новорожденный на руках у матери, глаза его полуприкрыты, он еще почти не воспринимает окружающее, мать с обнаженной грудью смотрит на него в озабоченном напряжении, а рядом с матерью старая женщина с любопытством рассматривает дитя («Мать с ребенком», 1636, Дрезден, Кабинет гравюр). Вот ребенок учится ходить, движения его скованны и неуверенны, но взгляд уже осмысленно направлен вперед, туда, куда ободряюще показывает рукой мать, рядом - согнутая годами старуха, которая с опаской следит за первыми шагами младенца («Две женщины с ребенком», ок. 1637, Лондон, Британский музей). Затем - новое важное событие в жизни ребенка - встреча на улице с незнакомой собакой и вызванный этим испуг. Мать поставила на землю корзинку с провизией и, обнимая малыша, старается его успокоить («Женщина с ребенком и собакой», ок. 1636, Будапешт, Музей изобразительных искусств).
В созданном около 1635-1636 года «Непослушном ребенке» из берлинского Кабинета гравюр наблюдения художника синтезируются в наиболее психологически сложной и композиционно построенной сцене. Раскапризничавшийся малыш удрал от старших и, как был полуголым, выскочил из дома на улицу. Здесь матери удалось схватить его на руки, и она тянет его назад, в то время как упрямец яростно сопротивляется. На лице матери написаны озабоченность и огорчение, рядом с ней стоит старуха, грозящая непослушному пальцем. Поза старухи контрастирует с движением матери, а двое детей в проеме дверей, с большим интересом наблюдающие за происходящим, возвращают зрителя к центру композиции - фигурке малыша.
Интимный характер наблюдения заставляет предполагать, что художник подсмотрел эту сцену в своем семейном кругу. О том, что Рембрандт придавал этому рисунку большое значение, свидетельствует не только сложная техника исполнения, где итальянский карандаш соединяется с рисунком пером и размывкой кистью бистром, а также легкой подкраской розовой акварелью, но и то, что ученики мастера неоднократно копировали этот лист.
С «Непослушным ребенком» непосредственно связан относящийся к 1635 году эскиз пером и кистью к картине «Похищение Ганимеда» (Дрезден, Кабинет гравюр). Так повседневные бытовые наблюдения дали Рембрандту материал для дерзкой пародии на мифологические полотна классицистов. Приобретенное художником в эти годы знание детского поведения и психологии проявляется и в других его работах, где изображения детей стано¬вятся все более живыми и естественными.
Со временем ребенок становится старше, мы видим его, когда, спокойный и сосредоточенный, он сидит за столом («Пишущий или рисующий Титус», ок. 1655, Дрезден, Кабинет гравюр). И наконец, перед нами - в большой широкополой шляпе, какие тогда носили все голландцы, цветущий юноша, почти мужчина, уже на пороге самостоятельной жизни («Уснувший Титус», 1655-1656, Лондон, Британский музей).
Так моментальные зарисовки впечатлений из тесного семейного круга, имевшие чисто личное значение для их автора, переходят в высокую поэзию и превращаются во всеобщее выражение человеческих чувств, которое, пройдя через века, остается для нас близким, понятным и волнующим.
Как известно, жанр был одним из ведущих направлений голландского искусства XVII века. Однако, в отличие от большинства своих современников, которые редко выходили за рамки мелкобытовой сюжетности, Рембрандт умел придавать жанровым сценам эпическую значительность. В рисунке пером «Женщины с ребенком у дверей дома» (ок. 1636, Амстердам, Кабинет гравюр) художник выбрал самый тривиальный мотив, который у другого мастера неизбежно принял бы неприятную натуралистическую окраску: ребенок сидит на горшке, мать вычесывает ему голову, две другие женщины, молодая и старуха, молча смотрят на них. Однако для Рембрандта не существовало «низких» сюжетов, он умел самое прозаическое превратить в высокую поэзию. Чувство покоя и умиротворенности, наполняющее этот небольшой (23 X 18 см), прозрачный по фактуре лист, превращает его в философское раздумье о вечном круговороте жизни, о смене поколений, о цветении и угасании.
Столь же величественное впечатление производит и относящаяся к более позднему периоду размывка бистром «Кухня» (ок. 1656) (См. Приложение) - жемчужина графического собрания Гос. музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Интимность проникновения в изображаемое, явно ощутимые личные интонации позволяют предположить, что художник показал здесь обстановку кухни своего дома на Бреестрат в Амстердаме. Вскоре после того, как был создан этот рисунок, Рембрандт, проживший в этом доме двадцать лет, вынужден был его покинуть. Лист построен на мощной светотени, заставляющей вспомнить решенные Рембрандтом как ночные сцены при фонаре варианты композиций «Бегства в Египет» и «Милосердного самаритянина». Контраст между затемненным пространством кухни и ярким светом, вырывающимся из раскаленной плиты и пронизывающим фигуры, производит подлинно магическое, глубоко волнующее впечатление. Чувствуется, как от очага исходят плотные волны тепла. Возле плиты орудует сковородками кухарка, рядом стоит молодая женщина, придерживающая вожжами для хождения маленького ребенка, руками тянущегося к огню. Вероятно, художник изобразил заменившую ему жену после Саскии Хендрикье Стоффельс и его дочь от Хендрикье Корнелию, которой в это время было около двух лет. Рисунок передает то гипнотическое, приковывающее к себе внимание действие, которое оказывает на людей созерцание огня. Особенно сильно это выражено в сидящей на заднем плане четвертой фигуре, которая, глубоко задумавшись, с отсутствующим выражением лица глядит на плиту.
Эту интимную семейную сцену, воспоминание о домашнем очаге как о замкнутом в себе уютном мире художник передает с такой монументальностью, что термин «жанр» оказывается по отношению к «Кухне» малопригодным.
Рембрандт неоднократно изображал Саскию больной или во время беременности в постели, ослабевшей, с завязанной головой. Часть своих натурных набросков художник, возвращаясь к ним впоследствии, перерабатывает, превращая первоначальную зарисовку в композиционно построенную маленькую картину.
«Саския в постели полулежа» (ок. 1636, Дрезден, Кабинет гравюр) приобретает композиционную завершенность благодаря нескольким смелым вертикальным мазкам, нанесенным полусухой кистью, которые создают впечатление висящей на переднем плане драпировки, отодвигая фигуру больной в глубину. В относящейся к этому же году «Больной Саскии в постели, опирающейся головой на руку» (Мюнхен, Гос. графическое собрание) еще более сильный пространственный эффект, диагональное движение композиции возникают благодаря контрасту между легко, но тщательно прорисованной тонким гусиным пером Саскией и эскизно набросанной толстой тростинкой или палочкой фигурой сиделки на переднем плане. Для связи с этой фигурой художник добавил несколько широких мазков кистью на пологе над кроватью.