Революция прекратила неорганизованный поток добрых дел — функции всеобщего благотворителя взяло на себя социалистическое государство. За семьдесят лет из народной памяти почти полностью изгладилось осознание того, что каждый может и должен по человеческим, по божеским законам по мере сил помогать слабым и сирым. Зато остались образы чеховских купцов, с понедельника по пятницу торговавших гнилой рыбой, а в воскресенье отправлявшихся в храм замаливать грехи и щедро жертвовавших на церковь. Фигура благотворителя постепенно перестала восприниматься естественно, приобретя черты темные, подозрительные. Человек творит благо — значит, совесть нечиста, значит, имеет свой тайный интерес. Искаженный образ мецената очень мешает людям, которые искренне пытаются помочь России пережить тяжелые времена.
Джордж Сорос — известный американский филантроп, который через посредство организованного им благотворительного фонда за двенадцать лет вложил в русскую науку, культуру, образование более 500 миллионов долларов безвозмездных пожертвований. Сто миллионов долларов на пополнение каждой из четырех тысяч российских библиотек новыми книгами, сто миллионов долларов на оснащение 33 центров Интернет в провинциальных классических университетах — все это личные деньги Сороса. И он сознательно тратит их на помощь нуждающимся. И что же? Один из российских государственных чиновников сказал по поводу программы “Пушкинская библиотека”, что его “национальное самолюбие оскорбляют газетные заметки, рассказывающие о добром дядюшке Соросе, без которого, мол, в наших библиотеках вообще нечего было бы читать” (каждая десятая книга, поступающая в книгохранилища, покупается на его средства). И это еще легкий случай — сколько было непонимания, агрессии, несправедливых обвинений и откровенной клеветы за двенадцать лет работы Фонда Сороса в России!
Отчасти это может объясняться тем, что Сорос ведет свою благотворительность очень рациональным, не близким русскому национальному характеру способом. В нем нет ничего от милостыни, от бесшабашного швыряния деньгами — подобную благотворительность он, глава крупнейшего благотворительного фонда в мире, ненавидит. В одном из своих интервью он говорил: “Я думаю, что благотворительность стремится превратить получателей помощи в объекты благотворительности, а это совсем не то, к чему она должна стремиться. Я называю это парадоксом благотворительности. Я также думаю, что филантропия оказывает, по сути дела, разрушительное влияние; она разрушительно действует не только на тех, кто получает помощь, но и на тех, кто ее предоставляет, поскольку люди льстят им и никогда не говорят правды...”
Для Сороса благотворительная деятельность — это не богоугодные деяния (хотя по сути они таковы), а, скорее, вид инвестиций, которые отличаются от обычных только тем, что не приносят прибыли. Он помогает здоровым силам общества — организациям и людям, которые сознают, чего они хотят, и в состоянии добиться результата. Получают гранты те, кто сумел победить в конкурсе, жюри каждого из которых состоит из авторитетнейших в своей сфере экспертов. Особое преимущество у тех, чьи проекты финансируются также и из других источников. Сорос хочет сотрудничества, соделания — и заинтересованности властей в его программах, и ответственности. В последние годы политика российского Фонда Сороса отчетливо направлена на сотрудничество, на софинансирование с регионами, и это приносит свои плоды. В работе с Фондом заинтересованы практически все губернаторы, его проекты все чаще находят понимание и поддержку государственных организаций на самых разных уровнях.
Однако Сорос, несмотря на его щедрость и масштабность проектов, не может, да и не должен в одиночку олицетворять собой всю сферу российской благотворительности. Для того, чтобы в стране начали возрождаться традиции доброделания, творением блага должны активно заняться российские меценаты. И вот здесь обнаруживается удивительный парадокс: даже если предприниматель испытывает желание бескорыстно помочь детскому дому или школе, сделать это бывает довольно сложно. Правовой климат, который государство создало для благотворителей, очень суров.
Трудно делать добро, когда люди ищут в добродетелях корысть, а власти ставят препоны. Но хочется надеяться, что пройдут тяжелые времена, и в России снова появятся свои Морозовы и Третьяковы.
Модест Колеров,
начальник управления общественных связей группы
“МФК Ренессанс”
Благотворительность, спонсорство, меценатство, бескорыстная поддержка — русский язык никак не разберется, как именно это называть. Нет внятности и единого слова у тех, кто своими деньгами помогает старикам, детям, больным, культуре, науке, военным. Не облегчает прояснение темы и то, что толкование ее разрывается между конфликтными языковыми сферами, между взаимопротиворечащими общественными стратегиями: между ежедневной помощью слабым и бедным — и мощной, рыночной, жесткой саморекламой.
Последние три с лишним года мне пришлось много и детально заниматься благотворительными программами крупных российских корпораций (ОНЭКСИМ Банка и группы “МФК Ренессанс”) как частью их связей с общественностью: изучать рынок благотворительных проектов, принимать и отфильтровывать поток просьб, искренних и лицемерных, рассчитанных на посильное участие или на прямой обман благотворителя, сулящих фантастические имиджевые дивиденды или прямые предложения о моем материальном “вознаграждении” в случае положительного решения. Ясно, что я принял к рассмотрению лишь те предложения, что отвечали общему духу корпоративной благотворительности и одновременно оставались абсолютно прозрачны для благотворителя. Среди крупнейших благотворительных проектов, в которых я в разное время представлял ОНЭКСИМ Банк и “МФК Ренессанс”: премия имени Аполлона Григорьева, издание “Истории русской Церкви” Е. Е. Голубинского, программы поддержки “Эрмитажа” и благотворительного фонда В. Спивакова, реконструкция Благовещенской усыпальницы Александро-Невской лавры (с могилой А. В. Суворова), премьера фильма “Сибирский цирюльник”, помощь детским домам и кадетским корпусам...
Суммируя мой опыт, я могу совершенно ответственно заключить:
1. Число предпринимательских структур в России, оказывающих благотворительную помощь, огромно и стремится к 100% всех, работающих в России, но подавляющее большинство их избегает в этом деле публичности.
2. Круг получателей благотворительной помощи заметно уже круга тех, кто в такой помощи нуждается; как и всюду, первыми в очереди за помощью оказываются не самые бедные, а самые энергичные. И толковый корпоративный чиновник, контролирующий благотворительные проекты, часто сам ищет и создает (в рамках отпускаемых на эти цели средств) спонсорские проекты.
3. Для предпринимателей, работающих в промышленности, меценатство абсолютно неотъемлемо от социальных проблем работников, местных властей и правоохранительных органов и часто служит несистематическим подобием обычной “социальной политики”, возлагающей сегодня на бизнесменов те парагосударственные функции, что прежде исполняло поколение “красных директоров”.
4. Функционирует своеобразный “серый рынок” получателей спонсорской помощи, для которых изобретение проектов для сбора и “раздела” благотворительной помощи давно превратилось в прибыльный бизнес с внушительным оборотом.
ЗАКЛЮЧЕНИЕВсе вышеуказанное доказывает, что меценатство не было эпизодом, деятельность немногих образованных капиталистов, оно охватывало самые разные среды и было велико, по сути, масштабам сделанного. Отечественная буржуазия действительно оказывала заметное влияние на культуру России, ее духовную жизнь.Характеризуя «золотой век» меценатства в России, надо отметить то обстоятельство, что пожертвования меценатов, в частности московских, нередко были основным источником развития целых отраслей городского хозяйства, например, здравоохранения.Меценатство в России в конце XIX -начале ХХ веков было существенной, заметной стороной духовной жизни общества; оно в большинстве случаев было связано с теми отраслями общественного хозяйства, которые не приносили прибыли и не имели поэтому никакого отношения к коммерции. Само число меценатов в России на рубеже двух веков, наследование добрых дел представителями одной семьи, легко просматриваемый альтруизм благотворителей, удивительно высокая степень личного, непосредственного участия отечественных меценатов в преобразовании той или иной сферы бытия- все это в совокупности позволяет сделать некоторые выводы.Во-первых, среди черт, определяющих своеобразие отечественной буржуазии, одной из главных и почти типичных была благотворительность в тех или иных формах и масштабах.Во-вторых, личностные качества известных нам меценатов «золотого века» и современности, спектр их ведущих интересов и духовных потребностей, общий уровень образованности и воспитанности, дают основание утверждать, что перед нами подлинные интеллигенты. Их отличает восприимчивость к интеллектуальным ценностям, интерес к истории, эстетическое чутье, способность восхищаться красотой природы, понять характер и индивидуальность другого человека, войти в его положение, а, поняв другого человека, помочь ему.В-третьих, обозревая масштабы сделанного меценатами и коллекционерами в России, прослеживая сам механизм этой удивительной благотворительности, учитывая их реальное воздействие на все сферы бытия, приходим к одному принципиальному выводу - отечественные меценаты в России «золотой поры» и современности - качественно новое образование, оно просто не имеет аналога в истории цивилизации, в опыте других стран. Старые меценаты и коллекционеры - это люди имевшие собственное мнение и смелость отстаивать его. Меценаты ХХ-XXI века – продолжатели славных дел и традиций, люди бескорыстные, чуткие, приумножающие добро на всей Земле. К сожалению их немного, но они выделяются среди огромного количества серой толпы и «оборотней – благотворителей» своим неиссякаемым светом, они учат нас на своем примере – жить по совести, по божьей заповеди, которая гласит: «Полюби ближнего, как самого себя и воздастся тебе …». Только человек, который имеет собственное мнение, достоин называться меценатом, иначе это спонсор, который дает деньги и верит, что другие их правильно используют. Так что право быть меценатом надо заслужить, деньгами его не купишь.Всякий ли миллионер может быть покровителем искусства? Сегодня в России вновь появились богатые люди. Настолько ли богатые, чтобы создавать картинные галереи, не знаем, но все же материальная основа для возрождения широкой благотворительности, на наш взгляд, есть. Дающий деньги – это еще не меценат. Но лучшие из современных предпринимателей понимают, что благотворительность - обязательная спутница солидного бизнеса. Они начинают создавать галереи, полагаясь на своих консультантов. К сожалению, у нас сейчас в стране нет культурной среды для развития меценатства, такой, какой была среда старообрядческая.Меценатами не рождаются, ими становятся. Нынешние меценаты и коллекционеры должны стремиться, прежде всего, потратить силы и средства на то, чтобы восстановить созданное их предшественниками сто лет назад.Список литературы: