И если я, например, действительно такова, что игнорирую частную собственность, то в первом случае я практически спровоцирована к тому, чтобы проделать это "лишний раз": прямая тактика речевого воздействия, избранная владельцами парка (1), очерчивает ситуацию предельно определенно, тем самым резко противопоставляет права владельцев парка и его нежданных гостей. Понимание объявления предполагает понимание лишь одного заложенного в нем – прямого - смысла: нельзя! Но если, с моей точки зрения, "можно" - значит, "можно все". Я не стану обременять себя необходимостью помнить о том, как ведут себя по отношению к чужой собственности, поскольку я уже нарушила основное требование владельцев территории. Теперь-то мне уж вся стать "распоясаться"!..
В случае (2) перед нами косвенная тактика речевого воздействия. Цель ее та же: предохранить владельцев парка от нежелательных посетителей. Однако я не рискну сформулировать смысл объявления через "нельзя": объявление фактически не провоцирует меня как "попирателя частной собственности" ни к каким агрессивным действиям.
Даже если я - в силу присущего мне маниакального чувства "свободы, равенства и братства" - окажусь на территории парка, "не принять к сведению", что это частный парк, мне все равно не удастся по чисто практическим причинам. А "принять к сведению" данную информацию будет означать для меня следовать определенным нормам поведения на чужой территории. И норм этих предполагается довольно много: объявление не настраивает меня на какой-то определенный, конкретный смысл - мне предстоит "разгадать" его настолько, насколько я (как "я", а не как "другой") вообще в состоянии это сделать.
Стало быть, если само по себе объявление все же не задержало меня у входа, это еще не означает, что у меня есть основания "распоясаться" в чужом парке. Скорее всего, я действительно "приму к сведению", где я нахожусь, и сделаю из этого все (!) необходимые в подобных случаях и возможные для меня выводы. Важно то, что, находясь на территории парка, я объективно не нарушаю никакого запрета (запрет не сформулирован), а если это так, то, стало быть, я пока не вышел из состояния "самоконтроля" и вполне могу отвечать за свои дальнейшие действия.
Данный пример не нацелен пропагандировать косвенные тактики речевого воздействия и дискредитировать прямые. Так, никто не взял бы на себя ответственность менять прямые формулировки уголовного кодекса на косвенные. Речь идет только и исключительно об уместности той или иной тактики в той или иной ситуации.
Опыт исследований показывает, что современный носитель языка, более или менее хорошо владеющий прямыми формами выражений, часто
оказывается совершенно беспомощным перед косвенными. Фактически
любая из косвенных тактик оказывается не вполне точной. Может быть,
это одна из причин, в силу которых из речевого обихода постепенно исчезают искусства, связанные с косвенными речевыми тактиками:
- искусство намека
(реакция на намек, как правило, столь же причудлива: при намёке совершенно обычным считается спросить: "Простите, вы на что-то намекаете? На что?" или: "Если я правильно понял ваш намёк, то вы имели в виду следующее...", - при этом ясно, что, если говорящий ответит на вопросы или подтвердит догадки, намек как таковой перестанет быть намеком). Кстати, намёк - один из основных приёмов косвенного педагогического воздействия. Как уже говорилось, косвенное речевое воздействие – более эффективный способ влияния на партнера по общению. Однако многие учителя испытывают затруднения в его использовании, так как не могут выбрать наиболее приемлемую тактику его реализации. Необходимо владеть основными приемами косвенного педагогического воздействия. Намек – это слова (а также жесты, мимика, поступки), предполагающие понимание по догадке.
Учитель прибегает к намеку, чтобы:
– не нарушать общепринятые правила этикета;
– не делиться информацией при нежелательном (третьем) лице;
– не общаться с кем-то;
– не преподносить истину в готовом виде;
– не устраивать публичный разнос с чтением нотаций;
– установить дружеские отношения;
– завоевать или укрепить авторитет;
– разрядить напряженную обстановку в классе;
– помочь критически осмыслить полученную информацию;
– защитить человеческое достоинство собеседников.
Во многих случаях совершенно не нужно, даже вредно пытаться прямо повлиять на ученика: заставлять лгуна публично покаяться, извиняться, грозить неприятностями, стыдить. Ведь это может вызвать ответную реакцию, которая приведет к очередному конфликту или срыву урока. Надо уметь дать понять провинившемуся о его «неудаче», предоставить ему простор для самовыражения, пригласить его в собеседники, «задействуя» его личные качества. Ведь косвенное речевое воздействие не столь однозначно и категорично, как прямое, что и обеспечивает ученику (и учителю!) свободу выбора ответных слов или действий, позволяя ему самому находить приемлемый и тактичный ответ (в том числе и намек) на уровне речи, пантомимы, звучания голоса.
Особенность намека состоит в наличии двух планов содержания: внешнего, или буквального, и внутреннего, или скрытого. Внешний план выводится из прямых значений слов, пантомимических действий. Внутренний план рассчитан на «додумывание», на догадку, на освоение иного, более сложного и многопланового языка взаимоотношений.
- искусство шутки
(в ответ на шутку - особенно часто на не очень удачную - слушатель считает само собой разумеющимся задать, например, вопрос: "Извините, вы пошутили?" или констатировать: "Я надеюсь, это была шутка" и даже предупредить: "Я позволю себе пошутить", хотя очевидно, что шутка, предлагаемая или рекомендуемая как таковая, чуть ли не наполовину утрачивает свой "заряд");
- искусство комплимента
(реакция на комплимент чаще всего искажена: ср. "Как вы сегодня хорошо выглядите!" - "А обычно я, что же, плохо выгляжу?"; "Какое красивое платье!" — "А сама я, по-вашему, некрасивая?"; "Очень тонкое замечание!" - "Я вообще тонкий человек" и др., свидетельствующие, что вместо того, чтобы принять комплимент как подарок (а комплимент по сути своей и есть подарок) и поблагодарить за него, адресат начинает тут же требовать еще большего подарка).
Во всех этих "искусствах" (а их, разумеется, гораздо больше, чем перечислено) предполагается неназывание прямой речевой цели. Это так называемые импликативные искусства. Под импликацией в лингвистических теориях, базирующихся на риторике, стало принято понимать то, что по-русски можно обозначить как "подразумевание".
Отсюда слово "имплицировать" означает подразумевать, иметь скрытый замысел/умысел. Импликация есть именно то, против чего выступают приверженцы прямых тактик речевого воздействия на слушателей. Импликация рассматривается как своего рода "камень за пазухой" (хотя за пазухой далеко не всегда камень - иногда там может оказаться цветок!). Как остроумно заметил один человек, "ситуаций, в которых прямые формулировки предпочтительны, всего десять — и все десять формулировок уже очень давно предложены Христом в виде заповедей". Точка зрения радикальная, но мне, во всяком случае, вполне понятная.
Стало быть, подчеркну еще раз, элокуция (как прежде всего теория фигур) не находится в конфликтных отношениях с диспозицией (как прежде всего с теорией логического вывода): эти разделы риторики, грубо говоря, просто отвечают каждый за свою область презентации сообщения.
Выбрать логику в качестве "инструментария" означает ориентироваться на силлогистику, выбрать элокуцию - означает ориентироваться на теорию фигур, но - не более того. Слово "ориентироваться" -из разряда "мягких" слов: оно не обязывает во всех случаях избегать второй
из возможных тактик речевого воздействия, а уж тем более открещиваться от неё. Дело только и исключительно в том, чтобы знать, в "каких водах” мы в данный момент (в данной "точке текста") плаваем.
Ориентироваться же на теорию фигур - учение о принципах и приемах фигурального выражения - значит освоить целую систему принципов и навыков.
Ведь понять, что такое, например, метафора, только в последнюю очередь, означает понять, как работает метафора. Прежде необходимо понять, что такое фигуры в старом смысле слова (поскольку метафора в этом смысле есть фигура) и для чего фигуры вообще нужны, что такое тропы (поскольку метафора есть троп) и какое место в составе фигур они занимают, и т. д. Иными словами, теория фигур начинается задолго до того, как в поле зрения попадают конкретные речевые явления.
Главная категория теории фигур, фигура, определяется традиционно как отклонение от обычного способа выражения в целях создания эстетического эффекта. Считается, что фигуры - такие как метафора, метонимия, гипербола, инверсия, фигура умолчания и множество других, - делают речь выразительной; в то время как речь без фигур не есть речь выразительная. Это широко известная, но, к счастью, не единственная возможность определять фигуры. В последнее время теорию фигур часто рассматривают в качестве теории, описывающей отношения между "нулевым" и "маркированным" уровнями языка. Такой точки зрения придерживаются, например, авторы одного из самых блистательных изданий по риторике последнего времени: имеется в виду группа льежских ученых (они называют себя «Группой μ» — по первой букве греческого слова "metafora") - авторов сенсационной книги "Общая риторика", предложивших совершенно оригинальный взгляд на возможности использования достижений риторики в современности, правда, лишь при анализе произведений художественной литературы.
Тем не менее, один из фрагментов концепции авторов данной книги (надо сказать, чрезвычайно сложной, в том числе по манере изложения, и требующей специальной лингвистической подготовки читателей) все же следует представить здесь - прежде всего потому, что фрагмент этот ставит торию фигур в чрезвычайно интересную плоскость.