Прошло несколько месяцев и помощнику кузнеца на заводе “Дир-Компани” предложили взять расчет, потому, что менялись производственные планы, и компании не было никакого дела до людей, рабочая сила которых больше не требовалась.
Устроиться снова помог Розен. Он дал Бардину рекомендательное письмо на завод “Гард-Пар”, производивший тракторы. Там его взяли слесарем на сборку машин.
Летом 1911 года Иван Павлович расстался с тракторами и выехал в Чикаго . Теплилась надежда устроиться наконец на металлургическом заводе.
“Счастье” улыбнулось Бардину и его приняли на только что выстроенный металлургический гигант — завод “Гэри”, близ Чикаго рабочим в прокатный цех. Наконец-то он попал в свою стихию! Работать приходилось по десять-двенадцать часов в день, и с таким напряжением, что вечером чувствовал себя совершенно обессиленным.
Вскоре рабочий Бардин получил повышение. Его перевели на сборку и наладку валков по прокатке рельсов. Новая работа оказалась ещё более изнурительной и опасной. А платить стали больше на двадцать центов в час.
Уже через две недели появились признаки сильнейшего расстройства сердечной деятельности. Он обратился к русскому доктору, который сказал ему, что он на такой работе долго не протянет. Решил попросить перевод на более лёгкую работу. Ответ начальника цеха был жестоким: “Усталые, больные люди нам не нужны”.
В тот же день русского инженера и американского рабочего уволили с завода. Как инженер он не нужен, как рабочий — оказался слабым и выброшен за ворота.
Ранним зимнем утром, на исходе 1911 года Бардин садился на английский пароход “Мавритания”.
Ливерпуль, Лондон, Дувр, Берлин, Киев — дома!
Бардина тянуло производство.
3. И.П.Бардин и Сибирь.
Далёкая и фенаменально богатая Сибирь давно привлекала инженеров и деловых людей, потому что на неосвоенной этой земле было всего в дастатке — и угля, и руды, и леса. Рабочая сила в Сибире, как впрочем, и на Урале была дёшева. Но для освоения сибирской целины требовалось приложения сил на государственном уровне, требовался немалый и организованный капиталл.
Наиболее серёзная попытка создать металлургическую промышленность за Уральским храбтом была предпринята акционерным обществом Кузнецких каменноугольных копей — Копикуз. В 1912 году Копикуз получил в концессию большую часть Кузбасса. Первым делом планировалось строительство метал-лургического завода с рассчётом на тельбесскую руду, поэтому в 1917 году Михаил Константинович Курако получил приглашение от Копикуза запроектировать и построить в Кузбассе домны американского типа. По мысли Курако, это быдет высокомеханизированное предприятие. На помощь рабочему придут машины. Они облегчат труд людей, уничтожат тяжелые профессии катателей, чугунщиков, разливщиков. Однако Курако эту работу не удалось довести до конца. Началась гражданская война. Основные усилия народа были направлены на борьбу с белогвардейцами и иностранными интервентами.
Молодое Советское правительство буквально сразу же после революции обратило внимание учёных и хозяйственников на безотлагательную важность разработки недр Востока страны, ибо, как сказал ещё великий М.В.Ломоносов: “Росийское могущество прирастать будет Сибирью”.
В апреле 1918 года Высший Совет Народного Хозяйства объявил конкурс на “проект создания единой хазяйственной организации, охватывающей область горно-металлургической промышленности “Кузнецкого каменно-угольного бассейна”.
Во время очередной командировки в Кузнецк Курако заболел сыпным тифом — одной из самых распространённых болезней тех тяжёлых и героических лет. Он умер в Кузнецке 8 февраля 1920 года, где и был похоронен на Верхней Колонии.
Конец 20-х годов. Завершается восстановление старых предприятий. Наступает эпоха пятилеток. В разных районах страны начинается строительство крупнейших металлургических и машиностроительных заводов, угольных шахт и электростанций. Принимается историческое решение о создании на Востоке СССР второй мощной угольно-металлургической базы — крупнейших металлургических комбинатов, работающих на железных рудах Урала и коксующихся углях Сибири.
Осенью 1927 года начался набор рабочих, которым предстояло строительство крупнейшего металлургического завода.
В 1929 году И.П. Бардина вызывают в Москву. Ему поручается техническое руководство строительством Кузнецкого металлургического комбината — первенца промышленного освоения природных богатств Сибири.
Строительство завода началось в короткие зимние дни конца 1929 года, когда столбик ртути в термометре редко поднимался выше 30 град. мороза. На строительной площадке день и ночь горели костры, отогревая промерзшую землю. Тысячи комсомольцев, прибывших сюда из разных концов страны, рыли траншеи в мерзлом грунте, возводили фундаменты для металлургических печей, создавали гигантские цехи. Иван Павлович Бардин был душой этой великой стройки. Его можно было встретить здесь и ранним утром, и глухой ночью, когда работы велись при ярком свете многих сотен прожекторов.
Иван Павлович за это время сумел кое-что сделать и в чисто техническом плане. Он решил еще раз просмотреть проект завода. Зная теперь хорошо площадку, он сразу же отметил, что расположить цехи можно лучше, чем предлагала американская фирма "Фрейн". Дело в том, что американцы ограничили площадь завода руслом речки Конобенихи. Летом это был ручеек, а весной — свирепая река. Иван Павлович нашел, что, если построить плотину и отвести воду по каналу, площадь завода можно значительно расширить, а цехи его расположить целесообразнее.
Все это дало возможность значительно увеличить мощность будущего завода. От 400 тысяч тонн чугуна в год она поднялась до 1,5 млн. тонн.
Никакие трудности не могли остановить Бардина; наоборот, они вдохновляли его; видимо, практика предыдущих лет вселила в него уверенность, что любые трудности можно и должно преодалевать. Он умел в любой тяжёлый момент сохранить самообладание, ненавидел нытиков, которых тянет на спокойную жизнь. “Стройке, — говорил он, — нужны люди дисциплинированные, самоотверженные, упорные в стремлении к достижению намеченной цели.
Не звание и чин, а внутреннее содержание и желание трудиться, вот что было у Бардина главным критерием в оценке человека.
А дел все прибавлялось. На стройку пришла часть технической документации, стали поступать машины и механизмы. Главный инженер смело дал разрешение и чертежи для взрывных работ, которые должны были подготовить сооружение фундаментов под домны и мартены.
Строители досрочно заложили все фундаменты основных цехов, кроме прокатного. Такой размах работ, развернувшихся на площадке, был неожиданным для центрального управления, ведавшего строительством. К Бардину из Москвы полетели телеграммы. На каком основании по кем утверждённому плану производится строительство основных цехов завода? Начальник строительства обращал внимание главного инженера на то, что утверждённого плана ведения работ ещё нет и он, Бардин, не имеет права возводить основные сооружения.
На все телеграммы и запросы Иван Павлович отвечал, что он имеет уже обсуждённый и окончательно утверждённый план, составленный фирмой “Фрейн”, и что считает его достаточным основанием для ведения работ.
Он не только считал себя в праве вести строительные работы на площадке, но и принял на себя полную ответственность за это.
В конце февраля 1930 г на стройку неожиданно прибыла комиссия, по решению которой руководство стройкой было передано строительной организации "Стальстрой". Стройка замедлила темпы. После упорной борьбы Бардина со строителями решением Высшего Совета Народного Хозяйства за подписью Куйбышева структура "Стальстроя" была ликвидирована. Строителей снова подчинили руководству Кузнецкстроя. Все бразды технического руководства — и проектирование, и технический надзор, и непосредственное руководство организацией и ходом работ — снова перешли к Ивану Павловичу.
Со второй половины 1930 года начало прибывать оборудование, заказанное за границей, — экскаваторы, краны, тракторы, автомашины, передвижные электростанции, станки.
Каждый день на площадке появлялись новые лица: рабочие, инженеры, техники. Главный инженер был вездесущ. Меньше всего он сидел в конторе. У него вошло в привычку большую часть времени проводить на строительных участках — самому видеть, как ведутся работы. С самого раннего утра его можно было увидеть только на площадке. Маршрут обычно был один и тот же: сначала он спускался на будущий мамотный двор и через мартен отправлялся к домнам. Затем обходил группу механических мастерских. И только часов в шесть вечера появлялся у себя в кабинете и начинал заниматься делами производственного отдела, конструкторского бюро, заслушивал отчеты о ходе работы на участках. Рабочий день продолжался 12-14 часов. А на особо трудных участках Бардина можно было увидеть и ночью.
Много внимания Иван Павлович уделял прибывавшему на станцию оборудованию. Он регулярно ездил в Кузнецк, сам лазил по вагонам, ощупывал буквально каждую машину, заходил на склад, чтобы объяснить, куда разгружать и как хранить оборудование.
Работа днём и ночью, постоянное недосыпание и напряжение давали о себе знать, но Бардин не обращал внимание на усталость, просто не думал о ней. Его целиком поглощала одна мысль — построить этот металлургический гигант быстрее и лучше! Захваченный пафосом созидания, он успевал всюду.
Первого мая 1930 года в праздничной обстановке был заложен фундамент доменной печи, а первого апреля 1932 года в 3 часа 55 минут первая кузнецкая домна была задута. Третьего апреля 1932г был получен первый чугун.
Металл, выданный первой домной, разлили разливочной машиной и отправили в Москву. Участники торжества получили по плитке первого сибирского чугуна.