Домострой – это обращение человека к миру и людям, но не непосредственно, а через отношение к Богу. Средневековое общество не знало иных отношений идеальной жизни. Культура Домостроя – еще культура культа, это, несомненно. Она духовна по преимуществу. Таков сложившийся в течение столетий родовой миф, который расшифровывается каждодневно, в практических действиях человека. «Если муж сам не учит добру, то накажет его бог, если же и сам творит добро, и жену и домочадцев тому учит – примет от бога милость: Если муж сам того не делает, что в этой книге писано, и жены не учит, и слуг своих, и дом свой не по-божески ведет, и о своей душе не радеет, и людей своих правилам этим не учит, - и сам себя погубит в этой жизни и в будущей и дом свой, и всех остальных с собою. Если же добрый муж радеет о своем спасении и жену и чад своих наставляет, как и слуг своих, всякому страху божию учит и достойной христианина жизни, как здесь написано, то со всеми вместе во благоденствии и по-божески жизнь свою проживет и милости божей удостоится.
Было отличие Домостроя от других собирательных памятников 15 – 16 веков: Домострой собирает все советы свои вокруг Дома. Религиозное, приравненное в нем государственному, как бы спускается с небесных высот, достигая первейшей своей ячейки – семья,, и тем самым подчеркивает значение семьи как основы и общества и государства. В книге описывается состояние, при котором остается еще важней государства, обычай ценней закона, человека же чтят по делам его, а не по чину.
Первая часть книги оправдывает необходимость всех остальных. Она освящается их авторитетом Бога и веры. Символические отношения между Отцом и Сыном и их совместное отношение к Духу Святому таинственной формулой раскрывают все содержание памятника, христианская вера в Единого бога снимает как языческое многобожие, которое в остатках существовала до 15 века. Укрепление христианства и становление монархии шли параллельно, зависело одно от другого, вырабатывало необходимые термины и символику.
Однако старая вера русского человека еще остается, и это особая вера: «Конечно, это – детская, наивная вера, но ведь все-таки она давала ему различие между добром и злом, учила жить по правде, по долгу, по-божески. Она воспитывала ту дивную красоту народной души, которая запечатлела и в русской истории, и житиях русских святых, и в русской литературе, и искусстве. Благодаря ей народ вынес и выносит на плечах своих крест и своего исторического существования, и татарщины, и московской государственности, и петербургского периода, и свой идеал, свое представление о праведной жизни выразил, дав себе наименование «святая Русь», то есть, конечно, не почитая себя святым, но в святости видя идеал жизни».
Давно замечено, что утверждаемые в Домострое нравственные нормы лишь формально связаны с этикой христианства: это христианство по плоти, а не по духу, согласно обряду, а не веление души и духа, изменчивым обстоятельством бытия. «Похвала от людей» на первом месте, а личная совесть (или стыд) – производное от общественного осуждения или похвалы.
Мир Домостроя таков, что «парадигму личности» – совершенно отвлеченное понятие, присущее современному сознанию, - создают в нем не социальные и культурные признаки отношения человека к различным классам, группам, партиям, профессиям и прочие, а, наоборот, цельность личности как бы временно «снимает» с себя те или иные признаки свои в угоду и на потребу цеху, обществу или государству, понимаемым всего лишь как формы воплощения и временного пребывания все той же, основной для средневековья, ипостаси социального пространства – семьи, Дома. Именно в таком приоритете семьи как социальной ячейки общества и видят современным нам радикалы покушение на прогрессивные идеи государственности. Их наводила на такую мысль сама терминология: Домо-строй. Почему Дом? Почему – только «дом»?
Потому что на рубеже 15 – 16 веков один лишь Дом и оставался единящей множество людей социальной силой, абсолютной в своих проявлениях. Из «дома» произрастает и общество – общественная среда, которая, все, более сгущаясь в социальных связях, порождала затем государство. Перенос самих терминов: господарь – государь – сударь и прочих – показывает это постепенное развитие вторичных социальных связей, основанных на корне «Дома». Не забудем, что в те времена важнее казалось то, что лежит в основе, что является «основным» – не обязательно «главным», но – основным.
Государство создает равновесие самостоятельных и одинаково сильных элементов – классов. Долгое время это было ненужным вследствие однородности и простоты социальных групп земледельческого населения. Отсюда же полагал В.С. Соловьев, «самое слово государство – господарство – в первоначальном своем значении указывает на домовладыку, который, конечно, не был представителем равновесия борющихся домочадцев, а был полновластным хозяином родового общества. Даже там, где единовластие не было на деле, оно оставалось в олицетворяющем представлении о слове». Это определяло границы допустимых свобод человека. Из двух равноценных ипостасей «свободы»: абсолютная ценность личности, то есть души, и свобода выбора пути – средневековье ограничивалось принудительным воспитанием первой и исключало второе, то есть права на самостоятельный выбор пути. «Свобода мысли в истории новых веков сменила свободу веры, как либеральная – то есть минималистическая – концепция государства заняла место феодального плюрализма власти. Вернее, произошла перестановка ударений. Как будто бы новая черта свобод преемственно связана со старой. Свобода веры предполагала свободу неверия. Но когда свобода неверия (сомнения, исследования) становится центральной, меняется все человеческое содержание ее» – такова диалектика развития.
Надежда на полную свободу оказывается иллюзорной. Диалектика общественного развития постоянно переосмысляла отношение общества и государства, семьи и государства, человека и общества. «Наращение» политической силы русского государства происходило за счет ослабления общества – и тогда естественным обеспечением социальной жизни оставалась семья, напрямую связанная с государством. Последовательность степеней «господарства» идет от хозяина дома, главы семьи, и завершается хозяином целой империи.
На основе поисков общего словесного корня, возникают термины, разводящие по сторонам ипостасии семейной, социальной и государственно важной жизни: муж и мужик и мужчина, жена и женка и женщина. Да и сама эта жизнь на изломе средневековья представляет столь же зыбко, неопределенно, в разных своих проявлениях: живот, житие или собственно жизнь – в непонятных сплетениях смысла, как бы еще прорастая из общего корня – рода, семьи, дома.
Больше всего отражается в этом уважение к человеку, к труду и к нравственности, которые все – одинаково «от бога». И быт – отражение бытия, не больше, он и ценится только за это – как воплощение высокой ценности Духа. В таких понятиях и воспитывался средневековый европеец – не только русский, но и русский также: на конкретных предметах
быта. В истории России домашний быт народа составляет основной узел, по крайней мере в
1. Соловьев В.С. Собрание сочинений, т. V. М. Б/г., с. 519.
2. Федотов Г.П. Рождение свободы. - Новый мир, 1989 год, № 4, с 226
его уставах, порядках, в его нравственных началах кроются основы всего общественного строя земли.
Так глава 24 гласит: « В домашнем хозяйстве и всюду, всякому человеку, хозяину и хозяйке, или сыну и дочери, или слугам, мужчинам и женщинам, и всякому мастеровому человеку, старому и малому, и ученикам любое дело начать и рукодельничать: или аду и питье готовить, или печь что и разные припасы делать и всякое рукоделье и ремесло, и приготовясь, отчистясь от всякой грязи и руки начисто вымыв, прежде всего – святым образом поклониться трижды в землю, а если болен – только до пояса, а кто может – «Достойно есть» произнести, так, благословясь у старшего, и молитву Исусову проговорить, да, перекрестясь, и молвит: «Господи, благослови, Отче!» – с тем и начать всякое дело, тогда ему божья милость поспешествует, ангелы незримо помогают, а бесы исчезнут, и дело такое Богу в честь, а душе на пользу.
А есть и пить с благодарностью – будет сладко, что впрок сделано, то мило, делать же с молитвой и с доброй беседой или в молчании, а если во время дела какого раздастся слово праздное и непристойное, или с ропотом, или со смехом, или с кощунством грязные и блудливые речи и песни бесовские да игра, - от такого дела и от такой беседы божья милость отступит, ангелы отойдут в скорби, и возрадуются бесы, видя, что волю их исполняют безумные христиане. И приступят тут лукавые, влагая в помысел всякую злобу, вражду и ненависть, и подвигнуть мысли на блуд и на гнев и на всякое кощунство и сквернословие, и на всякое прочие зло, - и вот уже дело, еда и питье, не спорится, и каждое ремесло и всякое рукоделие не по-божески свершается, Богу во гневе, ибо не благословенное людям не нужно, не мило, да и не прочно оно, а еда и питье не вкусны и не сладки, только дьяволу да слугам его и угодно, и радостно, А кто еду и питье и какое еще рукоделье не чисто исполнит, и в ремесле каком что украдет, подмешает, подменит или соврет и притом побожится ложно: не настолько сделано или не в столько стало, а он врет, - так те все дела не угодны Богу, и тогда запишут их беседы, и за это все взыщется с человека в день Страшного суда. И хозяин обманул, и людям навредил, да и впредь никто ему не поверит. А если что сотворил не по правде или приврал и выклянчил, или выторговал обманом, - благословен подобный доход, не надежен, и милостыня с него неприятна Богу. От праведных же трудов и от чистых доходов и себе надежно, и Богу достойно дать, и такая милостыня Богу приятна. А сам человек Богу угоден и людьми почтен, всякий ему во всем доверяет: и в этом мире добрыми делами Богу он угодит, и в будущей жизни во веки царствует».