Многозначность слов естественного языка создает потенциальную возможность для противоречивого мышления. Например, в английском языке такое прилагательное как free имеет 38 значений, а глагол take - 69. Немало примеров многозначности слов можно найти и в русском языке. Все эти примеры подтверждают тот факт многообразие и сложность языка выражает сложность и многообразие человеческого общения. Язык изменяется в процессе развития культуры, изменяется смысл и значение самих слов, условия словоупотребления, языковой фон развертывания речевого общения, происходит взаимопроникновение разных языков друг в друга. Например, широко известен тот факт, что знаменитые французские “бистро” этимологически восходят к русскому слову “быстро”, с которым казаки в 1814 году входили каждую корчму. Русский язык, особенно последнее время изобилует примерами использования слов иностранного происхождения, в наш словарь уже прочно вошли “парламент”, “бизнес”, “мэр” и т.д. Одним словом, язык ведет себя как живое существо, которое реагирует на все внешние изменения. Вот как, к примеру, о русском языке писал поэт Ярослав Смеляков:
У бедной твоей колыбели,
еще еле слышно сперва,
рязанские женщины пели,
роняя, как жемчуг, слова...
Вы, прадеды наши, в недоле,
мукою запудривши лик,
на мельнице русской смололи
заезжий татарский язык.
Вы взяли немецкого малость,
хотя бы и больше могли,
чтоб им не одним доставалось
ученая важность земли.
Разумеется, обмен словами - это только деталь проявления того процесса, который можно назвать обменом знаниями. Подлинный перевод одного языка на другой становится возможным, когда есть сходные понятия, символы, образы. Невозможно было перевести Шекспира или Достоевского на упрощенный язык пиджиниглиш, возникший на островах Тихого океана для конкретных и узких задач простейшего общения.
Проблема межнационального, межэтнического общения в разные времена решалась по-разному, в качестве языка межнационального общения принимался либо какой-либо из естественных языков, либо создавался искусственный. Примером такого искусственного языка можно считать все языки программирования и отчасти латынь, которая в Средние века в Европе использовалась, будучи уже мертвым языком, в качестве международного языка для богословия и науки. Однако латынь, наряду с древнегреческим, продолжает и сейчас активно функционировать в живых языках - из нее до сих пор черпаются различные научные термины и символы - например, “космонавтика”, “электроника” и многое другое.
Таким образом, взаимопереплетение языков, являвшееся проводником взаимообогащения культур, сопровождалось всегда создание определенных типов и стилей мыслительной модели мира или способа мышления. Люди могут понимать друг друга, ибо учатся воспринимать мысли друг друга и мыслить в русле общей парадигмы. Когда люди по-разному воспринимают языковые образы, они никогда не найдут общего решения проблемы, т.к. это будет разговор “слепого с глухим”.
ПРОБЛЕМА ЯЗЫКА И МЫШЛЕНИЯ В КОНЦЕПЦИЯХ ЗАПАДНЫХ УЧЕНЫХ
Важно отметить, что связи мыслительных процессов с лингвистическими структурами, широко обсуждается сегодня представителями различных школ и учений философии - структурализмом, постпозитивизмом (лингвистический позитивизм), герменевтикой и др. Представители постпозитивизма обсуждают, как правило, отношения между мышлением и языком в рамках проблемы духовного и телесного (“ментального” и “физического”). Одним из наиболее активных защитников идеи “экстралингвистического знания” является К.Хуккер. Он исходит из того, что лингвистические структуры - это подкласс информационных структур, поэтому недопустимо, по его мнению, отождествлять мысль и речь. Справедливо отмечая, более широкий характер информационных структур по сравнению с лингвистическими К.Хуккер склонен к абсолютизации их, придания им статуса бытийности. Из этой идеи исходит и другая идея постпозитивизма - о тождестве “ментального” и “физического”, эту идею пропагандируют “элининативныке материалисты”. Они полагают, что “ментальные термины” теории языка и мышления должны быть элиминированы, как ненаучные и заменены терминами нейрофизиологии. Чтобы решить эту задачу, нужно, прежде всего, как они полагают, отвергнуть “миф данного”, т.е. утверждение о том, что мы располагаем некоторым непосредственным и мгновенным знанием о собственных “ментальных” процессах. Пожалуй, самым решительным образом отрицает “непосредственно данное” П.Фейерабент. По его убеждению, “непосредственно данное” является вовсе не фактом природы, а “результатом того способа, которым любой род занятий (или мнения) относительно сознания воплощен и воплощается в языке”. Этот “якобы факт природы” есть типичная кажимость, обусловленная “бедностью содержания ментальных терминов по сравнению с физическими терминами”/[2]
Заметим, что отрицание “непосредственного данного” означает, что знание существует только тогда, когда оно вербализовано, т.е. выражено словами. Если этот факт “непосредственно данного” признается, то вопрос о его отношении языку и речи решается по-разному. Встречается точка зрения, что непосредственное знание о собственных сознательных состояниях всегда так или иначе вербализовано. Например, Г.Фейгл говорит о наличии сугубо личного языка, с помощью которого субъект выражает для себя указанное знание. Непосредственное знание, прямой опыт он называет “сырыми чувствами”. Последние и выступают в форме “личного языка”, который в процессе общения переводится на интерсубъективный, обыденный язык. Эти примеры свидетельствуют о междисциплинарном характере проблемы соотношения языка и мышления и возможности различных трактовок этого взаимодействия.
ВЕРБАЛЬНЫЕ И НЕВЕРБАЛЬНЫЕ СПОСОБЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ МЫСЛИ.
Можно разделить два способа существования мысли при помощи языка: “живую мысль”, т.е. актуально переживаемую данным человеком в данном интервале времени и пространства и “отчужденную мысль”, зафиксированную в тексте и т.п. “Живая мысль” - это собственно и есть мышление, реальное онтологическое его развертывание. Оно никогда не бывает абстрактным мышлением, т.е. тем, с которым имеет дело наука. Последнее возможно только в отчужденной от человека форме, например, в компьютере. Реальный процесс мышления, осуществляемый индивидом, есть сложное и динамичное образование, в котором интегрированы многие составляющие: абстактно-дискурсивные, чувтвенно-образные, эмоциональные, интуитивные. К этому следует добавить непременную включенность в процесс мышления целеобразующих, волевых и санкционирующих факторов, которые исследованы пока крайне слабо. Как видно, реальный процесс мышления и мышление, как предмет логики, как логический процесс сильно отличаются друг от друга.
Мышление как реальный процесс представляет собой одну из важных форм активности сознания. Поэтому оно не может быть адекватно описано и понято вне содержательно-ценностных и структурных характеристик сознания. Будучи сознательной деятельностью, мышление органически связано с информационными процессами, протекающими на бессознательно-психическом уровне. По-видимому, правильнее было бы даже сказать, что реальный процесс мышления осуществляется в едином сознательно-бессознательно-сознательном психическом контуре, анализ которого является специальной и весьма сложной задачей. Поэтому мы ограничиваемся уровнем сознания, включая рассмотрение тех его периферийных областей, где постепенно меркнет свет рефлексии.
Мышление как активный, целенаправленный процесс осуществляется сознательно, является формой деятельностного сознания. А это указывает на факт оценочной регуляции (саморегуляции) мыслительного процесса. Всякий сознательный процесс, в том числе и мышление, есть в той или иной степени общение. Естественно, что общение невозможно без языка. Однако язык является главным, решающим, но не единственным средством общения., а это позволяет думать, что коммуникиативность мышления не ограничивается его вербализуемость.
Следует различать общении с другими и общение с собой. Особенность общения с собой состоит в том, что оно протекает в интроспективном плане и существенно отличается по характеру вербализации от общения с другими. Характерно, что общение с другими включает множество невербальных средств коммуникации и понимания (жест,пауза, ритм, мимика, выражение глаз и т.д.). Не исключено, что развитие человеческой коммуникации пойдет по линии увеличения удельного веса этих элементов в общении и со временем, следуя предсказаниям писателей-фантастов, мы станем телепатировать. Но пока язык остается уникальным всеобщим способом коммуникации.
Логично предположить, что общение с самим собой осуществляется через использование средств невербальной коммуникации. Каждый знает это состояние - “знаю, понимаю, а сказать не могу”. А вот как это состояние выразил Фет:
“Как беден наш язык! - Хочу и не могу
Не передать того ни другу, ни врагу,
Что буйствует в груди прозрачною волною.
Напрасно вечное томление сердец,
И клонит голову маститую мудрец
Пред этой ложью роковою.”
Целесообразно выделить два уровня внутреннего говорения - еще не вербализованный и уже вербализованный - именно его принято именовать внутренней речью. Внутренняя речь включает различные степени словесной оформленности мысли и , следовательно, она всегда характеризуется, по крайней мере, первичной словесной офрмленностью, затем преобразуется, достигая большей адекватности.