В чем же идейное и стилевое своеобразие комедии? Обратимся, прежде всего, к конфликту. На фоне традиционных классических драм, водевилей, колких комедий Шаховского конфликт комедии Грибоедова отличается психологической и философской новизной и глубиной.
Своеобразие конфликта диктует и своеобразие жанра. Бытовая комедия, комедия нравов, сатира — всех этих определений явно недостаточно для определения жанра “Горя от ума”. При желании в комедии можно найти фарсовые элементы, которые, в общем-то, не являлись в те времена новшеством. Например, реплики Скалозуба, княгини, явление Репетилова. В пьесе Грибоедова все это своеобразно сочетается с романтической возвышенностью Чацкого. Но это не трагедия и не романтическая драма для чтения.
Недоверие к жизни мстит за себя, и развитие и личной, и общественной интриг приводит умнейшего Чацкого к катастрофе и разочарованию в жизни.
Таким образом, мы можем назвать произведение Грибоедова философской драмой, главным конфликтом которой является конфликт между живой жизнью и нашими отвлеченными понятиями о ней.
Рассматривая жанровое своеобразие пьесы, нельзя не обратиться к ее стилевым особенностям. В новаторской пьесе Грибоедова сочетаются черты классицизма и реализма. Создавая пьесу, Грибоедов вырабатывал особую, новую поэтику. “Я как живу, так и пишу, свободно и свободно”, — говорит Грибоедов в письме к Катенину.
Возьмем, например, совершенно новые речевые характеристики героев. Язык, на котором общаются герои комедии, способствует их индивидуализации и в то же время типизации. “Смесь французского с нижегородским”, насыщенность разговорными элементами языка, на котором общается фамусовское общество, ярко показывает нам, с кем мы имеем дело.
Почти звукоподражательное изображение речи светских барышень (например: “тюрлюрлю атласный” Натальи Дмитриевны), четкая сухая речь Скалозуба, меткие, хлесткие слова Хлестовой, афористическое высказывание Чацкого — все это позволяет нам согласиться со словами Пушкина: “...о стихах я не говорю: половина войдет в пословицы”. Вспомним лишь некоторые из них: «Блажен, кто верует, тепло ему на свете», «умный человек не может быть не плутом», «нынче любят бессловесных», «счастливые часов не наблюдают», «злые языки страшнее пистолета» и многие – многие другие.
Полторы сотни лет истолковывается критикой «бессмертная комедия» Александра Сергеевича Грибоедова. Казалось бы, еще в XIX веке о «Горе о ума» было сказано все. Образы героев рассмотрены со всех сторон, мысль и пафос трактованы на любой вкус. О «Горе от ума» высказался весь цвет русской литературы и критики всех направлений – от Белинского до Аполлона Григорьева, от Пушкина до Достоевского. Диапазон оценок был столь широк, что Чацкий представал то патологическим умником, то патологическим глупцом, то чистым западником, то славянофилом.
Блок назвал «Горе от ума» произведением «непревзойденным, единственным в мировой литературе, неразгаданным до конца, символическим в истинном смысле этого слова…» Такая оценка художника, чей масштаб и чье влияние на русскую культуру XX века огромны и чьи ссылки на комедию в собственном творчестве столь откровенны, дает право и обязывает еще и еще раз внимательно вчитаться в знакомый текст «Горя от ума» - этот ключ к истолкованию смысла многих последующих литературных произведений – и искать в этом тексте новые ответы на больные вопросы русской истории.