В «Преступлении и наказании» замечательный следователь Порфирий Петрович – он-то и назвал психологию «палкой о двух концах» – руководствуется не ею, то есть не судебно-следственной психологией, а особой диалогической интуицией, которая и позволяет ему проникнуть в незавершенную и нерешенную душу Раскольникова. Три встречи Порфирия с Раскольниковым – это вовсе не обычные следовательские допросы; и не потому, что они проходят «не по форме» (что постоянно подчеркивает Порфирий), а потому, что они нарушают самые основы традиционного психологического взаимоотношения следователя и преступника (что подчеркивает Достоевский). Все три встречи Порфирия с Раскольниковым – подлинные и замечательные полифонические диалоги.
И в дальнейшем течении романа все, что входит в его содержание – люди, идеи, вещи, – не остается внеположным сознанию Раскольникова, а противопоставлено ему и диалогически в нем отражено. Все возможные оценки и точки зрения на его личность, на его характер, на его идею, на его поступки доведены до его сознания и обращены к нему в диалогах с Порфирием, с Соней, со Свидригайловым, Дуней и другими. Все чужие аспекты мира пересекаются с его аспектом. Все, что он видит и наблюдает, – и петербургские трущобы и Петербург монументальный, все его случайные встречи и мелкие происшествия, – все это вовлекается в диалог, отвечает на его вопросы, ставит перед ним новые, провоцирует его, спорит с ним или подтверждает его мысли. Автор не оставляет за собой никакого существенного смыслового избытка и на равных правах с Раскольниковым входит в большой диалог романа в его целом[5].
Как справедливо отметил М.М. Бахтин, Достоевский – творец полифонического романа. Он создал существенно новый романный жанр. Поэтому-то его творчество не укладывается ни в какие рамки, не подчиняется ни одной из тех историко-литературных схем, какие мы привыкли прилагать к явлениям европейского романа. В его произведениях появляется герой, голос которого построен так, как строится голос самого автора в романе обычного типа. Слово героя о себе самом и о мире так же полновесно, как обычное авторское слово; оно не подчинено объективному образу героя как одна из его характеристик, но и не служит рупором авторского голоса. Ему принадлежит исключительная самостоятельность в структуре произведения, оно звучит как бы рядом с авторским словом и особым образом сочетается с ним и с полноценными же голосами других героев.
Основной категорией художественного видения Достоевского было не становление, а сосуществование и взаимодействие. Он видел и мыслил свой мир по преимуществу в пространстве, а не во времени. Отсюда и его глубокая тяга к драматической форме. Весь доступный ему смысловой материал и материал действительности он стремится организовать в одном времени в форме драматического сопоставления, развернуть экстенсивно.
Можно прямо сказать, что из каждого противоречия внутри одного человека Достоевский стремится сделать двух людей, чтобы драматизировать это противоречие и развернуть его экстенсивно. Эта особенность находит свое внешнее выражение и в пристрастии Достоевского к массовым сценам, в его стремлении сосредоточить в одном месте и в одно время, часто вопреки прагматическому правдоподобию, как можно больше лиц и как можно больше тем, то есть сосредоточить в одном миге возможно большее качественное многообразие. Отсюда же и стремление Достоевского следовать в романе драматическому принципу единства времени. Отсюда же катастрофическая быстрота действия, «вихревое движение», динамика Достоевского.
Раскольников внутренне готовил себя к пролитию крови отвлеченными теориями, в которых жизнь и смерть человеческая определялись не нравственными побуждениями, а умственными расчетами. Такие теории оправдывали преступление, толкали на него бедного, голодающего студента.
Раскольников еще долго мучился бы противоречиями между своими тайными, теоретическими постулатами и своим глубоким душевным протестом против них. Может быть, он и не убил бы старушонку, если бы необходимость немедленно спасать свою сестру и мать от Лужина не встала бы перед ним со всей силой. Тогда он взял топор, застал Алену Ивановну одну в квартире и зверски убил ее. Мне кажется, что, если бы он не подготовил себя к этому своими теориями, он не совершил бы преступления. Совершив преступление с целью грабежа, он не смог потом воспользоваться этими деньгами. Раскольников начал раскаиваться в своем поступке. Следователь сразу увидел неординарность этого случая и вел следствие так, чтобы Родион раскаялся внутри себя. Для Родиона эти допросы были неимоверной пыткой. Мы видим, что Раскольников не простой убийца, а жертва собственных теорий, в которых он раскаивается только в эпилоге. Основной замысел романа Достоевского и заключается в том, чтобы показать, до чего могут довести образованных русских людей отвлеченные эгоистические расчеты, навеянные будто бы извне, чуждые им по национальным особенностям их «натуры», и до какой степени могут быть безнравственны результаты этих расчетов.
1. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. – СПб.: Речь, 2002.
2. Гроссман Л. Достоевский. – М.: Просвещение, 1999.
3. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. – М.: Просвещение, 2004.
4. Карякин Ю.Ф. Самообман Раскольникова. – СПб.: Речь, 2003.
5. Писарев Д.И. Борьба за жизнь. // Собр. сочинений. – М., 1986.
6. Русская литература. / Сост. Каплан И.Е., Пинаев М.Т. – М.: Просвещение, 1993.
[1] Гроссман Л. Достоевский. — М.: Просвещение, 1999.
[2] Карякин Ю.Ф. Самообман Раскольникова. – СПб.: Речь, 2003.
[3] Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. – М.: Просвещение, 2004.
[4] Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. – СПб.: Речь, 2002.
[5] Русская литература. / Сост. Каплан И.Е., Пинаев М.Т. – М.: Просвещение, 1993.