Панталоны названы в честь персонажа итальянской комедии Панталоне.Они держались на вошедших в моду подтяжках, а внизу заканчивались штрипками, что позволяло избегать складок. Обычно панталоны и фрак были разного цвета, панталоны более светлыми. Пушкин, приведя перечень модных предметов мужского туалета в «Евгении Онегине», отметил их иностранное происхождение:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет.[24]
Панталоны приживались в России трудно, вызывая у дворян ассоциацию с крестьянской одеждой – портами[25]. Говоря о панталонах, нельзя не вспомнить о лосинах[26]. На протяжении всего XIX века их носили гусары[27]. На портрете Кипренского[28] Евграф Давыдов[29] изображен в белоснежных лосинах. На этих длинных, туго обтягивающих штанах из лосиной кожи не должно было быть ни единой складочки. Чтобы достичь этого, лосины слегка смачивали и посыпали внутри мыльным порошком.
Как обычно, вместе с модой на одежду менялись и прически. Волосы стригли и завивали в тугие локоны – «alaTitus», лицо брили, но на щеках от виска оставляли узкие полоски волос, называемые фаворитом. После смерти Павла I парики носить перестали – стал моден естественный цвет волос. Правда, иногда парики все же надевали. В 1818 году Пушкин из-за болезни вынужден был сбрить свои роскошные кудри. Ожидая, пока отрастут новые, он носил парик. Однажды, сидя в душном театре, поэт со свойственной ему непосредственностью использовал свой парик в качестве веера, шокируя окружающих.
Дополнением к мужскому костюму служили перчатки, трость и часы на цепочке, брегет[30], для которых в жилете был предусмотрен специальный карман. Распространены были и мужские украшения: помимо обручального кольца, многие носили перстни с камнями. На тропининском[31] портрете у Пушкина на правой руке кольцо и перстень, надетый на большой палец. Известно, что в молодости поэт носил золотой перстень с восьмиугольным сердоликом, имевшим магическую надпись на еврейском языке. Это был подарок любимой.
Многие мужчины, подобно женщинам, тщательно ухаживали за своими ногтями. Обратимся к «Евгению Онегину»:
Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Янтарь на трубках Цареграда,
Фарфор и бронза на столе,
И чувств изнеженных отрада,
Духи в граненом хрустале;
Гребенки, пилочки стальные,
Прямые ножницы, кривые
И щетки тридцати родов
И для ногтей и для зубов.[32]
По воспоминаниям современников, и у Пушкина были длинные, ухоженные ногти, запечатленные, кстати, на его портрете кисти Кипренского. Боясь сломать их, поэт иногда на один из пальцев надевал золотой наперсток, с которым не стеснялся появляться даже в театре. Пушкин, будто б в оправдание, писал в «Евгении Онегине»:
Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.[33]
В начале XIX века вошли в моду «стекла» – очки и лорнеты. Ими пользовались даже люди с хорошим зрением. Друг Пушкина Дельвиг[34], страдавший близорукостью, вспоминал, что в Царскосельском лицее[35] запрещалось носить очки, и поэтому все женщины казались ему тогда красавицами. Окончив лицей и надев очки, он понял, сколь глубоко заблуждался. Зная, наверное, об этом, Александр Сергеевич иронично подмечает в «Евгении Онегине»:
Вы также, маменьки, построже
За дочерьми смотрите вслед:
Держите прямо свой лорнет!
Не то… не то, избави боже![36]
Распространенным головным убором пушкинского времени был цилиндр[37]. Он появился в Англии в XVIII веке и позже не раз менял цвет, высоту и форму.
В 1835 году в Париже изобрели складной цилиндр – шапокляк. В помещении его носили под мышкой в сложенном виде и, когда требовалось, расправляли с помощью встроенной пружины.
Мода начала девятнадцатого века отражает все веяния времени. Едва дошли до России сведения об освободительной борьбе в Латинской Америке, как появились люди, носящие шляпы Боливар. Онегин, желая предстать перед светской публикой Петербурга «одетым по последней моде», надевает такую шляпу:
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар…[38]
Боливар – шляпа-цилиндр с большими полями, популярная в Европе в начале 20-х гг. девятнадцатого столетия и получившая свое название по имени лидера освободительного движения в Латинской Америке – Симона Боливара. Сам поэт тоже носил боливар.
Мужская мода была пронизана идеями романтизма[39]. В мужской фигуре подчеркивалась выгнутая грудь, тонкая талия, изящная осанка. Но мода уступила веяниям времени, требованиям деловых качеств, предприимчивости. Для выражения новых свойств красоты потребовались совершенно иные формы. Длинные брюки, которые носили в восемнадцатом веке только представители третьего сословия, становятся основой мужского костюма, исчезают парики и длинные волосы, мужская мода становится более устойчивой, все большую популярность приобретает английский костюм.
Из одежды исчезли шелк и бархат, кружева, дорогие украшения. Их заменили шерсть, сукно темных гладких расцветок. Мужские костюмы шили из шерстяных тканей табачного, серого, синего, зеленого и коричневого цвета, а панталоны – из более светлых шерстяных тканей. Тенденция[40] в цвете – стремление к темным тонам. Из бархата и шелка шили только жилеты и придворные костюмы. Очень модными становятся клетчатые ткани, из которых шили брюки и другие части костюма.Сложенные клетчатые пледы часто перебрасывали через плечо. Именно с клетчатым пледом позировал А.С. Пушкин художнику О. Кипренскому.
Но отгремел бал, гости разъехались по домам. Писатель имеет возможность «приоткрывать» любые двери и «заглядывать» в дома своих героев. Наиболее распространенная домашняя одежда дворян – халат. Описывая героев, сменивших фрак на халат, Пушкин подсмеивается над их простотой, размеренной жизнью, занятой мирными заботами. Предсказывая будущее Ленского, Александр Сергеевич Пушкин замечал:
… А может быть и то: поэта
Обыкновенный ждал удел.
Прошли бы юношества лета;
В нем пыл души бы охладел.
Во многом он бы изменился,
Расстался с музами, женился,
В деревне, счастлив и рогат,
Носил бы стеганый халат…[41]
2. Женский костюм пушкинской поры
В начале девятнадцатого века число женщин в России, предпочитающих традиционному старинному платью причуды моды, стало расти с нарастающей быстротой. Как и в восемнадцатом веке, в первую очередь это были модные горожанки. И хотя костюм россиянки в деревне, а нередко и в столице позволял догадаться о национальной и сословной[42] принадлежности его обладательницы, размере ее достатка, возрасте, семейном положении, происхождении, все же знакомая символика костюма россиянок несколько стерлась или приняла иные формы.
В первые годы девятнадцатого века женская мода России не отличалась сложностью форм. Во всем искусстве господствовал неоклассицизм[43] с его законченностью и естественностью, получивший в российской моде наименование «стиль империя» или «шемиз» (в переводе с французского – «рубашка»). В России этот стиль господствовал с конца восемнадцатого века и не исчез до конца 10-х годов девятнадцатого века. «В нынешнем костюме, – писал журнал «Московский Меркурий» за 1803 год – главным почитается обрисование форм. Если у женщины не видно сложения ног от башмаков до туловища, то говорят, что она не умеет одеваться…» Тончайшие платья из муслина, батиста, кисеи, крепа, с завышенной линией талии, большим декольте и узким коротким рукавом, российские модницы носили «подчас на одном лишь трико телесного цвета», поскольку «самая тонкая юбка отнимала у такого платья всю прозрачность».
Мужчины – современники находили эту моду «недурной»: «…и право, на молодых женщинах и девицах все было так чисто, просто и свежо. Не страшась ужасов зимы, они были в полупрозрачных платьях, кои плотно обхватывали гибкий стан и верно обрисовывали прелестные формы». Пропагандисткой «стиля империя» в Петербурге стала французская портретистка Л.Е. Виже Лебрэн[44], некоторое время жившая в России. Она носила самые короткие по тем временам юбки и самые узкие, обтягивающие бедра, платья. Наряды ее дополняли легчайшие шали, окаймленные античным орнаментом, лебяжьим пухом или мехом.
Шали, шарфы и платки из разнообразных тканей, появившись в женском костюме еще во времена Московской Руси, прочно утвердились в повседневном и праздничном гардеробе буквально всех женщин России. И если дамы высшего света предпочитали воздушные накидки, соответствовавшие их «античным» нарядам, то в среднем сословии и в деревнях ценились яркие, цветастые шали из тонкой шерсти.
Шали и платки сохранились в костюме россиянок и при переходе от неоклассицизма к господствовавшему с 1810-х гг. стилю ампир. На смену изысканной простоте тонких античных «шемиз», пришли нарядно декорированные платья из тяжелых и плотных материй. Вернулся в моду и корсет[45], высоко поднимавший грудь и сильно перетягивающий талию. Облегающий лиф при покатой линии плеч, колоколообразная[46] юбка – типичный силуэт российской горожанки «пушкинской поры». Женская фигура по форме стала напоминать перевернутый бокал. Вот как об этом у Пушкина в «Евгении Онегине»: