Наконец, Ликок выступает и в качестве пародиста — критика развивающегося в его эпоху натурализма.
Одна из его пародий, повествующая о двух писателях, супружеской паре, направлена против натурализма. Можно даже предположить, что это адресовано так называемым «разгребателям грязи». Не надо забывать, что Ликок — сторонник классической литературной манеры Диккенса и Твена. Унылое бытописание вызывало отпор с его стороны, а оно и составляет фундамент натурализма. Наконец, писатель был ученым, хорошо знавшим механизмы экономики, и натуралистически-поверхностная трактовка действительности не могла его не раздражать. Тогда еще трудно было предположить, что из недр этой школы выйдет огромный талант Драйзера. Ликок беспощадно высмеял эту литературу «разгребателей грязи», литературу факта и эксперимента, последовательные сторонники которой должны бы были, следуя своим теоретическим заветам, садиться в тюрьму, если хотели писать о тюрьме.
Еще язвительнее «интервью» со знаменитым актером. Оно писалось тогда, когда в Канаде (да, впрочем, и в Америке) еще не было своего сколько-нибудь значительного театра. Великий актер излагает свои будущие планы. Он хочет сыграть Гамлета в новой, оригинальной трактовке. Мера этой оригинальности становится особенно ясной, когда он объявляет, что раньше Гамлета играли в черном бархате, а он будет играть в коричневом. Но самые главные откровения еще впереди. Оказывается, актера не устраивает шекспировский текст. Знаменитый гамлетовский монолог «Быть или не быть?..» он собирается играть... молча.
«Строки Шекспира, — сказал Великий актер, когда лицо его вновь обрело свое обычное, спокойное выражение, — не нужны, совершенно не нужны — во всяком случае, когда играю я. Эти строки — не более как обычные сценические ремарки. Я опускаю их».
Ликок рисует картину, привычную для театра своего времени. Шекспир искажался, его превращали в пантомиму, заменяя мимансом гениальную сущность шекспировских стихов. Актер этого театра - эгоцентрик, позер, превращающий спектакль в парад собственного честолюбия, выбрасывающий из роли ее гуманистическую сердцевину — многозначительное слово Шекспира.
Пародия у Ликока затрагивает не только литературные формы. Он подвергает ироническому осмыслению и другие виды культуры. Они очень своеобразны, выпады Ликока против столь распространенных в прессе сенсационных «интервью». Они любопытны не только как разновидности жанра, но и как свидетельство своеобразного положения Ликока-писателя. Пишет он пародии и на знаменитые «Руководства», имеющие такое широкое распространение в Америке. Это и не удивительно, потому что Канада тесно связана с Соединенными Штатами, а сам Ликок учился и жил в Чикаго. Вновь следует напомнить, что у Ликока очень сложная литературная позиция, одновременно связывающая его не только с культурой Канады, но и с культурой США и Англии. Не следует забывать, что канадская литература с самого начала отнюдь не жалует американцев. Так, например, не кому другому, как одному из основоположников канадской литературы Томасу Халибертону принадлежит заслуга введения в литературную традицию сатирического образа дядюшки Сэма. Пародия в творчестве Ликока, таким образом, стала не только особым жанром, она стала своеобразной чертой его индивидуальной стилистики.
До известной степени все его произведения воспринимаются как пародии, за каждым из них ощущается определенный литературный адрес, как будто Ликок все время в процессе своего творчества ведет еще и литературную полемику с отсутствующим, но зримым противником. Это накладывает отпечаток на весь склад его искусства. Новелла Ликока благодаря своему пародийному смыслу сближается с анекдотом. Ликок в очень сильных дозах вводит фантастику. Он и не собирается делать вид, что очень заинтересован в соблюдении достоверности. Наоборот, он целиком оказывается во власти условности. Он ее не боится и не избегает. Фантастика для него прием, расширяющий возможности гиперболы как одной из основ поэтики комического. Его герои умирают от самых ничтожных причин, но эта необычайность — закономерность в мире комического.
Наследник просветителей и сам просветитель и рационалист, Ликок тем не менее воюет на два фронта: против так называемого здравого смысла, с одной стороны, и против мистики, иррационализма — с другой.
«Здравый» смысл, как показывает художник, отнюдь не вступает в противоречие с мистикой. «Наша позиция ясна: факт — это факт». Герой, вовлеченный своими приятелями в спиритические сеансы, рассказывает комическую историю своих злоключений. Ликок рисует мистические откровения, пронизанные торгашеским духом. Для переговоров с потусторонним миром надо обращаться к посредничеству конторы. Духов можно вызывать по телефону. Такса трехминутного разговора зависит от общественного положения духа. Мистическое общение с прадедушкой стоит пять долларов, с Наполеоном — десять. Законы буржуазной экономики распространяются и на сверхъестественный мир. Задумав посоветоваться с Наполеоном по поводу будущей войны, герой изобретает гениальный план, по которому он за ту же цену собирает целый консилиум, куда входят Нельсон и Вашингтон, Франклин и Линкольн. Комический эффект обобщен в концовке — все эти великие умы не могут сообщить ничего выходящего за пределы банальности. Всем понятно, что простодушный рассказчик — жертва хорошо организованного мошенничества, но его «интеллектуальная невинность» разоблачает не только прошлое, но и настоящее.
В другом рассказе два жулика, прикинувшиеся провидцами-парсами, надувают глупую богатую американку, строят планы ее похищения, ограбления и шантажа. Арестованные, они весьма непочтительно отзываются о ней как о старой курице, старой овце. Источник комизма здесь в двух обстоятельствах:
во-первых, мистика опять прикрывает собою мошенничество, а во-вторых, после разоблачения героиню возмущает не самый факт обмана, а именно эти непочтительные прозвища. Весь этот цикл «плодов просвещения» как-то соотносится со знаменитым произведением Толстого, и вполне возможно прямое влияние великого русского писателя.
Ликок нападал на выродившийся умозрительный рационализм, показывая его полную несостоятельность перед лицом насущных проблем бытия. Вместе с тем он обрушился и на самые формы обывательского образа жизни. Его простодушный герой постоянно попадает в нелепые положения, ибо он не в состоянии понять смысл того, что происходит. Большинство новелл Ликока посвящено разоблачению формализма институтов общества, духовной и практической неполноценности его обитателей. В рассказе «Руководство по воспитанию» он рисует тот жалкий культурный уровень, который стал уделом современного гражданина. Это обрывки сведений, данных, дат, превращающиеся в своего рода скудный стандартный багаж сознания. И опять вступает в свои права пародия. Ряд рассказов Ликока имеет сходные названия: «Как избежать женитьбы», «Как стать врачом», «Как дожить до двухсот лет». Ликок издевается над весьма распространенным в буржуазных странах явлением. Там, где жизнь стандартизируется так, как она стандартизируется в обществе своего времени, огромную роль играет система правил, так называемая практическая философия. Ликок показывает, что философии этой грош цена, что в ней нет никакого смысла, но избежать ее в буржуазном обществе нельзя. Человек жаждет постичь секрет успеха. Ему кажется, что то, что может один, может и всякий другой.
Ликок интерпретирует все это с издевкой и насмешкой, создавая своеобразный лексикон прописных истин. Прописная истина, мораль, этика, правила поведения — результат формализма людских взаимоотношений в буржуазном обществе вообще. Там, где ведущим противоречием является противоречие между коллективным характером труда и частным способом присвоения, не может быть иначе. Формализм буржуазного бытия оказывается господствующим и осознается писателем как глубоко трагический. В рассказе «Трагическая гибель Мельпоменуса Джонса» подобный формализм убивает героя, уничтожает его физически. Это является результатом ханжества и лицемерия, определявших общественные связи. Прямодушие и честность — сами по себе черты привлекательные, но и они в атмосфере всеобщей лжи оборачиваются своей противоположностью. Никто не хочет сказать Мельпоменусу, что настало время уходить, а сам Мельпоменус слишком недалек, чтобы обнаружить двойственный смысл речей, произносимых в обществе. Рассказ становится обвинением по адресу ханжей и лицемеров, с одной стороны, и простодушных толкователей общественных законов — с другой. Внешне прямо противоположная и в то же время сходная ситуация встречается в рассказе «Галлюцинация мистера Пата». Герой рассказа одержим желанием делать добро, и он делает его: кстати или некстати, все равно отвертеться от его услуг невозможно. И как прямодушие Мельпоменуса Джонса оказывается трагическим для него самого, так стремление к добру у мистера Пата становится бедствием для его друзей. Самые ценные человеческие качества, взятые как форма в отрыве от своего общественного содержания, превращаются из добродетели в злейший порок. Диктат общепринятых формальных норм очень часто и побуждает маленького человека к поступкам ему чуждым. Эти поступки выглядят нелепыми, ибо они не оправданы условиями его общественного бытия.