Понаблюдав за приметами различных эпох, воссозданных в цикле “В пригороде Содома”, приметами прошлого и настоящего, мы пришли к выводу о том, что поэтесса И. Лиснянская пытается философски осмыслить пережитое, разобраться в сложном, неоднозначном сегодняшнем, нынешнем “Содоме”, путем “наведения мостов” между не стыкующимися, но такими похожими во все времена - эпохами...
Мотив памяти становится элементом, связующим различные временные пласты, создающим новую вневременную художественную реальность, которую мы видим в трех последних стихотворениях цикла.
Первое, что обращает на себя внимание при рассмотрении субъектного ряда цикла «В пригороде Содома» - это одиночество лирической героини(см. приложение 4).
Одиночество героини — это независимость от других людей, но не от самой себя. Жить с собой в ладу не удается. И не потому, что все вокруг плохо, а потому что именно разлад с собой и есть то состояние души, которое и позволяет оставаться человеку живым и чувствующим. Поэзия, поэтическое творчество в этой ситуации воспринимается героиней как расплата и становится её судьбой, наказанием и спасением.
Оказывается, это так тяжело — сочувствовать людям и неодушевленным вещам, которые обладают способностью к памяти. Собеседники поэта — существа, лишенные самостоятельного голоса, обреченные на молчание. Их голосом становится голос поэта.
Какие бы роли, какие бы маски ни примеряла бы на себя героиня цикла, она предстает перед читателем в двух своих основных ипостасях – поэта и женщины.
«Поэтическая» составляющая образа лирического субъекта.
Лирический субъект цикла «В пригороде Содома» — поэт сдержанный, сопровождающий читателя в пределах личного — личной памяти, личного взгляда, личного ощущения. Не отрицание своего “я”, не совпадение с “я” того, кто слушает, а возможность понимания и угадывания — родственной души, похожего восприятия, доверия и способности к неотторжению. Для нее и смерть — не уход туда, откуда не возвращаются, а переход к светлому состоянию, не глубокий тоннель, а высокий стебель, ведущий не к провалу, а к вершине.
Замечать существование мелочей, уметь разглядеть в общем частности, в большом — подробность и отдельность. Внимательность к тому, что дано природой, — к дождю, ветру, дереву. Голос поэта — это и есть голос травы, тишины, это непраздный разговор с понимающим собеседником. Это разговор о той самой вести, которую приносит ветер или шелестит дерево. Не осуждай — ты живешь среди них и стоишь вровень с ними.
Но она может быть жесткой, жестокой к себе. Ясность зрения, глубина видения сочетаются с трезвостью взгляда и отстранением от увиденного. Растворяясь в мире, поэт все же остается самим собой, отдельным и отделенным, сохраняя оболочку своего существования и не нарушая цельности того предмета, на который направлено внимание. Живой интерес к происходящему вне — за окном, за дверью, за порогом. Поэт не испугается приближения, не заслонится рукой, листом бумаги, башней из слоновой кости, ее душа раскрыта происходящему. Может, оттого ей так и больно, что глубина проникновения чужого взгляда или прикосновения не регулируется сознательно. Принимается все, как дыхание, иначе — не получается. Нет не важных или не личных вещей. Все имеет право на существование — и тоска, и боль, и одиночество. И важен не поиск виноватых, а осознание данного состояния и себя в нем если не как блага, то как неизбежности, которую нужно принять. Не смириться, а прожить ее по максимуму, пройти насквозь.
Инна Лиснянская не встает на позиции пророка и не пытается стать учителем жизни. Она называет себя «кукловодом». Её творчество - это только рассказ о том, что видит и чувствует она, это способ самоопределения, возможность разговаривать со временем на его языке.
«Человеческая» составляющая образа лирического субъекта.
Лирической героине цикла приходится то стоять “У содомских ворот”, то становиться на время служанкой в доме Лота; она - то чистый ангел, то – «лоза, втоптанная в грязь».
Мир, который она видит, есть не что иное, как отражение ее же собственного состояния: те же тоска, тревога, печаль. Поиск себя превращается в осознание вины перед жизнью, перед людьми, доходящей до отчаяния. Человек оказывается зажатым между временем и памятью, в оболочке сомнения.
В чем сила и в чем слабость героини цикла? Перед нами женщина, чувствующая, страдающая, то отчаивающаяся, то вновь обретающая себя. На протяжении цикла она несколько раз сравнивает себя с женой Лота. Но что же произошло с женой Лота? Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом. (Быт. 19, 26)
В окрестности Мертвого моря есть соляные столпы, напоминающие человеческие изображения; один из них (его до сих пор показывают паломникам) очень похож на женскую фигуру. Это, по преданию, и есть жена Лотова, которая превратилась в соляной столп: она задержалась, и, видимо, осадки каких-то веществ покрыли ее и затвердели на ней. Христос говорит, предупреждая о будущих бедствиях:
В тот день, кто будет на кровле, а вещи его в доме, тот не сходи взять их; и кто будет на поле, также не обращайся назад: Вспоминайте жену Лотову. (Лук. 17, 31-32) Она наказана за явное пренебрежение словом Божьим: при исходе из Содома оглядываться было запрещено (Быт. 19, 17).
У Анны Ахматовой есть стихотворение о Лотовой жене, где библейский сюжет повернут совершенно неожиданной стороной: жене Лота невозможно расстаться с городом, где она прожила всю жизнь, настолько она любит его; и заканчивается стихотворение так:
Кто женщину эту оплакивать будет?
Не меньшей ли мнится она из утрат?
Лишь сердце мое никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.
Но это поэтическое переосмысление сюжета. Библейское же отношение к Лотовой жене совсем иное...
Героиня И. Лиснянской считает себя в тысячу раз грешней, чем жена Лота, потому что она не оглянулась на страдающий город, смогла перешагнуть через чужое горе. С точки зрения лирической героини, поэт не может себе этого позволить.
Специфику лирического цикла исследователи видят в том, что свою судьбу в нем имеет не только лирический субъект, но и внеположный ему окружающий мир. "И если "судьба" лирического субъекта поэтического цикла предстает во многом как судьба глубоко индивидуализированная, зыбкая, частная и потому непредсказуемая, то "судьба" мира предстает как судьба всеобщая, универсальная, существующая по своим собственным значимым и объективным законам. На таком сопоставлении частного и общего, подвижного и устойчивого, субъективного и объективного и возникает художественная образность лирического цикла".
Идейно-тематическое единство цикла обусловлено системой взаимопереплетающихся лейтмотивов – памяти (как возможности связать разные эпохи), страдания (огонь как символ страдания, посылаемого в наказание за грехи, грехи, Содом), спасения (птицы, понимаемые как добрые вестники, дождь, побеждающий огонь), поэтического творчества (слова, позволяющие поэту выполнять свою миссию, пророк, куклы) (см. приложение 5).
Важнейшими циклообразующими элементам становится складывающийся на наших глазах от стихотворения к стихотворению глубоко личностный образ поэта и рассмотренные нами образные детали и “ключевые” слова, помогающие вырастать этому главному и воспринимать его в органической связи с живой природой и всем окружающим миром.
Мотивы взаимодействуют между собой и эволюционируют на протяжении всего цикла. Однако ведущую роль в циклообразовании в нашем случае играет мотив поэтического творчества.
Первое и последние стихотворения цикла “сфокусированы” на личность поэта, носящего в себе и глубоко переживающего в своей душе, судьбе и творчестве все природные и общественные трагедии.
Этот мотив в цикле обладает круговой динамикой. Философская идея круга, бесконечности, повторяемости, вечности, взаимозависимости и взаимосвязанности мироздания, выраженная в этой динамике, на уровне формы художественного произведения реализуется как цикл стихотворений. Таким образом, структура цикла «В пригороде Содома» связана с выражаемыми в нем авторскими идеями.
Центрирующую функцию мотива творчества необходимо учитывать при интерпретации как лирического цикла в целом, так и отдельных входящих в него стихотворений.
Однако, необходимо отметить и тот факт, что композиция цикла «В пригороде Содома» основана на взаимодействии центростремительных и центробежных мотивов.
Литературоведы отмечают, что в литературе 20 века сформировалась новая целостность лирического цикла: на смену центробежным приходят центростремительные тенденции в построении циклической формы, на смену одноцентричности - многоцентричность, на смену логичности - ассоциативность.
Циклизация была характерна для искусства в разные исторические эпохи, в то же время есть периоды времени и разновидности искусства, когда цикл приобретает наибольшее распространение. В настоящей работе мы рассмотрели особенности лирического цикла в поэзии начала 21 века.
Изучив теорию циклизации в поэзии, мы сделали вывод о том, что большинство современных исследователей лирического цикла подчёркивают правомерность его рассмотрения как самостоятельного специфического жанрового образования. В своей работе мы рассмотрели цикл И. Лиснянской как жанровое образование, в котором особую роль обретают циклообразующие связи.