У одного гениального скульптора спросили, как согласовать искусство и революцию, и тот смог ответить, представив скульптуру. Эта была фигура раба, разрывающего оковы.
«В своём лучшем программном произведении, в притче «Искусство» Куприн воплощает идею революционного искусства в фигуре раба, усилиями всех мышц тела срывающего с себя оковы» (16,113).
Человек воспринимается писателем не как часть коллектива и не в коллективе. Понятие коллектива не укладывается в художественном сознании Куприна. Поэтому сам образ раба допускает в данном случае различное толкование.
Первое состоит в том, что раб, разрывающий оковы – это народные массы, свергающие давящий их политический и социальный гнёт, раб – это личность, восставшая против спутавших её условностей, предрассудков, стремящаяся к свободе. И это второе толкование, скорее всего, отвечает замыслу Куприна, то есть революция мыслится им (писателем) не как объединенные политические усилия массы, коллектива, а как индивидуальный процесс «освобождения личности».
Таким образом, писатель в иносказательной форме излагает свой принцип индивидуалистического восприятия жизни. Куприн считал, что жизнь прекрасна тем, что она в движении. Именно в жизни – движении и состоит настоящее счастье. Эта мысль характерна для всех притч писателя.
Притча «Исполины» написана в 1906 году в разгар первой революции. В словаре русского языка говорится: «Исполин-человек необыкновенноговысокого роста и крупного телосложения; великан, богатырь» (64, 250).
Главные герои – господин Костыка – учитель гимназии по предмету русской грамматики и литературы. Ему противопоставлен господин Лапидарский – молодой учитель, который находится на вторых ролях, что не уменьшает его значимости в притче. Если учесть, что притча создана в период революции, можно сказать, что Костыка и Лапидарский это два разных мира – мира старого буржуазного общества и нового общества, которое идёт на смену.
Главным герой тоже когда-то верил в светлое будущее без угнетения и рабства.
«Ты, может быть, думаешь, что и я если не был глуп и молод, что и я не упивался несбыточными надеждами и дерзкими замыслами? Погляди, брат, вот они, живые-то свидетели. Он широко обвёл рукою вокруг себя, вокруг стен, на которых висели аккуратно прибитые… портреты великих русских писателей…» (12, 140).
Костыка верил в справедливость, равенство, но его вера оказалась слабой, и, пытаясь оправдать себя, он решил устроить экзамен великим писателям. Он назвал их «дилетантами» и обвинил в том, что они использовали талант на борьбу никому ненужную. Костыка порочит имена А.С. Пушника, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина.
«Вот вы, молодой человек! (о А.С. Пушкине) Хорошего роду. Получили приличное образование. К стихам имели способность. К чему вы её употребили? Что писали? Гаврилиаду? Оду к какой-то там свободе или вольности? Ставлю нуль с двумя минусами. Ну. Хорошо. Исправились…. Так быть – тройка. Стали на хорошую дорогу. Нет, извольте: камер-юнкерский мундир вам показался смешным. Ведь нищим был, подумай-ка. Ещё нуль. Стишки писали острые против вельмож? Нуль с двумя. А дуэль? А злоба? На нехристианские чувства – единица.
А вы, господин офицер? (о М.Ю. Лермонтове) Могли бы служить, дослужились бы до дивизионного командира, а почём знать, может быть, и выше. Кто вам мешал развивать свой гений? Ну… там оду на случай иллюстрации, экспромт по случаю полкового праздника?.. А вы предпочли ссылку, опалу. И опять-таки умерли позорно. Верно кто-то сказал: собаке – собачья смерть. Итак: талант – три с минусом, поведение – нуль, внимание – нуль, нравственность – единица, закон божий – нуль.
Вы господин Гоголь. Пожалуйста сюда. За малорусские тенденции – нуль с минусом. За осмеяния предержащих властей – нуль, за один известный поступок против нравственности – нуль. За то, что жидов ругали – четыре. За покаяние перед кончиной – пять.
Так он злорадно и властно экзаменовал одного за другим безмолвных исполинов, но уже чувствовал, как в его душу закрадывался холодный, смертельный страх. Он похвалил Тургенева за внешнее благообразие и хороший стиль, но упрекнул его любовью к иноземке (имеется в виду Полина Виардо). Пожалел об инженерной карьере Достоевского, но одобрил за полячишек. «Да и православие ваше было какое-то (Ф.М. Достоевский окончил в 1843 году Петербургское военное инженерное училище. Купринский чиновник одобряет шовинистические выпады против поляков).
Но за подобные слова и мысли Костыка получает наказание. Но вдруг его глаза столкнулись с гневными расширенными, выпуклыми, почти бесцветными от боли глазами, - глазами человека, который, высоко подняв величественную бородатую голову, пристально глядел на Костыку. Сползший плед покрывал его плечи.
- Ваше превосходительство… - залепетал Костыка и весь холодно и мокро задрожал. И раздался хриплый, грубоватый голос, который произнёс медленно и угрюмо!
- Раб, предатель и…
И затем пылающие уста Щедрина произнесли ещё одно страшное, скверное слово, которое великий человек, если и произнести, то только в секунду величайшего отвращения. И это слово ударило Костыку в лицо, ослепило ему глаза, озвездило его зрачки молниями… (12, 142).
Великий Щедрин называет Костыку рабом и предателем, причём он вкладывает в слово «раб» совсем другое значение. Герой сам надел на себя оковы, стал рабом власти буржуа, он отказался от борьбы.
В притче встречаются слова – «Маркс», «Ницше», «Свобода», «народ», «пролетариат», «великие заветы» - именно они помогают нам понять призыв Куприна. И слово «исполин» писатель использует в переносном значении. Исполин – великий человек не по размерам тела и силы, а по значимости своего творчества, своей роли в жизни страны.
Куприн не случайно вводит в притчу имена великих классиков, ведь их роль в деле освобождения от гнёта, в борьбе за справедливость очень велика. Писатель оживляет их и переносит в свою современность. Великие писатели во главе с Щедриным выносят приговор герою – предатель.
Все притчи А. Куприна несут одну идею – призыв к борьбе с эксплуатацией. Притчам присущ аллегоризм – одна из черт жанра, причём одна и та же аллегория повторяется – аллегория свободы – разорванные цепи. В притче «Собачье счастье» это - собаки-люди сидят в клетке, они пленники, рабы, в «Снах» - «…раб скажет: «Нет больше рабства» (12, 132), в «Тосте» - «среди трусливых пресмыкающихся рабов» (12, 135), в «Исполинах» - «раб, предатель, в «Искусстве» - скульптура раба, разрывающего оковы.
Классифицировать их нужно как аллегорические притчи.
2.2 Библейские мотивы в притчах И. Бунина
В 1892 – 1898 году И. Бунин создает притчу «Перевал». Перевал – это место отдыха путника. Главным героем как раз и является путник, который никак не может дойти до перевала. «Скоро перевал, - говорил я себе. – Скоро я буду в затишье, за горами, в светлом, людном доме…» (4, 7).
На первый взгляд в произведении нет ничего непонятного. Но смысл гораздо глубже. Путником является сам автор. В его творчестве в этот период, в период создания притчи происходит переходный период. Прежний Бунин представлялся по преимуществу писателем обиженных и угнетённых, занимался общественными явлениями…. Теперь у писателя на первом плане только его настроение, другие люди для него – только повод высказать свои чувства, мысли, ощущения.
- Иди, иди. Будем брести, пока не свалимся. Сколько уже было в моей жизни этих трудных и одиноких перевалов!..
День опять образует меня людьми и солнцем и опять обманет меня…. Где-то упаду я и уже навсегда останусь среди ночи и вьюги, на голых и от века пустынных горах» (4, 9).
И. Бунин писал свою притчу 6 лет, именно столько лет понадобилось писателю, чтобы пересмотреть свою систему взглядов на жизнь. «Жизнь так интересна, человек же в своём знании её ограничен, скоро приходится умирать. Я бы согласился жить бесконечное количество лет…» Именно эти строки отображают в высшей степени настроения, которые были характерны для И. Бунина того времени. Именно эти строки легли в основу всех последующих притч.
В 1911 году появляется притча «Смерть пророка», основанная на библейском сюжете. И. Бунин сосредоточен здесь на трагической коллизии человеческой жизни и смерти, решал эту проблему в духе противоположном философии современного декаданса. Глубоко ошибочны и опасны утверждения пессимистов, будто для человека смерть также «сладостна и желанна, как жизнь».
Желание смерти противоестественно в человеке, - только глупец тянется к чаше смерти при жизни. Но было бы недостойно человека не думать о том, что его ждёт в конце его земного пути. Мысль о неизбежности смерти помогает человеку уменьшить или вовсе одолеть «страх свой перед нею» и заставляет его заранее позаботиться о свершении в жизни хороших дел, способных увековечить его, обессмертить. И потому, «тот глупец, кто не думает о неизбежном» (3, 195).
Пророк из бунинской притчи говорит мудро: «Каждое мгновение своё должен человек посвящать жизни, помня о смерти лишь затем, дабы взвешивать дела свои на весах её и без страха встретить час неизбежный» (3, 197).
Час смерти «не так страшен, как мы думаем», и людям не следует пугать себя смертью, а надо чаще заботиться о том, чтобы, пока ты жив, творить на земле добро – «иначе не мог бы существовать ни мир, ни человек» (3, 198).
Бунин, повествуя о смерти пророка Моисея, освободившего еврейский народ, от рабства и идолопоклонства, развивает идею: стремление к нравственному идеалу побеждает страх смерти и, в конце концов, в своей деятельности, человек обретает бессмертие.
Бунин развивает эту идею в начале притчи, в середине отходит от неё, повествуя историю о пророке, но в конце возвращается к этой идее. «Кто может, тот свяжет рассказ поэта с нашим. Мир и радость всем живущим!» (5, 175). Такое развитие мысли называется параболическим.
Притчеобразность свойственна и «Снам Чанга», написанным в 1916 году, здесь важен притчевый зачин: «Не всё ли равно, про кого говорить? Заслуживает того каждый из живших на земле» (2, 117).