Достойным внимания представляется сравнительно новое предложение — использовать в качестве средства, своего рода общего знаменателя, позволяющего подняться над идеологическими разногласиями и политическими различиями, общность и гомогенность нации, «проживающей более 5 тысяч лет на одной территории и связанной кровью одних предков».[8]
В целом проблема объединения Кореи не является для президента Ким Ёнсама главной, самодовлеющей задачей в его внешней политике. Снижение ее приоритетности заметно по сравнению с позициями его предшественников, чьи инициативы в данной области (например, формула объединения в корейское национальное сообщество, предложенная в сентябре 1989 г.) отличались более глубокой проработкой.
Еще в начале 70-х годов Китай предпринял определенные шаги с тем, чтобы помешать интенсивному экономическому проникновению Японии в Южную Корею, связав возможность нормализации отношений между Токио и Пекином с прекращением деятельности крупнейших японских монополий в Южной Корее (широко известные «четыре принципа Чжоу Эньлая»). Впоследствии, после поездки премьер-министра Японии К.Танаки в Пекин и установления японо-китайских дипломатических отношений 27 сентября 1972 г., произошел поворот в оценках китайскими руководителями опасности милитаризации Японии, более того, они сами начали выступать за укрепление японских «сил самообороны» и перевооружение Японии.
Во второй половине 70-х годов политический курс Пекина в Корее не претерпел существенных изменений, но обозначившиеся ранее тенденции продолжали интенсивно развиваться. Линия Пекина на то, чтобы избежать каких-либо осложнений на Корейском полуострове и конфронтации по этому поводу с США и Японией, стала еще более определенной, а расхождения с Пхеньяном в связи с этим хотя и не ухудшили существенно корейско-китайских отношений, но вызвали некоторое их замораживание. Вместе с тем стало более заметным стремление Пекина использовать болезненную реакцию руководства КНДР на возможные контакты Китая с Южной Кореей в качестве рычага давления на Пхеньян Это не исключало проведение КНР курса на все большее расширение отношений с Южной Кореей, которое устраивало китайцев не только с экономической точки зрения, но и с политической, отвечая планам стабилизации положения на полуострове, расширения отношений КНР с развитыми государствами капитализма, и одновременно использовалось как средство воздействия на СССР и КНДР в разыгрывании «корейской карты» Пекинские лидеры опасались возрастания советского влияния в Северной Корее, что, по их мнению, угрожало бы Северо-Восточному Китаю, где сконцентрированы важные промышленные и военные центры страны Сближение с США и Японией придавало Пекину гораздо большую уверенность в своих силах и укрепляло его намерение сохранять статус-кво в Корее на долгий срок.
Политика Китая в отношении Кореи в 70-х годах строилась на ряде основополагающих принципов. Пекин стремился закрепить достигнутое в предыдущее десятилетие сближение с Пхеньяном и еще более оторвать КНДР от социалистических стран, прежде всего от СССР, рассматривая Северную Корею как своего единственного верного союзника в Азии из числа социалистических государств Китайские руководители поддерживали идеологию культа личности и националистические амбиции в Северной Корее. Однако, пересмотрев свою внешнеполитическую стратегию, Пекин стал оказывать всяческое воздействие на Пхеньян, чтобы несколько остудить антиамериканский и антияпонский пыл, особенно проявлявшийся в политике объединения Кореи Китай стремился показать странам «третьего мира», что он эффектив- нее, чем СССР, может обеспечить интересы своего союзника. Руководство КНР уже не подталкивало Пхеньян к прямому военному конфликту с Южной Кореей и склоняло Ким Ир Сена к более гибкой линии, рассчитанной на многоступенчатый подход в решении проблемы объединения страны. «Вашингтон пост» писала: «Есть признаки того, что китайский премьер Чжоу Эньлай убедил Ким Ир Сена в возможности добиться больших выгод, проявив уступчивость, нежели продолжая цепляться за прежнюю стратегию». Изменения в северокорейской и южнокорейской позициях — «это процесс компромиссных соглашений среди малых стран по мере того, как крупные державы приходят к договоренности друг с другом»
Вступивший в ООН и ставший членом Совета Безопасности с правом вето, Пекин использовал и это обстоятельство, чтобы содействовать Пхеньяну в решении его внешнеполитических целей, в частности, заручиться поддержкой развивающихся стран, с помощью которых КНДР могла бы добиваться, например, вывода войск США из Южной Кореи.
Отказавшись от политики «острие против острия», Пекин стремился изменить в этом же направлении и курс Пхеньяна, уговаривая отложить решение вопросов национального единства военным путем и использовать открывающиеся возможности контактов с американцами для обсуждения некоторых насущных и предварительных задач объединения, например вывода войск США из Южной Кореи.
В конце 90-х годов наметился новый этап в урегулировании межкорейских отношений. С приходом к власти в Южной Корее Ким Де Чжуна (декабрь 1997 г.) в отношении КНДР была провозглашена политика "солнечного света". В 1997 г начались четырёхсторонние переговоры между США, обеими Кореями и Китаем, но они были прерваны в 1998 г. после запуска в Северной Корее двухступенчатой баллистической ракеты "Тэпходон-2", пролетевшей над Японией. Однако с ноября 1999 г. в Шанхае (КНР) начались секретные переговоры между Пхеньяном ч С супом, главным поггитичсгким итогом которых стала встреча руководителей двух стран в Пхеньяне в июне 2000 г В ходе этой встречи было подписано Соглашение о примирении и сотрудничестве, предусматривающее курс на самостоятельное, без вмешательства внешних сил, объединение страны в виде конфедерации (предложение Юга) или свободной федерации (предложение Севера) с сохранением существующего строя обоих государств.
Исходя из традиционного принципа китаецентризма во внешней политике, Пекин рассматривал Корею, на данном этапе — Северную, как сферу своего преимущественного влияния и не намерен был допускать туда кого бы то ни было.
В отношениях Китая с КНДР появлялось все больше моментов, не удовлетворяющих обе стороны Прагматизм Пекина во внешней политике и ослабление идеологической непримиримости, ограниченное, но все же осуждение культа Мао Цзэдуна, неполное выполнение Китаем своих обещаний относительно экономической помощи Северной Корее (в частности, о поставках нефти), некоторые расхождения китайского руководства с корейским в подходе к афганской и другим международным проблемам — все это говорило о противоречиях между КНР и КНДР.
Неудовлетворенность же Пекина маневрами корейского руководства, его позицией по некоторым международным и внутренним вопросам, признаками некоторого улучшения отношений между Москвой и Пхеньяном в 1979—1980 гг. и стремление оказать давление на Пхеньян привели к тому, что КНР более активно стала расширять неофициальные контакты с Южной Кореей.[9]
Политика Пекина на Корейском полуострове отличалась взвешенностью и сбалансированностью, была подчинена обеспечению национальных интересов Китая в этом районе. После тщательного анализа ситуации Китайская Народная Республика пошла на установление дипломатических отношений с Республикой Корея, предварительно поставив в известность северокорейское руководство и проведя с ним соответствующую работу. После нормализации межгосударственных отношений торгово-экономические связи между Пекином и Сеулом, и до этого достигшие значительного развития, получили мощный импульс: за 1992 — 1995 гг. товарооборот увеличился с 3,2 млрд. до 17 млрд. долл., было зарегистрировано 6514 южнокорейских инвестиционных объектов в Китае с общим объемом капиталовложений почти 7 млрд. долл.
В то же время Пекин последовательно проводил линию на сохранение дружественных отношений с Пхеньяном, подчеркивал свою решимость укреплять сотрудничество с КНДР, высоко оценивал ее успехи в социалистическом строительстве, поддерживал ее линию в межкорейских отношениях. Ни Пекин, ни Пхеньян не подвергали сомнению жизненность Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, заключенного между двумя странами в 1961 г., но отказались от регулярного политического диалога, в ходе которого демонстрировалась приверженность социализму и проявлялась схожесть позиций сторон по основным международным проблемам. КНР остается крупнейшим, а с 1994 г., когда объем товарооборота составил 600 млн. долл., ведущим торгово-экономическим партнером КНДР, по-прежнему на льготной основе поставляет нефть — 1,5 млн. т ежегодно, в 1993 г. предоставила 10 млн. долл. в качестве безвозмездной помощи.[10]
Надо сказать, что Пхеньян не всегда отвечал Пекину взаимностью, обиженный расширяющимися контактами Китая с Югом. ВотчтоговоритпоэтомуповодуЧхенЧон, профессористорииизВирджинии: «In almost seven years (1992-1999), top leaders from the two countries did not visit the other. In response to the PRC-ROK normalization, Pyongyang intentionally demonstrated an interest in developing economic and cultural ties with Taiwan. It has been widely speculated that in 1993 the North Korean member of the International Olympic Committee did not cast a supporting vote for Beijing in its unsuccessful bid for 2000 Olympic Games.»[11]
Важность китайской поддержки Пхеньян в полной мере ощутил в период «ядерного кризиса», когда КНР осталась единственной среди великих держав страной, отвергшей идею введения санкций, а тем более использования «иракского сценария» против КНДР, объявив о готовности в случае необходимости применить свое право вето в Совете Безопасности ООН, пытавшейся удержать США, Японию и Россию от прямого силового давления на Северную Корею, но при этом однозначно высказавшейся за соблюдение КНДР и Южной Кореей статуса неядерных государств и полную денуклеаризацию Корейского полуострова. Отражением признания особой конструктивной роли Китая в проблемах Корейского полуострова является тот факт, что Пекин стал наиболее, если не единственно, приемлемым местом, где смогли начаться американо-северокорейские консультации в период наивысшего обострения «ядерного кризиса», а также периодически проводиться рабочие встречи представителей КНДР и Японии по вопросам нормализации двусторонних отношений.