Проблема, связанная с позицией Польши и Румынии и, конкретно, с возможностью прохода советских войск через их территорию в случае необходимости оказания помощи Франции и Чехословакии, возникла еще в 1936-1937 гг. и беспокоила, естественно, советское руководство. Однако решена она не была.
14 мая 1938 г. в ходе беседы народного комиссара иностранных дел СССР М.М.Литвинова с министром иностранных дел Франции Ж. Бонне был затронут вопрос о позиции Польши и Румынии. В ответ на замечание Бонне, что, судя по официальным заявлениям, поляки и румыны не хотят пропустить войска Красной Армии, М.М.Литвинов ответил: «...Мы, естественно, не можем оказать достаточное дипломатическое воздействие на лимитрофные страны...». Нарком дал понять, что требуются более сильные дипломатические меры давления, в осуществлении которых должны участвовать другие заинтересованные страны. Советское правительство считало, что обсуждение проблемы защиты Чехословакии в Лиге наций, на международных конференциях, непосредственные контакты с Польшей и Румынией могут изменить общую политическую обстановку в Европе, мобилизовать общественное мнение в пользу Чехословакии и тем самым окажут влияние на позицию Варшавы и Бухареста. Французские послы в Варшаве и Бухаресте сообщили, что существуют реальные возможности добиться желаемых изменений в политике Румынии и Польши. 5 апреля 1938 г. посол Франции в Бухаресте Тьерри на совещании на Кэ д'Орсе отметил, что общественное мнение Румынии благоприятно для Франции. 6 сентября он телеграфировал из Бухареста о беседе с министром иностранных дел Румынии П. Комненом, из которой он сделал вывод: «Не исключено, что румынское правительство в конце концов примет решение не препятствовать авиационной помощи, которую Россия может оказать Чехословакии». Французский посол в Варшаве Л. Ноэль также не терял надежды положительно решить с польским правительством вопрос о взаимодействии СССР по оказанию помощи Чехословакии. Об этом он высказался в телеграмме от 26 апреля 1938 г.: «Кажется немыслимым, чтобы мы не предприняли попыток повлиять на Польшу и уточнить ее намерения в военном плане по отношению к Чехословакии, поскольку наш союз и различные обязательства, которые взяла на себя Франция, выполнение договоров, заключенных в Рамбуйе (в апреле 1938 г. шли переговоры о ходе выполнения соглашения о финансовой помощи Польше, подписанном в сентябре 1936 г. в Рамбуйе. - И. Ч.) позволяют нам быстро добиться необходимого решения и одновременно дают определенное средство для «убеждения Польши».
Однако французское правительство не приложило должных усилий к тому, чтобы оказать влияние на правителей Польши. Очевидно, это не входило в его реальные замыслы. Более того, министр иностранных дел Франции Ж.Бонне делал прямо противоположные заявления для Варшавы и Москвы. 27 мая 1938 г. посол Польши в Париже Ю. Лукасевич имел продолжительную беседу с Ж. Бонне. В своем донесении в Варшаву посол отметил, что французский министр назвал франко-советский договор «условным», и что «французское правительство отнюдь не стремится опираться на него». Лукасевич подчеркивал, что Бонне лично не является «приверженцем сотрудничества с коммунизмом», он был бы «особенно доволен, если бы он мог, в результате выяснения вопроса о сотрудничестве с Польшей, заявить Советам, что Франция не нуждается в их помощи». Но для Москвы у Бонне были другие слова. В телеграмме министра поверенному в делах Франции в СССР Ж. Пайяру от 31 августа с указанием проинформировать наркома иностранных дел Советского Союза говорится: «Несмотря на мои усилия, я до сих пор не добился положительного ответа ни от польского, ни от румынского правительства. Более того, правительство Польши довело до моего сведения категорическое заявление, что оно приняло решение воспрепятствовать проходу через свою территорию советских войск и авиации. Правительство Румынии в более сдержанных выражениях сообщило мне идентичный ответ».
Редакция X тома Французских дипломатических документов указала в примечаниях, что на полях документа сделана пометка «Ложь!». Документ обнаружен в архиве бывшего премьер-министра Э. Даладье.
В народном комиссариате иностранных дел СССР складывалось мнение, что Ж. Бонне нарочито подчеркивает трудности, которые встретит Советский Союз со стороны Польши и Румынии, оказывая помощь Чехословакии. Бонне рассчитывал получить от советского правительства заявление о невозможности выполнить свои обязательства по защите Чехословакии. По мнению заместителя наркома иностранных дел СССР В.П.Потемкина, Ж.Бонне хотел бы получить от советского правительства «такой ответ, которым французское правительство могло бы воспользоваться для оправдания своего собственного уклонения от помощи Чехословакии».
Оценивая политическую ситуацию во Франции, сотрудники наркомата иностранных дел и высшее руководство СССР принимали в расчет, что противники франко-советского сотрудничества и сторонники сговора с Германией за счет Чехословакии использовали пацифистские идеи, которые были распространены во французском общественном мнении после первой мировой войны, которая оставила глубокий след в сознании французов. За годы войны Франция потеряла убитыми 1315 тыс. чел., 2,8 млн. французов были ранены, 60 тыс. стали калеками. В первой половине 30-х гг. во Франции окрепло движение сторонников мира, которое ставило своей задачей борьбу против угрозы войны, против фашизма, за коллективную безопасность в Европе. Однако это движение в общественной жизни Франции постепенно теряло свою направленность. Это было связано с ослаблением позиций левого крыла Народного фронта, неудачами антифашистской борьбы в Испании, усилением влияния правых сил. Все большее распространение получал пацифизм, проповедовавший отказ от войны вообще, без учета реально сложившихся исторических обстоятельств.
Пацифизм, в определенной мере стихийно возникший в стране, которая понесла большие потери в минувшей войне, стал орудием реакционных правых сил в их борьбе против антифашистского движения, против идеи коллективной безопасности и отпора агрессору. «По причине ужасов войны и из желания избежать ее повторения, - писал бывший президент Международного комитета истории второй мировой войны А. Мишель, - пацифизм толкал различные слои населения к желанию договориться с Германией, даже ставшей гитлеровской... Вся нация была охвачена глубоким пацифизмом, который иногда был близок к пораженчеству».
На головы французов обрушилась лавина заявлений политических партий, рассуждения ученых мужей, мнения военных и публицистов. Смысл всех этих заявлений сводился к тому, что надо избежать кровавой бойни, надо пойти на соглашение с Гитлером. Всех тех, кто призывал к сопротивлению агрессору, правая пресса окрестила «поджигателями войны». 12 апреля 1938 г. на страницах газеты «Тан» профессор права Ж. Бартелеми писал, что Франция не должна поддерживать Чехословакию. «Следует ли для того, чтобы 3 млн. судетских немцев оставались под властью Праги, идти на жертвы 3 млн. французов, моих и ваших сыновей, на жертвы среди молодежи университетов, школ, деревень и промышленных предприятий?», - задавал читателям вопрос этот профессор и сам же отвечал на него. «С болью я твердо отвечаю - Нет!». «Пацифистская депрессия», по выражению Ж. Б. Дюрозеля, «утробный пацифизм», по словам Ж.-П. Азема, охватили французское общество и облегчили осуществление политики «умиротворения».
Полпред СССР в Париже Я.З.Суриц писал в Москву 12 октября 1938 г.: «Организаторы капитуляции» бесспорно очень умело и ловко использовали всеобщий страх перед войной и глубоко внедрившееся в стране нежелание воевать... Умелой пропагандой (особенно в памятные дни перед самым Мюнхеном) этот «риск» (риск войны. - И.Ч.) был превращен капитулянтами в «неизбежность» и страна была поставлена перед трудной дилеммой - уступить или воевать». По словам Сурица, «трусость возводилась в добродетель и капитулянты прославлялись как национальные герои».
Кампания, поднятая во французской прессе, о смертельной опасности для Франции в случае оказания помощи Чехословакии, служила прикрытием и оправданием капитулянтской политики.
Французский министр иностранных дел активно поддерживал утверждение противников франко-советского сотрудничества, что СССР проявляет вероломство, заявлял о своем желании оказать помощь Чехословакии. Он утверждал, что Москва не намерена выполнять свои обязательства. «Чехословакия в 1938 г. не могла ни в какой мере рассчитывать на СССР, - писал Ж.Бонне в 1946 г., -... Несомненно советское правительство имело тайное желание выиграть время, чтобы завершить программу вооружений и остаться вне войны».
Отрицательная оценка политики СССР в период чехословацкого кризиса нашла отражение в работах некоторых французских авторов. Военный историк П.Ле Гойе уже в 1975 г. писал: «...В советской стратегической игре Франция была лишь пешкой, которую Сталин передвигал в зависимости от своих интересов».
Известные исследователи международных отношений в предвоенный период отвергают подобную оценку внешнеполитического курса СССР. П. Ренувен, М.Бомон, Ж.Б. Дюрозель в своих исследованиях подтверждают, что правительство СССР во время чехословацкого кризиса неоднократно заявляло о своей готовности помочь Чехословакии, если Франция выполнит свои обязательства. М.Бомон в двухтомном труде «Крушение мира (1918 - 1939)» утверждает: «Во время судетского кризиса политика Советов была абсолютно правильной. Они заявляли о своей готовности выполнить до конца все свои обязательства. Эта честная позиция подкреплялась очевидной заинтересованностью в сопротивлении гитлеризму, во всеуслышание заявившему о возобновлении политики DrangnachOsten». О четкой позиции Советского Союза свидетельствуют видные политические деятели Франции. П. Рейно в своих воспоминаниях отмечает, что СССР был заинтересован в укреплении сотрудничества с Францией: «Россия неоднократно проявляла инициативу, чтобы вдохнуть жизнь во франко-советский союз, во всякий раз она обнаруживала у нас колебания, апатию... Франция оставалась безучастной ко всем инициативам правительства России».