ПЛАН
1) Первый педагогический опыт
2) Путешествие по школам Европы
3) Яснополянская школа
4) Теория педагогики в журнале «Ясная Поляна»
5) Толстой - автор учебников для народных школ
6) Уникальный вклад Толстого в науку воспитания и образования
Еще в юности Л.Толстой проявлял особый интерес к народному просвещению. Вспомним его ранний автобиографический рассказ «Утро помещика». Главный персонаж студент Нехлюдов, не дослушав факультетского курса до конца, оставил университет. Свою деятельность он подчиняет одной цели: «действовать на простой, восприимчивый, неиспорченный класс народа..., избавить его от бедности, дать довольство, передать им образование, которым, по счастью, я пользуюсь, исправить их пороки, порожденные невежеством и суеверием, развить их нравственность, заставить полюбить добро... Какая блестящая, счастливая будущность!»
Как и герой рассказа, Толстой 22 лет от роду открывает в Ясной Поляне, родовом имении, школу для крестьянских детей. Первый опыт оказался непродолжительным. С весны 1851 г. Толстой - на армейской службе. Вскоре, после окончания Крымской войны, выйдя в отставку, он возобновляет учебную работу, но уже с большим числом крестьянских детей.
И наблюдения Толстого-писателя за поведением ребенка, подростка, юноши, и школьные опыты Толстого-учителя подсказали ему, что обучение - дело непростое. Он обращается к специальной литературе, вступает в контакты с деятелями просвещения, начинает интересоваться опытом разных стран. В 1857 году Толстой предпринимает первое путешествие в Европу: посещает Германию, Францию, Швейцарию.
Но просветительством был увлечен не один Лев Толстой, вся демократическая интеллигенция России - в стране шла подготовка школьной реформы. Министерские проекты живо обсуждались общественностью, недоверчиво относившейся к просветительной политике царского правительства. Толстой, в частности, считал, что чиновники от просвещения не могут создать школьной системы, отвечающей интересам всего народа: «Чтобы народное образование пошло, нужно, чтобы оно было передано в руки общества».
Лев Толстой подчас высказывал свои взгляды в такой форме, которая давала возможность неоднозначно их толковать. Этим пользовались его опоненты, выдавая, например, высказывания писателя о неиспорченности природы ребенка за педоцентризм, а предоставление ученикам права свободного посещения уроков - за анархизм. Но превратное толкование оказывается попросту невозможным, как только отдельные высказывания Толстого начинаешь рассматривать в общем контексте его просветительской концепции, в основе которой идеи народности и гуманизма, демократизма и свободы образования.
Свободу он называл «единственным критерием педагогики». На этом основании его сравнивали с Руссо и позднейшими представителями движения «свободного воспитания». Действительно, как и Руссо, Толстой говорил, что дитя являет собой от природы свершенное, неиспорченное создание и что не следует препятствовать его свободному развитию.
Не менее важный аспект принципа свободы образования - социальный. Казенщине и бюрократизму Толстой противопоставлял общественную деятельность. Толстовская идея свободы образования означала требование предоставить народу свободу в создании школ для своих детей и в определении содержания школьной деятельности. До тех пор, пока власть предержащие будут полностью определять содержание и методы обучения, оно не сможет способствовать развитию подлинной культуры в народе.
Защищая и развивая идеалы гуманистической педагогики. Толстой заявлял и о необходимости научного обоснования образовательной и воспитательной деятельности. У каждой науки есть только ей принадлежащие предмет и методы исследований. У педагогики - это ребенок в его бесконечно многообразных естественных проявлениях. В отличие от общей психологии и возникшей позднее педологии в концепции Толстого изучения ребенка не отрывалось от практических задач обучения и воспитания. В этом состояла принципиальная особенность его методологической позиции. Существенно отличались также предложенные использовавшиеся им методы изучения ребенка.
С середины Х1Х века психологи стали чаще пользоваться в исследованиях экспериментом. При этом они вычленяли одну их психических функций, получая относительно ее объективные результаты. Толстой тоже пользовался экспериментом, сравнивая эффективность различных способов обучения. Но педагог в своей практической деятельности имеет дело не с какой-либо одной изолированной функцией, а с формирующейся личностью - учеником. Учителю и воспитателю необходимо иметь о нем целостное представление. Главным для Толстого был метод многостороннего, в том числе социологического и психологического анализа. В этом одна из замечательных особенностей изучения Толстым ребенка как предмета воспитания. Читая педагогические сочинения Толстого, почти физически осязаешь живого ребенка, видишь не его фотографическое изображение душевных состояний под влиянием обстоятельств.
Педагогические труды Толстого доказывали, что дитя больше мыслит образами, красками, звуками, что на первоначальных ступенях обучения мышление образами преобладает над логическим мышлением. Образное мышление имеет место и на последующих ступениях.
В России были школы, обязанные своим существованием не Министерству народного образования, на общественной или частной инициативе. Среди них Яснополянская, основанная Толстым в 1859 году.
А в 1860 году он вторично едет за границу. Он назвал эту поездку «путешествием по школам Европы». Толстой посетил тогда Германию, Францию Швейцарию, Англию, Бельгию. Свои впечатления от виденного он выразил словами: «Я мог бы написать целые книги о том невежестве, которое видал в школах Франции, Швейцарии и Германии».
В школах, которые посетил Толстой, была палочная дисциплина, применялись телесные наказания, преобладало механическое зазубривание. Побывав в народной школе города Киссенгена, Толстой отметил в дневнике 17 июля 1860 года: «Был в школе. Ужасно. Молитва за короля, побои, все наизусть, испуганные, изуродованные дети».
А вот картина, которую писатель наблюдал в одном из французских приютов: «Четырехлетние дети по свистку, как солдаты, делают эволюции вокруг лавок, по команде поднимают и складывают руки и дрожащими и странными голосами поют хвалебные гимны богу и своим благодетелям...»
В английских школах все внимание было направлено на то, чтобы воспитывать детей в духе религиозности и послушания старшим и хозяевам. Знания дети приобретали дома или на улице, но только не в школе.
Вот как описывает Толстой урок наглядного обучения в одной из немецких школ. Учитель показывает детям картинку, на которой изображена рыба. «Что это такое, милые дети?» - спрашивает он. «Это рыба», - слышится робкий ответ. «Нет, - отвечает учитель. Что вы видите?» Дети молчат. Они сидят чинно, не шевелясь. «Что же вы видите?» - «Книжку», - говорит самый глупый. Умные школьники в недоумении, а учитель радуется! «Да, да, очень хорошо, книга. А в книге что?» Самый бойкий отвечает: «Буквы». Но учитель недоволен: «Надо думать о том, что говоришь».
Урок продолжается. «Опять, замечает Толстой, - все умные в унынии молчат и... думают о том, какие очки у учителя, зачем он не снимает их, а смотрит через них и т.п. «Так что же в книге?» Все молчат «Что вот здесь?» Он указывает на рыбу. «Рыба», - говорит смельчак. «Да, рыба, - но ведь не живая рыба». «Нет, не живая». - «Очень хорошо. А мертвая?» - «Нет». - «Прекрасно. Какая же это рыба?» - «Картина». - «Так, прекрасно». Все повторяют: это картина, и думают, что кончено. Нет, надо сказать, что это картина, изображающая рыбу».
Когда Толстой вернулся в Россию и стал знакомиться с тем, как учат детей в начальных школах, он увидел, что немецкая «метода» наглядного обучения проникла и в русскую педагогику. Среди учителей были широко распространены книги Н.А.Корфа, который советовал для «развития» учеников задавать им такие вопросы: «В чем состоит различие между курицей и собакой? А в чем сходство между ними?», «Что такое крыша?». Или: «Пересчитаешь ли ты, сколько волосьев на валенках торчит? А отчего не пересчитаешь?», «Чего у тебя на голове много? С какой целью паук выпускает паутину?», «Действие рыбы состоит в том, что она плавает. А действие змеи, блохи, соловья, таракана, учителя, ученика?»
И получалось, что самые умные ученики терялись и становили в тупик перед подобными вопросами. Такое обучение лишь отупляло школьников, вызывало у них отвращение к урокам. И вот впечатление, которое вынес Толстой из своих посещений многих школ - и зарубежных и русских: «Все, что вы видите, это скучающие лица детей, насильно вогнанных в училище, нетерпеливо ожидающих звонка и вместе с тем со страхом ожидающих вопроса учителя, делаемого для того, чтобы против воли принуждать детей следить за преподаванием».
Поначалу намерение графа организовать в своем доме бесплатную школу было встречено крестьянами с недоверием. В первый день лишь 22 ребенка несмело переступили школьный порог. Но прошло пять-шесть недель, и число учеников возросло более чем в три раза. Учеба здесь сильно отличалась от обычных школ.
Дети крепостных крестьян в то время учились в основном у дьячков и отставных солдат. Главным средством побуждения к учебе был страх наказания. Толстой же построил обучение на полной свободе учеников. «Образование, - утверждал он, - есть потребность всякого человека. Поэтому образование может быть только в форме удовлетворения потребности. Вернейший признак действительности и верности пути образования есть удовольствие, с которым оно воспринимается. Образование на деле и в книге не может быть насильственно и должно доставлять наслаждение учащимся».
Занятия начинались в 8-9 часов утра. В полдень - перерыв на обед и отдых. Затем снова занятие еще 3-4 часа. Каждый учитель давал ежедневно 5-6 уроков. В зависимости от возраста, подготовленности и успехов ученики делились на три группы: младшую, среднюю, старшую. Ученик не имел строго определенного для него места. Каждый садился там, где ему хотелось. Заданий домой не задавали. Преобладающей формой занятий был не урок в обычном смысле, а свободная беседа с учениками: в ходе ее дети обучались чтению, письму, арифметике, закону божию, усваивали грамматические правила, доступные для их возраста сведения по истории, географии, природоведению. Их обучали также рисованию, пению.