Эра беспечного благополучия закончилась, наступили суровые времена. Рузвельт, как и большинство американцев, считал поразившее экономическое несчастье временным. Из-за врожденного оптимизма он верил в это дольше других. Ему понадобилось довольно много времени, чтобы осознать: экономико-социальный кризис – это всерьез и надолго. От месяца к месяцу депрессия нарастала, становясь «Великой». Рассуждая о причинах депрессии, известный экономист Дж. К. Гелбрейт назвал в качестве основной прежде всего то, что 5 процентов населения владеет третьей частью личных доходов страны. В период с 1929 по 1932 год валовой национальный продукт страны упал с 103 миллиардов долларов до 58 миллиардов. Доход на душу населения снизился с 847 до 465 долларов. На протяжении трех лет с начала краха еженедельно в среднем сто тысяч трудящихся теряли свои рабочие места. Численность безработных достигала 24 процентов всей рабочей силы в 1932 году (12 миллионов человек).
Ухудшающееся положение трудящихся давало шанс выдвинуться демократической партии – ведь республиканец Герберт Гувер ничего не мог сделать для улучшения их положения. Требования перемен становилось едва ли не всеобщим. Страна начала искать альтернативу. Поиск нового национального лидера не мог не привлечь внимание к трудоголику и оптимисту, всегда улыбающемуся губернатору крупнейшего штата, чей вздернутый кверху мундштук на газетных фотографиях стал узнаваемым для множества читателей в стране.
Аграрный кризис. Попытки Гувера осуществить государственное кредитование банков.
Промышленный кризис переплетался с аграрным. Сбор пшеницы упал к 1934 г. на 36%, кукурузы на 45%. Цены на сельскохозяйственные продукты снизились на 58%, а более 40% фермерских доходов шло на погашение задолженности и налоги. За годы кризиса разорились около 1 млн. Ферм, они были принудительно проданы, и фермеры лишились собственности на землю.
Для сдерживания падения цен и сокращения предложения продуктов на рынок их уничтожали пшеницу сжигали в топках паровозов и пароходов, молоко из цистерн выливали в водоемы, картофельные и хлопковые поля заливали керосином или запахивали.
В США в этот период утвердилась философия «американского индивидуализма», не признающего государственного регулирования экономики, его вмешательства в дела частного бизнеса, хотя в годы первой мировой войны оно применялось. Вступивший в должность президента Герберт Гувер (1874-1964) первоначально ограничился введение торгового протекционизма, считая, что кризис будет преодолен автоматически и страна справится с ним за 60 дней. В 1930 г. для резкого сокращения ввоза товаров в США был принят высокий таможенный тариф. В ответ на это другие страны тоже повысили ввозные пошлины.
Положение в стране ухудшалось, она была охвачена массовыми выступлениями, организовывались походы голодных и безработных. В Вашингтон в 1931-1932г. поход ветеранов первой мировой войны (1932г.); фермеры Среднего Запада бойкотировали закупки сельскохозяйственной продукции, противились принудительной продажи ферм, участвовали в голодных походах. Был создан Национальной Совет безработных. В 1930г. состоялось общенациональная демонстрация, в которой участвовали 1,2 млн. безработных. В горной, текстильной, автомобильной, швейной отраслях развернулось стачечное движение. Оно становилось все более массовым. В 1933г. численность стачечников превысила 1 млн.[7] человек. В этих условиях, в целях предотвращения банкротства, Гувер с конца 1931г. предпринял попытки государственного кредитования банков, промышленности, транспортных предприятий. Для этого была создана Национальная кредитная корпорация с капиталом в 3,5 млрд. долларов, которая в январе 1932г. была преобразована в Реконструктивную финансовую корпорацию. Для оказания помощи крупным фермерам было организованно правительственное «Федеральное фермерское бюро». Задачи этого бюро заключались в поддержании уровня цен на сельскохозяйственную продукцию. Деятельность бюро не увенчалась успехам и, в конечном итоге, привела к дезорганизации рынка и дальнейшему разорению фермеров. Социальные противоречия продолжали обостряться. К марту 1933г. число безработных достигло 17 млн. человек.
Таким образом, обещания Гувера быстро преодолеть кризис оказалось невыполненным. Неудивительно, что на президентских выборах 1932 г. Гувер, на правление которого выпала «Великая депрессия», оказавшись не в состоянии принять эффективные меры по ее преодолению, проиграл своему сопернику, кандидату демократической партии Ф. Рузвельту.
Обозреватель Артур Крок сравнил атмосферу в американской столице в день инаугурации с «настроением в городе, осажденном врагами». Перед Капитолием собралась стотысячная толпа. Командовал инаугурационным парадом генерал Макартур, и он ожидал беспорядков. На стратегических высотах были установлены пулеметы. Черная толпа в промозглую погоду ждала полудня. Наконец часы Капитолия пробили двенадцать.
Этим серым мартовским днем Рузвельт, без пальто и шляпы, расправив свои широкие плечи, положил руку на семейную, трехсотлетнюю библию и обратился к верховному судье Чарльзу Эвансу Хьюзу. Библия была открыта на тринадцатой главе первого послания апостола Павла коринфянам: «Даже если я говорю не на языках людей и ангелов, но не владею даром милосердия, то я всего лишь глухой колокол, или дребезжащий кимвал. И если даже я обладаю даром порицания, и все тайное мне ведомо, и если даже исполнен я глубокой веры, так что могу двигать горы, но не владею даром милосердия и любви, то я – ничто».
Рузвельт произнес слова, которых ждали все: «Наступило время сказать правду, всю правду открыто и смело. Нет никакой необходимости избегать честной оценки условий нашей жизни сегодня… Менялы убеждали со своих высоких мест в башне нашей цивилизации». Задача сейчас – поставить социальные ценности выше, чем денежные доходы. И речь идет не об этике только, не о словах. «Наша страна требует действий, действий сейчас, немедленных действий… Наша великая нация выстоит в этом испытании, как она выносила все прежние, она оживает и будет процветающей… Единственное чего мы должны боятся – это самого страха, безымянного, бессмысленного страха, который парализует усилия, необходимые для превращения отхода в наступление… Я испрошу у Конгресса самые широкие полномочия, чтобы начать войну с несчастьем, я испрошу такие полномочия, как если бы напал внешний враг».
Очевидно, что такие слова президента вызвали у толп собравшихся одобрение. Перед ними стоял президент, который был готов действовать
«Новый курс».
Решение аграрного вопроса.
Рузвельт представил конгрессу обширную программу преобразований («сто дней»), а тот вне себя от паники, порожденной общим положением в стране, вотировал законопроекты без обсуждений. Знаменитая стодневная законодательная лихорадка стремительно напуганного конгресса началась 16 марта 1933 года, когда был одобрен закон о Реконструкции сельского хозяйства (ААА). Уоллес и Тагвел постарались спасти дошедшие до отчаяния фермерские массы. Это был очень специфичный закон, обеспечивающий выплату фермерам компенсаций за незасев своей земли. Средства для выплат собирались в виде налога на тех, кто обрабатывал сельскохозяйственную продукцию. «Новая и неисследованная тропа», - сказал Рузвельт. Разумеется, здравый смысл восставал против уничтожителя урожая или поголовья скота. Министр сельского хозяйства Г. Уоллес говорил от имени многих: «Я надеюсь, мы никогда не прибегнем к этому снова. Уничтожать колосящуюся пшеницу – выступать против самих оснований, базовых инстинктов человеческой природы». Но уже через четыре месяца он сам рекомендовал уничтожить 6 миллионов свиней. Для преодоления аграрного кризиса закон предусматривал меры повышения цен на сельскохозяйственную продукцию до уровня 1909 – 1914 гг. В их числе:
Сокращение посевных площадей и поголовья скота (о чем говорилось выше). За каждый незасеянный гектар фермеры получали компенсации и премию, средства, которые мобилизовались за счет налога на компании, налога на муку и налога на хлопчатобумажную пряжу. К моменту введения такой меры существовавшие цены на зерно делали более выгодным его использование в качестве топлива, и в некоторых штатах зерно и кукурузу сжигали вместо дров и угля.[8]
Чрезвычайные меры по финансированию государством фермерской задолженности, которая к началу 1933 г. достигла 12 млрд. долл., и продажа разорившихся ферм с аукционов прекратилась.
Проведение этого закона в жизнь привело к тому, что запахали 10 млн. акров засеянных хлопком площадей, уничтожили ¼ всех посевов. За один год действия ААА было забито 23 млн. голов рогатого скота и 6,4 млн. голов свиней. Часть мяса, молока, пшеницы и других продуктов питания превращались в удобрения, часть шла на прокормление голодавших (таким образом решался «голодный вопрос»). Американские фермеры радовались, если наблюдались неурожаи (в 1934 году в США жесточайшая засуха и песчаные бури существенно сократили урожай). [9]
Таким образом удалось поддержать цены и улучшить положение в аграрном секторе, доходы фермеров к 1936 году выросли на 50 %. Благодаря займам многие фермерские хозяйства справились с кризисом. Однако, 10% всех ферм (600 тыс.) разорились и были проданы с молотка. Это оставило на экономической арене наиболее конкурентоспособных. Меры, предусмотренные законом о регулировании сельского хозяйства, прежде всего, затрагивали мелкие фермерские хозяйства, так как крупные фермеры могли сокращать посевы за счет малоплодородных земель, компенсируя эти потери улучшением обработки хороших земель, покупкой сельскохозяйственных машин и удобрений, добиваясь повышения производительности и увеличения получаемых продуктов. Льготными кредитами могли также пользоваться конкурентоспособные фермы, не обремененные долгами. Крупные сельскохозяйственные монополии и фермы имели большую прибыль от повышения цен. Благодаря этому процесс компенсации земельной собственности усилился. [10]