Но в идеологии и политике оппозиции своеобразно отражаются не только протест народных масс, который не может принять "нормальную" демократическую форму и принимает форму "экстремистскую", но и ее собственная боязнь перемены власти. Внешний радикализм сочетается с готовностью оппозиции к компромиссам, с голосованием за бюджет и с избирательными кампаниями, которые проводятся при явном понимании оппозиционными лидерами, что к власти они не придут. Именно такая оппозиция — внешне достаточно радикальная, чтобы пугать избирателей, и достаточно компромиссная и вялая на деле — и нужна для сохранения "без альтернативной" власти.
При таком сознании народа и такой оппозиции правящая группа могла прибегать к террору лишь в редких случаях. Даже выборы могли быть "относительно честными" — к подтасовке результатов голосования власть прибегала лишь в ограниченных масштабах и больше "из перестраховки"
Общее направление развития нашей системы было задано особенностями российского общества и ситуацией прихода правящей группы к власти. Но это не означало полной предопределенности развития. Развитие системы можно сравнить с развитием любого живого организма. Вначале она слаба. Какие-то "внесистемные воздействия" могут относительно легко уничтожить не окрепший организм.
Наша система прошла через два острых кризиса, в каждом из них была возможность как ее гибели, так и разных форм разрешения кризисов и, соответственно, ее послекризисного существования и развития.
Кризис 1993 года — прежде всего кризис "институционализации" системы. Возникновение его было, очевидно, неизбежно. Власть президента не имела адекватного институционального оформления. Основной закон, в рамках которого осуществлялась эта власть, — не приспособленная для этой роли советская конституция, в которую были внесены разнообразные поправки, в результате чего она приобрела крайне противоречивый вид. Принятие новой конституции было необходимым, что создавало ситуацию, альтернативную и чреватую конфликтами, поскольку разные ветви власти, естественно, стремились закрепить в ней как можно больше прав для себя. На конфликт ветвей власти, президента и парламента накла дывался конфликт центра и периферии. В условиях, когда в обществе нет единой партийной системы и вообще развитой системы горизонтальных связей между регионами, ослабление бюрократических связей ведет к усилению центробежных тенденций (естественно, особенно в нерусских регионах).
С этими институциональными конфликтами взаимодействовали и другие. В условиях обнищания населения и быстрого обогащения правящей верхушки депутаты, связанные с народными массами, "аккумулировали" социальный протест и апеллировали к нему. Конфликт ветвей власти приобрел аспект социального.
Был и еще один аспект конфликта 1993 г. В ходе борьбы за власть Б.Ельцин — лидер демократов, но лишь "первый среди равных". Став президентом, он превращается в "хозяина", а его "товарищи по борьбе" — в подчиненных. Это — всегда болезненная ситуация, чреватая конфликтами.
Все эти аспекты кризиса 1993 г, были закономерны, но их сочетание, формы, которые принял кризис, и способ его решения зависели от множества субъективных факторов. Складывалась ситуация определенного веера возможных альтернатив. Реализовалась одна из них —насильственный разгон парламента и принятие конституции, закрепляющей "царские" полномочия президента, делающей парламент бессильным (и наличие в нем оппозиционного большинства неопасным) и перераспределяющей власть от регионов к центру.
Таким образом, система безальтернативного президентства получила адекватное институциональное и квазиправовое оформление Выборы 1996 г. не были реальным кризисом. Власть нервничала и готовила "запасные варианты" перехода к открытой диктатуре, но фактически победа Б.Ельцина была предрешена, и атмосфера кризиса в значительной мере создавалась для нагнетания страхов. Новый острый кризис, преемственности власти, наступил в 1999 г. Как во всех кризисах, в кризисе 1999 г. присутствовали и закономерные, "системные", и случайные элементы. [19; 1]
С 1996 г., когда начался второй срок президентства Б.Ельцина, его здоровье не позволяло ему думать об изменении конституции и третьем сроке. Начались поиски преемника, что не могло не обострить борьбу "придворных" группировок. Ситуацию осложняло то, что Б.Ельцин долго не мог найти человека, относительно которого он был бы твердо уверен, что тот обеспечит ему и его близким гарантии от судебных преследований или внесудебной расправы. Проявлением этих метаний была чехарда с чередой премьеров после отставки В.Черномырдина, В этой ситуации правящий слой попытался "самоорганизоваться", определить преемника президенту независимо от его воли. Замаячила перспектива передачи власти не прямому наследнику и даже — реально альтернативных выборов. Объективно это могло бы означать переход к иной системе отношений власти и общества, более близкой к правовым демократическим формам.
Однако наша система благополучно миновала этот кризис. Хотя и с запозданием, Б.Ельцин определил преемника, назначил его премьером и подал в отставку, сделав его исполняющим обязанности президента. К выборам В.Путин приходит уже как лицо, обладающее всей полнотой власти, и побеждает в первом туре. Если кризис 1993 г. привел к институциональному закреплению и оформлению системы, то 1999-2000 гг. — к появлению и "апробации" механизма передачи власти, который, очевидно, будет использоваться в дальнейшем. Одновременно, его разрешение освободило систему от чрезмерной связи с личностью ее создателя и тем самым усилило сознание ее прочности.
Триумфальное избрание В.Путина и его устойчивая популярность свидетельствуют о том, что система безальтернативной и передаваемой по наследству власти стала восприниматься как "нормальная". Голосование за В.Путина было уже не голосованием против неприемлемой альтернативы, но голосованием "за" — не столько за данного человека, сколько за саму систему, своеобразным ритуалом присяги власти.
При выборе В.Путина Б.Ельцин исходил не. только из гарантий личной безопасности, обеспечиваемую В.Путиным, но и из того, что преемник должен быть способен выполнить задачи, отличные от задач первого президента. Очевидный контраст между самодуром-харизматиком Ельциным и упорядоченным, неэмоциональным Путиным — это контраст разных стадий эволюции системы. Б.Ельцин — революционный вождь. В его задачи входило разрушение старой системы и закладывание основ новой в борьбе с многочисленными врагами. В.Путин встает во главе системы, уже доказавшей жизнеспособность. Перед ним стоят задачи достройки, упорядочивания системы по уже обозначенному плану — расширение сферы безальтернативности и ликвидация независимых от власти "центров силы" и остатков революционного хаоса. Способные противодействовать центральной власти и влиять на нее силы — это, во-первых, "олигархи", сколотившие в период приватизации колоссальные состояния и, во-вторых, региональные власти.
Состояния "олигархов" возникали при содействии президентской власти в обмен на различные оказанные ей услуги, но приобретя их, олигархи стали относительно независимыми и захотели влиять на политический процесс, в том числе через подконтрольные им СМИ. В.Путину удалось, используя "квазиправовые" методы, избавиться от двух наиболее амбициозных и одиозных олигархов и поумерить пыл остальных, а СМИ сделать более управляемыми.
Хотя в 1993 г. Б.Ельцину удалось пресечь федералистски-сепаратистские поползновения региональных элит, в дальнейшем их позиции даже укрепились, ибо в большинстве регионов возникли устойчивые "партии власти". Более того, региональные власти получили корпоративный орган — Совет Федерации, членство в котором губернаторов и глав законодательных собраний предоставляло им депутатскую неприкосновенность. "Сенат", состоящий из людей, обладающих реальной властью, мог стать угрозой всевластию президента. В.Путин ввел новый порядок формирования "Сената", в котором теперь заседают "представители" губернаторов и законодательных собраний (в основном случайные лица, назначенные потому, что обладают связями в центре и могут выполнять лоббистские поручения или даже просто купившие свои кресла).
В результате и "Сенат", и лишившиеся неприкосновенности губернаторы становятся лояльными президенту. Для контроля за местными властями создается система административных округов во главе с назначенными В.Путиным "наместниками".
Важной, но еще не завершенной мерой является создание президентской партии. Б.Ельцин пришел к власти как лидер существовавшего независимо от него движения, которое теоретически могло оформиться в правящую партию. Но он понимает, что это ограничило бы его власть и принимает роль "президента всех россиян". Теперь, на новом витке спирали, власть снова стремится к созданию партии.
Но если в начале эволюции — движение, которое выдвигает своего лидера в президенты и приводит его к власти, то теперь ситуация становится "зеркальной" — президент, пришедший к власти совершенно независимо от какой-либо партии, создает партию как инструмент подбора кадров и контроля за ними. Естественно, это должна быть партия, единственный идеологический принцип которой — поддержка президента, и ее большинство в парламенте должно быть таким же "безальтернативным", как и сам президент.
В настоящее время наша система приобрела законченность и стабильность. В обществе не только нет политических сил, которые могли бы сейчас или в ближайшее время ее сломать, но не видно даже, откуда такие силы могли бы явиться. Однако со временем в ней начнут проявляться элементы глубокого кризиса, сейчас присутствующие лишь в зародыше.