Качественно изменилась и роль ритуала.
Во все времена власть обращалась к ритуальному подкреплению своего образа и проведения своих реальных задач. В условиях царской России власть использовала веками наработанный аппарат ритуалов, имеющих религиозное подкрепление, особую освященность сложившихся праздников и событий. В советский период нашей истории власть также обратилась к силе ритуала, опираясь не на религиозные, но на идеологические и архетипические начала. Так, многие советские праздники были привязаны к сельскохозяйственному календарю, при их утверждении использовалось обращение к мужскому и женскому началу (например, праздник Советской Армии и Международный женский день, которые со временем превратились именно в мужской и женский дни, и, надо сказать, власть не только не препятствовала ослаблению политического элемента, но и во многом способствовала усилению архетипического мотива). Архетип мужского и женского начала концентрированно был выражен в одном из главных символов той эпохи – скульптуре В. Мухиной «Рабочий и колхозница». Сложившиеся ритуалы массовых шествий-демонстраций, всеобщего празднования ряда государственных дат, ставших для нескольких поколений домашними ритуалами, выполняли функцию обрядового участия и даже более – причастности – ко всем важнейшим событиям в стране. Редкие обращения представителей власти в средствах массовой информации к гражданам государства также имели ритуальное воздействие.
В первые годы перестройки активно изменялись старые ритуалы, но попытка создать новые без опоры на устоявшиеся формы, которые при различной идеологической окраске все же имели единую ментальную основу, не увенчалась успехом. Сейчас мы можем наблюдать, как происходит возрождение общих принципов сложившегося ритуального торжества (например, в процедуре инаугурации президента, в праздновании Дня Победы, в восстановившемся праздновании Рождества, Пасхи и пр.). Но в этих случаях сильное влияние оказывает активно вторгающаяся сфера средств массовой информации, которая и осуществляет артизацию, т.е. театрализацию политической жизни, придание зрелищности, внешней эффектности без глубинного смысла любому событию в сфере власти. Политические партии рекламируются вместе с товарами всеобщего потребления при использовании одних и тех же приемов, в предвыборных кампаниях все чаще используется термин «политическое шоу» со всей присущей ему атрибутикой. Это лишает власть ее сакрального, ритуального фундамента.
Не менее важным социокультурным аспектом современной политической ситуации является проблема отчуждения и отстранения власти. Отстраненность власти при четкой оговоренности социальных, сакральных и прочих функций личности и властных структур создавала эффект устойчивого равновесия, наблюдавшегося долгие годы в нашей стране. Принцип «каждый выполняет свою роль и каждый важен и хорош на своем месте» создавал чувство стабильности и незыблемости общественных устоев. Но он несколько раз оборачивался своей отрицательной стороной. Привычкой в массе своей отдавать на откуп властным структурам все функции и оставлять себе лишь пассивную функцию одобрения действий власти среднестатистический житель нашей страны ослабил свои критические возможности и не смог оказывать даже необходимого минимума влияния на происходящее. Как следствие, он практически полностью потерял интерес к происходящему во власти. Несмотря на поток информации и постоянное виртуальное присутствие власти в нашей жизни, события, относящиеся к ней, не отражаются на повседневной жизни человека. Информацию о власти он воспринимает лишь в ряду общей информации, как далекое, не имеющее отношения к реалиям жизни, причем это относится в основном к процессам. Конечный результат еще важен, поскольку он единственный может оказать реальное воздействие на некоторые стороны обыденной жизни7. В остальном же политики стоят в одном ряду с поп-звездами, являя собой яркий пример упомянутой выше артизации.
Результатом нашего небольшого исследования может быть следующий вывод. Отношения личности и власти действительно претерпевают сложные изменения, отражающиеся в смещении многих социокультурных параметров. Данные параметры касаются самых глубинных основ русской ментальности, формирующих отношение к власти в нашей культуре, и поэтому современные взаимоотношения личности и власти неустойчивы, не всегда прочны. Лишившись архетипического подкрепления, в ряде случаев мы просто не знаем, как реагировать в ситуациях, которые ранее имели четкую ритуальную структуру и были оснащены определенной мифологической и сакральной основой. Таким образом, сегодняшний момент характеризуется углублением противоречий между властью и личностью и поиском новых устойчивых форм отношений, соответствующих национальной ментальной картине мира. Все это оказывает большое влияние на ситуацию современного политического выбора в России и не может не учитываться современными исследователями отечественной политической ситуации.
Список литературы
1 См.: Тюгашев Е.А. Ситуация как категория социокультурного анализа: Парсонс – Ясперс – Гегель // www. iproёt.ru/books/96648. С. 8.
2 Там же.
3 Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000. С. 201.
4 Голубович И.В. Ситуационный подход в контексте современного гуманитарного знания // Ситуационные исследования. Вып. 1. Ситуационный подход: Материалы Всерос. семинара. Казань, 2005. С. 18–19.
5 См., например, подробнее об этом: Россошанский А.В. Политическая функциональность массмедиа в социокультурном контексте современной России // Изв. Сарат. ун‑та. Новая серия. 2008. Сер. Социология. Политология. Т. 8, вып. 2. С. 104–107 6 См.: Пелевин В. Generation «P». М., 1999. 7 См., например, данные еженедельного дайджеста социальной информации АРПИ об отношении к избирательной кампании 2003 г. в Государственную думу. Так, совсем не интересуется ею 21%, мало интересуется 40%, что составляет 61% опрошенных. Но важными для себя результаты выборов считают 65%, так как это означает реальное изменение некоторых сторон их жизни (Российская газета. 2003. 25 сент.)