Мэр Москвы может принимать и жесткие, волевые решения. Представляется, что здесь дело не только в его стиле руководства, но и в желании с наименьшими потерями выйти из кризисной ситуации. Такого рода мотивация была в основе решения мэра, например, 1 мая 1993 года, когда он санкционировал разгон отклонившейся от разрешенного маршрута коммунистической демонстрации. Возникли массовые столкновения демонстрантов с милицией, один милиционер был убит. Однако этот печальный опыт надолго отрезвил оппозицию. Подобных эксцессов потом во время новых демонстраций уже не было.
Ситуация с Верховным Советом: в сентябре 1993 года Лужков поддерживает решение Ельцина о роспуске парламента, понимая, что с патовой ситуацией двоевластия надо в любом случае кончать. И в качестве меры, которая бы «помогла» депутатам принять решение покинуть, наконец. Белый дом, московский мэр распорядился отключить там свет и горячую воду, а на всех прилегающих территориях еще и телефоны.
Вот как профессиональный психолог М.М. Ракитянский оценивает управленческую деятельность Ю. Лужкова: «Стиль принятия решений – гибкий, со склонностью к риску. В то же время в сфере управленческой деятельности проявляется жесткость и нежелание идти на компромиссы, когда дело касается уже принятых решений. Для Ю. Лужкова характерен тип поведения, тактика сосредоточения на многочисленных конкретных задачах. Всегда знает, чего хочет. Умеет принимать конкретные решения в конкретных ситуациях. Учитывает настоящую ситуацию, а не какие-то отдаленные последствия. Все время чего-то добивается, активен там, где другие пассивны. Очень инициативен, мобилен. Уверенно ориентируется в ситуациях субъективной неопределенности, в неструктурированной обстановке. Относительно устойчив к дезинформационному воздействию…».
О Лужкове говорят, что он крут, во многих своих решениях авторитарен, правда, сердиться долго не может. Как говорится – «крут, но отходчив».
Первый заместитель премьера правительства Москвы, руководитель Комплекса перспективного развития города В.И. Ресин руководит динамически развивающейся отраслью московской экономики – строительством. Для себя он решил следующее: «Лужков избран народом, за него отдали голоса 90% населения. Он лично отвечает перед москвичами за то, что сделал, делает и будет делать. Мы же, служащие, – народ наемный и обязаны неукоснительно реализовывать решения мэра. Если с чем-нибудь не согласен, надо уходить в отставку». Вот устав, который В.И. Ресин принял для себя: «Статья первая: Мэр всегда прав. Статья вторая: Если мэр не прав, смотри статью первую. Я вхожу к нему в кабинет со своими мыслями, а выхожу – с его».[8]
Именно Юрий Михайлович волею судеб оказался одним из «отцов-основателей» развития действительно жизненно важного для современной российской экономики элемента – малого предпринимательства. «Москва имела бы бесчисленные проблемы и беды, если бы не опережающая раскрутка и развитие малого предпринимательства»[9], – считает Лужков. Первоначально оно воссоздавалось через возрождение кооперативного движения.
В России московский мэр одним из первых сделал ставку на раскрепощение творческой активности людей в сфере экономики, возрождение «духа предпринимательства». Он весьма последователен в своих действиях. Поэтому можно согласиться со следующим аналитическим портретом Ю. Лужкова: «Нельзя спорить с его логикой. Повлиять на него можно, противопоставляя его целям другие, более благородные и тру дно достижимые.
Оценивая любое явление, во главу угла ставит его возможность принести пользу. Считает: хорошо то, что выгодно и экономично. Сам же стремится к экономии и рачительности.
Социально адаптирован. Как личность формировался в очень жестких условиях военного детства: голод, лишения, борьба за выживание. Тогда же формировались и лидерские качества.
Лидерские способности реализуются в умении работать с людьми. Учитывает и использует их способности и особенности. Любит командовать, но только формулирует задачи, не вмешиваясь в методы их решения. Основные усилия направляет не на навязывание своих замыслов, а на оптимизацию деятельности. Задачу видит в том, чтобы люди были максимально активны и инициативны. Призван покровительствовать, опекать».[10]
«В Москве поменялась не только власть, сменилась вся концепция власти. Мы внедряем такой механизм руководства, который был бы основан на идее служения, а не командования».
«Главным и единственным принципом, способным консолидировать государство, является выгода».
«Философия городских властей заключается в поддержке инициативы».
«Мелочь, конечно, купить картошку. Но это может быть организовано так, что потом весь день будет противно. А если возникшее чувство оскорблённости не единственное, если вас повсюду преследуют неудобства, лишения, унижения, то все это складывается в систему, которая формирует уже совершенно иной душевный настрой. Она формирует «цивилизацию хамства», пусть бытового, незаметного, но попирающего самое главное в человеке – его достоинство».
«Бог не создал меня диссидентом. Когда вижу пороки системы, хочется их исправить, а не разоблачать. Критика увлекает меня лишь в той степени, в какой является условием реформирования. Просто не интересно, если за ней нет реального действия».
«Крепкая семья, это, кстати, мощный ресурс руководителя, как и здоровье. Мне надо было запустить механизм усиления ответственности, моя выносливость была единственным, чем я тогда располагал».
«Среди предрассудков, на которые так падки российские преобразователи, самый опасный, на мой взгляд, – представление о естественности того, что хочешь построить… Между тем цивилизованная экономика – отнюдь не результат самопроизвольного роста. Она делается скрупулезными отработками, наладкой механизмов, учитывающих и конкретные обстоятельства, и местные особенности, и привычки людей. Она не вырастает подобно сорняку на брошенном поле. Система – как бы живое существо. Чтобы в ней поселился дух, надо работать, как Бог в дни творения».
«В отличие от руководителей-идеологов, которым всегда все ясно, руководитель-хозяйственник начинает, как правило, «с ситуации сшибки». Это такая ситуация, когда невозможно ни сделать, что нужно, ни оставить, как есть. Это мощное переживание погружает сознание в какую-то глубину, в хаос мысли и воли. Оттуда и только оттуда возникает подлинно управленческое решение. То, которое никогда не пришло бы в голову чисто логическим путем»[11].
«Вот тем и отличается стратегия подлинного хозяйственного реформаторства, что тут никогда нельзя заранее сказать, с чего начать и чем кончить. Так называемое «состояние перехода» – это «третья» система, не похожая ни на ту, из которой вышел, ни на ту, к которой хочешь прийти. В ней приходится жить очень долго. И искусство руководителя заключается не в слепом следовании общей идее, как бы она ни была верна, а в умении терпеливо и внимательно снять блок за блоком, следя за тем, чтобы постройка не обрушилась и в ней можно было относительно нормально жить изо дня в день.
А потому не спрашивайте, как стать мэром: мой ответ вряд ли вас устроит.
Надо попросту вкалывать и совершенно об этом не думать».
«Я всегда был противником «шоковой терапии». Даже само название оскорбляло слух. При звуке его невольно вспоминается Димка по прозвищу «придурок» из нашего двора. Он периодически впадал в помешательство. Тогда его куда-то увозили и там, по словам взрослых, «шокали». То есть, как я теперь понимаю, лечили шоковой терапией. Бред проходил, но возвращался он еще большим дебилом… Но применять здесь, в России, придуманную где-то на Западе методику экономического шока… Такое могло прийти в голову лишь далеким от жизни теоретикам».[12]
«Искусство руководителя заключается в том, чтобы всех собрать, всех выслушать. И действительно, по совету Карнеги, восхититься его видением проблем и знанием предмета.
Задача руководителя – создать атмосферу обсуждения, творческой эйфории, «мозговой атаки». Ведь скучные «оргрешения» тоже подчинены принципу собственности. Только после того, как они будут приватизированы руководителем среднего уровня, и начнется их проведение в жизнь.
Опытный руководитель, проводя совещание, имеет в виду параллельную цель – не навязывать своего решения подчиненным. Он может незаметно подталкивать их, направлять своими вопросами, но ни в коем случае не «переть», не настаивать. Он побеждает терпением, а не силой».
«Я всегда буду отстаивать право оппозиции на высказывание любых взглядов. И одновременно – категорически выступать против тех, кто берет на вооружение большевистскую тактику развязывания инстинктов толпы: «Булыжник – оружие пролетариата». Ничего хорошего из этого не выйдет.
Те, кто затевает игры с толпой, не просчитывают последствий, которые равно губительны для всех. Использовать толпу ради деструктивных, дестабилизирующих целей – значит ставить под удар с таким трудом добытые начала уважения к закону и порядку».
«Молодая демократия не может противостоять подобным методам подрыва власти. А еще одной диктатуры мы просто не переживем».
«Цензуру партии заменила цензура денег. Причем денег политизированных. Пусть присутствующие журналисты не обижаются, но большинство газет сегодня не свободны. Большинство телеканалов являются рупорами стоящих за кулисами деятелей, превращаясь в средства массовой дезинформации».
«Почему мы даже в своих кабинетах стали бояться говорить то, что думаем? Почему должны писать друг другу записочки? Допустим, что прослушивания нет. Хотя оно – есть! Достаточно уже того, что мы – боимся, что наши искренние высказывания используют потом в политической борьбе против нас. Еще сильнее самого страха страшит отсутствие общественной реакции на это. Мы что, предлагаем насаждать тот страх в обществе и дальше?».[13]