Смекни!
smekni.com

Разработка теории империализма в конце XIX - начале XX века (стр. 4 из 7)

Вывод: «корыстный уклон» в сторону империализма имеется во всех «образованных классах». Но все это – только мелкая рыбешка империализма, играющая большею частью подчиненную роль. Главное действующее лицо есть капиталист, ищущий рынков для размещения своих капиталов, и) в частности, финансист-главный делец по этой части. «Не будет преувеличением, если я скажу, что современная иностранная политика Великобритании заключается главным образом в борьбе за выгодные рынки для вкладчиков капитала. С каждым годом Великобритания все больше превращается в страну, живущую с заграничной дани, и те классы, которые пользуются этой данью, стремятся использовать общественные средства, общественные кошельки, общественные силы для расширения сферы приложения своих частных капиталов и для охраны тех из них, которые уже были вложены прежде, а также для улучшения условий их помещения».

В 1899 г. весь доход Великобритании от внешней торговли определялся в 18 милл. фунтов, а чистая прибыль на капитал, вложенный за границей, -90–100 милл. фунтов. Эти цифры дают ответ на вопрос, «откуда идет экономический импульс в сторону империализма». Помещение капиталов в чужих краях создает риск, связанный с политическими условиями этих стран. Отсюда – нажим на свое правительство с целью гарантировать нормальный приток барышей через аннексирование или политический контроль этих стран.

Если отбросить в сторону словесную шелуху о «естественной» и «неестественной» экспансии, о заговоре и надувательстве «британского народа», то к чему сводится суть рассуждений Гобсона?

1) Современный империализм имеет специфическую природу, он представляет новое, неизвестное прежним историческим эпохам, явление.

2) Современный империализм есть политика, определяемая экономическими интересами господствующих классов и в первую голову интересами капитала, ищущего применения.

Эти две особенности современного империализма автор подметил совершенно правильно. Это есть то, что впоследствии стало важнейшей составной частью революционно-марксистской, в частности ленинской трактовки империализма.

Дж.А. Гобсон не марксист. Он очень не хочет сползти с высот «объективной» науки на «узкий путь исторического материализма» и, страхуя себя от грозящей ему опасности, зовет на помощь все земные добродетели: отвагу, патриотизм, политическое честолюбие, филантропию и пр. И все же тщетно. Отказавшись от материалистической теории, как предпосылки исследования, он, под давлением убийственной логики фактов, принимает ее как результат исследования и оказывается вынужденным, при объяснении величайшего явления современности, заговорить языком марксистской школы: «Я поставил экономическое принуждение на первый план потому, что с исторической точки зрения это – causa causans империализма, оно либо сопутствует ему, либо следует за ним». Хороший предметный урок для ревизионизма и теоретического эклектизма!

Правильно подметив главную движущую силу империализма, автор не смог однако дать ей правильное экономическое обоснование. Это – основной недостаток книги, в прямой связи с которым находится удручающе беспомощная реформистская критика империализма.

Как объяснить образование избыточного капитала, ищущего применения на внешних рынках? При решении этого важнейшего вопроса Гобсон исходит из некоторых общих теоретических положений, давным-давно опровергнутых и жизнью и теорией.

Появление «сверхсбережений» и перепроизводства не является, при существующих условиях производства, фатальной необходимостью. «Все, что произведено или может быть произведено, может быть и потреблено, так как право на продукт в форме ренты, прибыли или заработной платы составляет часть фактических доходов какого-либо члена общества, и он может потребить данный товар или же обменять его на какой-нибудь другой предмет потребления у того, кому он лично не нужен. Наряду с производством рождается и потребительная способность…». Зачем же тогда капиталистическая практика так жестоко издевается над этой доброй теорией, почему потребление автоматически отстает от производства? «Эра беспощадного соперничества, за которой последовал быстрый процесс амальгамации капиталов, передала огромное богатство в руки небольшой кучки генералов от промышленности. Самый расточительный образ жизни, какой мог себе позволить этот класс, не мог перегнать роста его доходов, и процесс автоматического накапливания принял небывалые размеры». Рост сбережений еще более усиливается, поскольку «тресты» и «комбинаты», порождаемые конкуренцией, искусственно ограничивают производство и, тем самым, возможность применения незанятого капитала внутри страны. Отсюда – империализм.

Корень зла в том, что в современном обществе имеются классы, доходы которых оказываются больше, чем можно потребить. Империализм коренится не в характере современного производства, а в неправильном распределении.»… Очевидно, что заблуждение – считать империалистическую экспансию неизбежной, как необходимый выход для развивающейся промышленности; не процесс промышленности требует открытия новых рынков и новых сфер помещения капитала, а плохое распределение потребительных способностей, мешающее поглощению продуктов и капиталов внутри страны». Отсюда, разумеется, без труда можно прийти к выводу о необходимости путем «социальных реформ» исправить недостатки в системе распределения, т.е. отнять у имущих классов часть их чрезмерных нетрудовых доходов.

Уничтожьте недостатки распределения, и «задорный империализм» окажется ненужным; тогда все продукты, производимые внутри страны, будут здесь же потребляться; увеличившийся объем потребления даст «постоянное и выгодное применение гораздо большей массе частных и государственных капиталов, чем теперь». Социальные реформы оказываются, таким образом, выгодными и для тех… против кого они направлены, и в сущности непонятно, почему капиталисты, поведение которых напоминает образ действий собаки, лежащей на сене (сами не едят и другим не дают), упорно не желают испытать на себе их благотворного действия…

Основная теоретическая ошибка Гобсона заключается здесь в следующем. Когда он говорит: «все, что произведено или может быть произведено, может быть и потреблено» и на этом основании отрицает неизбежность политики экспансии для современного капитализма, – этот круг идей развивался впоследствии Каутским и получил заслуженную отповедь со стороны Ленина, – то он исходит при этом из предположения, будто целью капиталистического производства является потребление. При таком предположении не остается другого пути, как объяснить перепроизводство и сверхсбережения, толкающие на путь «задорного империализма», только тем, что капиталисты «зарабатывают» больше, чем могут потребить, что выше сил несчастного капиталиста слопать груды зарабатываемого им богатства.

Такой взгляд на природу капиталистического производства, берущий свое начало у пустозвонного «принца науки» Сэя, является абсолютно ошибочным. «Ни в коем случае не следует забывать, – писал Маркс в «Theorien», – что при капиталистическом производстве дело идет не непосредственно о потребительной ценности, а о меновой ценности и в особенности об увеличении прибавочной ценности. Последняя есть движущий мотив капиталистического производства. Поэтому хорошо было бы понимание, которое для того, чтобы отбрехаться (wegzuraisonieren) от противоречий капиталистического производства, отвлекалось бы от базиса последнего и превращало бы его в производство, рассчитанное на непосредственное потребление». С этой точки зрения невозможно рисовать себе картину капитализма без перепроизводства и «сверхсбережений». Они обусловлены самой сущностью этой формы производства. Погоня за прибылью – и притом за максимально высокой прибылью-вытекает из необходимости «работать» в обстановке, где «человек человеку-волк», где нужно уничтожать своих соперников, чтобы самому не быть уничтоженным, где максимальное расширение размеров производства, не считаясь с размерами потребления, является единственно надежной гарантией в борьбе всех против всех, именующейся свободной конкуренцией. Свободная конкуренция совершенно неизбежно ведет к концентрации производства, а эта последняя, на известной ступени развития, порождает капиталистическую монополию – трест, картель и пр., ограничивающую производство и ведущую к образованию все возрастающих масс капитала, ищущего и не находящего себе выгодного помещения. Политика империалистической экспансии есть, таким образом, неизбежный результат развития капиталистического производства, поскольку последнее вступило в свою монополистическую фазу. Нельзя поэтому понимать империализм только как политику, не обусловленную самой природой капитализма, а вытекающую лишь из случайных причин, и на этом основании объявлять ее необязательной для современного хозяйства. Империализм есть система хозяйства, и территориальная экспансия является ее неотъемлемой составной частью. Или, как писал Ленин: «Империализм есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами».

Гобсон этого не понимает. Империализм, неправильно рассматриваемый им только как политика территориальной экспансии, не увязывается с эпохой монополистического капитализма. Он упоминает кое-где о трестах и комбинатах, однако лишь для того, чтобы указать на них как на фактор, только усиливающий процесс образования «сверхсбережений». Он не замечает разницы между «новым» и «старым» капитализмом. Иногда у него попадаются правильные замечания о всесильном «финансирующем капиталисте», о роли трестов, об огромном значении банков и пр. Но обобщить все подмеченные факты, понять современное хозяйство как эпоху монополистического капитализма и вывести отсюда территориальную экспансию, как его имманентное определение, он не смог.