Наконец, либерализм не будет успешным без определенной социокультурной автономии и осознания имеющихся для его развития местных исторических условий. Практика показывает, что либерализм редко привносится извне и, как правило, не приживается, если для этого отсутствуют местные условия и традиции. Культурный империализм контрпродуктивен именно потому, что у каждого народа сложилась собственная традиция интерпретации свободы и демократии. Даже в случаях, когда навязанный сверху либерализм не отвергается, результатом становится новый, отличающийся местным своеобразием тип либерализма.
Например, насаждение либерально-демократических институтов в послевоенной Европе и Японии в результате американской оккупации и реализации плана Маршалла привело к формированию особой европейской социально-либеральной системы и возникновению особого японского культурно-государственнического типа. Американская традиция протестантского индивидуализма не в состоянии прижиться на иной культурно-религиозной почве, и либерализм обязательно приобретает особые культурные характеристики.
Либерализм, таким образом, может развиваться лишь в условиях мира, социального равенства и культурной автономии. В отсутствие мира и безопасности либеральные политические системы оказываются подвержены милитаристским настроениям и склонны к вырождению в военные диктатуры. В отсутствие же среднего класса и социальных гарантий за действиями системы немедленно проглядывает крупный бизнес, диктующий условия законно избранной власти. В первом случае власть не подконтрольных обществу силовиков чревата злоупотреблением насилия, способным порождать лишь новое насилие. Во втором случае оборотной стороной создания особых условий для процветания олигархии может оказываться снижение жизненного уровня общества и даже его новое обнищание.
Современная Россия пребывает сегодня посередине этих двух крайностей. Не преодолев опасности дальнейшей олигархизации политической жизни, Россия одновременно сталкивается с вызовами безопасности и ростом силовых структур. В сложившихся условиях проведение политики, отвечающей интересам широких слоев общества, становится делом особенной сложности.
Кризис современного либерализма связан с подрывом названных выше условий. Причины подрыва уходят корнями в историю и заслуживают более внимательного рассмотрения.
Недостаточно лишь указать на победу Буша или эгоизм элит, принадлежащих к центру мирового капитализма, как это нередко делается в российской консервативной публицистике. Недостаточно и сводить все к хищническому характеру советской и постсоветской номенклатуры, объясняя этим и Чечню, и шоковую терапию, и поражение либеральных политических реформ. Важно понять, в чем именно состоят исторические причины эгоизма западных и российских элит и какие именно условия способствуют воспроизводству подобного эгоизма сегодня.
В поисках ответа на эти вопросы мы должны вернуться к формированию самих структур современного мира, возникших в Европе Нового времени. Именно здесь после полосы экономических бедствий, войн и болезней, длившейся несколько десятилетий, в середине XVII столетия возникла так называемая Вестфальская система международных отношений. Там находятся структурные корни иерархичности отношений между европейским - а позднее западным - Центром и незападной Периферией.
Длительное противостояние европейского католичества и протестантизма завершилось возникновением системы государств, в которой монархи получили право на верховный суверенитет в рамках находящихся в их распоряжении территорий. В континентальной Европе власть удалось удержать тем, кто сумел вовремя договориться с концентрирующимися в городах представителями растущего торгового класса2 и, создав армию, справиться с внешними угрозами. Торговцам были необходимы государственное признание и защита, и концепция частной собственности была призвана обеспечить признание и защиту. Государству же был необходим капитал для укрепления армии. Описанный в исследовательской литературе компромисс государства и нарождающегося капитализма3 стал провозвестником будущего разделения властей - основы либерализма, политической системы, установившейся в центре международных отношений. Однако этот же компромисс, а точнее эффективность возникшей на его основе системы в производстве экономического роста и общественного богатства, послужил основной иерархичности мира. Очень скоро экономически преуспевающая и вооруженная новыми технологиями Европа - сначала Голландия, а затем Франция и Англия - обратила свои взоры за пределы материка, достигнув необычайных успехов в покорении мира.
Так европейский либерализм внутри страны соединился с империализмом и характерными для него жестокостями во внешней политике.
Для понимания международной иерархичности возникшей системы важно понять не только принцип устройства структур современного мира, но и связанное с ними отношение правящего класса и коммерческих элит Центра к неевропейской Периферии и окружающему миру в целом. Именно в этом отношении кроется двойной стандарт современного мира, в соответствии с которым безопасность и процветание Центра достигаются ценой бедности и политической нестабильности Периферии. Военное, экономическое и технологическое превосходство государств Центра могло привести к империализму только в том случае, если бы преданные 'освоению пространства' элиты отнеслись к жителям Периферии как к людям второго сорта.
Идеологическим обоснованием присвоения колониальных ресурсов как раз и стал тезис о том, что 'варвары' Периферии неспособны к самостоятельному развитию. Европейские правящие элиты видели себя в качестве оказывающих Периферии немалое одолжение цивилизаторов, насаждающих на ее почве свои социальные институты. Культурно-психологически европейские элиты Нового времени не знали иного отношения к окружающему миру, кроме попыток его освоения или контроля всеми доступными средствами.
Эпоха характерного для раннего Просвещения скептицизма осталась далеко позади, а новые данные ньютоновской науки лишь подкрепляли доминирующие представления о пространстве как дискретном и поддающемся контролю4. Позднее большевики своим 'природу научим - свободу получим' емко выразили представление о дискретности пространства в отношении к окружающей среде.
Сейчас двойной стандарт укоренился столь глубоко, что многими игнорируется. Тем не менее необходимые для развития либерализма условия отсутствуют во многом по причине сложившегося у западных элит этноцентрического отношения к Периферии. Сегодня, как и раньше, некоторые представители западной элиты настаивают на необходимости отгородиться от Периферии, подготовившись к возможностям вторжения извне и сохранив чистоту идеалов своей цивилизации. Большинство, однако, убеждено в необходимости активно экспортировать западные институты и ценности, якобы отражающие устремления мира в целом. Джордж Буш, например, нередко высказывается в том духе, что американские ценности и есть ценности всего человечества и, следовательно, Америка должна помочь остальному миру в их обретении. И те и другие демонстрируют националистическое отношение к Периферии - одни националистически-изоляционистское, другие - националистически-покровительственное.
Национализм и двойной стандарт западных элит проявляется и в убеждении, что Периферия ни в коем случае не должна получить в руки средства насилия, которыми обладает Центр. Ядерное оружие, например, не должно попасть к 'безответственным режимам', и нужно сделать все, чтобы предотвратить его распространение. Двойной стандарт проявляется и в том, что элитам Периферии рекомендуют создавать экономику по тем рецептам, которые давно уже не используются и на Западе. Так называемый свободный, или саморегулирующийся, рынок при минимальном участии государства - не более чем фикция, и страны Запада активно используют рычаги государственного воздействия на мировую экономику в своих национальных интересах. Периферии же предлагаются модели шоковой терапии, открывающие экономики слаборазвитых стран вторжению западного капитала, и нередко - ценой разрушения имевшихся социальных программ. Иными словами, делайте, как мы говорим, но не так, как мы делаем. В подобной политике прослеживается защита национальных интересов, но заметен и страх перед 'варварcкой', способной вырваться из-под контроля Периферией.
Двойной стандарт современности имеет глубокие структурно исторические корни. В этом заключается главная сложность обеспечения более устойчивого развития глобализации и политического либерализма, свободного от крайностей национализма в Центре и на Периферии мировой системы. Отказ от безостановочной погони за властью и ресурсами в пользу более равномерного распределения общественного богатства и влияния оказывается проблематичным в силу существования самих структур современности и скрывающегося в их недрах националистического стимула. Российский философ Александр Панарин именовал этот феномен культурный, нравственный и экологический нигилизм Модерна.
В ответ на давление Центра Периферия, подверженная логике национализма, нередко готова использовать любые средства в стремлении вырваться из-под контроля Центра. В этом контексте и следует рассматривать борьбу за ядерные технологии и распространение современного оружия. Даже если оно не будет использовано, государства Периферии получат важнейшее средство отстаивания независимости. На этом пути не являются препятствиями даже голод и лишения. Об этом свидетельствуют, в частности, примеры Пакистана и Северной Кореи. В этом же контексте надо рассматривать использование представителями Периферии религиозно окрашенного терроризма для противостояния Центру. Терроризм и возрастание его масштабов на протяжении второй половины 1990-х годов - свидетельство отчаяния Периферии, готовой на все перед лицом продолжающейся экспансии Центра. В существующем контексте нелегко надеяться на возрождение глобального либерализма.