В-четвертых, версия о даровании Ярославом новгородцам права избирать себе князя совершенно не объясняет того факта, что подобное право неоднократно проявлялось в практике других территорий. В частности, традиционно оцениваемый как монархический Киев в 6654 г. "послаша къ Изяславоу Мьстиславичъ", поскольку севший на киевский престол Игорь оказался не ко двору, или, как говорит летопись это "годно не бысть кыяномъ".20 Объясняя свое присутствие на киевском престоле, Изяслав Давыдович оправдывает свои действия тем, что "не самъ есмь сълъ, но посадили мя кыяне".21 Видимо, он считал, что киевляне вполне вправе поискать себе князя, особенно с учетом политической ситуации. Еще более значителен тот факт, что для Юрия Владимировича этот аргумент тоже имел силу, поскольку он не преследовал Изяслава.
Таким образом, можно согласиться с мнением М.К Каргера, что в ХП в. "...князья, занимая киевский стол, были обязаны не только считаться с мнением Киевского веча, но и порой именно от него получать княжение...".22 И. Линниченко, анализируя мнения нескольких дореволюционных авторов по поводу замещения киевского престола Владимиром Мономахом, писал: "Почти всъ историки, за исключен1емъ г. Самоквасова...видятъ въ приглашен1и Владим1ра осуществлен1е народнаго права призван1я князя, "первую серьезную попытку ръшен1я въча" ( Хлъбниковъ, 266). Дъйствительно, по родовымъ счетамъ Владим1ръ не имълъ на К1евск1й столъ никакого права и не видъть въ приглашен1и Владим1ра народнаго права призван1я князя можно только при полномъ увлечен1и стремлен1емъ доказать во что-бы то ни стало К1евскую монарх1ю въ отлич1е отъ Новгородской республики...".23
Обобщая приведенные выше факты, следует согласиться с М.Н. Тихомировым, что "во второй половине ХП в. окончательно утверждается обычай сажать князя на Киевский стол с согласия киевлян".24
Определенные элементы выборности можно отметить и на примере приглашения полоцкого князя в 6635 (1127) г., когда "...Полочане сътоснувшеси выгнаша Давыда и съ сынами, и поемше Рогъволода идоша ко Мстиславу, просячи его себъ княземъ".25 Это событие и ряд более поздних фактов явно противоречит практике передачи власти по наследству. Несколько переоценив его значение, М.В. Довнар-Запольский писал: "Полоцкъ со своими многочисленными пригородами по отношен1ю къ своим князьямъ занялъ такое же положен1е, какъ и Новгородъ: изгнан1е князей и водворен1е новыхъ было здъсь дъломъ обычнымъ...",26 однако можно согласиться, что некоторое время в середине ХП в. "полоцкие князья уже зависят от веча".28
В 6685 (1177) г. волею горожан были посажены сразу два князя - Мстислав Ростиславич в Ростов и Всеволод Юрьевич во Владимир. Летопись дает довольно подробное описание процедуры посажения на княжение Всеволода Юрьевича владимирцами: "... выидоша к нему предъ Златыа врата, и укръпишася ему и дътемъ его цълован1емъ честнаго и животворящаго креста Господня; онъ же вшедъ во град Владимиръ и сяде на столъ".29 Более того, стремясь разрешить возникшие противоречия с Мстиславом Ростиславичем, Всеволод прямо ссылается на волю горожан, признавая тем самым приглашение князя законной процедурой замещения престола: ":тебе привели Ростовци къ себъ княжити, княжи убо у нихъ въ Ростовъ; а мене привели Владимерци княжити у нихъ, и мнъ буди Владимеръ...".30 Как считал М.В. Довнар-Запольский , "в томъ, что жители сами намътили себъ князя и выбрали, не было ничего необычного: какъ въ другихъ земляхъ, такъ и въ суздальской землъ, народное въче привыкло обсуждать этотъ вопросъ, разъ преемникъ не былъ намъченъ при жизни правящаго князя или если князь оказывался неугоднымъ въчу".31
Практика призвания князя использовалась и другими русскими городами - Галичем, Смоленском.
Приведенное выше свидетельство летописца, в котором Юрий Смоленский велел ждать его три срока примечательно выражением "а за тъмъ на вашей волъ".32 Поэтому вполне вероятно, что и на данной территории могло существовать право избирать себе правителя, хотя, возможно, не столь часто используемое, как в Новгороде.
"Случаи избрания князей становятся во всех русских землях весьма частыми..." - считал М.Ф. Владимирский-Буданов.33 Из всего перечисленного можно заключить, что замещение стола по призванию, а не по прямому наследованию - не исключительно новгородская прерогатива, а практика, в той или иной мере свойственная многим русским городам.
Таким образом, другие русские территории могли в случае необходимости прибегнуть к избранию князя. Другое дело, что практически все имели свои княжеские династии, которыми Новгород не сумел обзавестись, поэтому вопрос о правителе не ставился столь часто. Признав этот факт, мы должны либо предположить, что и другие земли имели сходные грамоты, либо отказаться от версии о даровании Ярославом права приглашения правителя Новгороду.
Наконец, придя к власти в результате братоубийственных конфликтов, Ярослав вряд ли надеялся на постоянную верность новгородцев своему потомству. Официально даровать им политическую самостоятельность означало, что рано или поздно на новгородский стол сядет враг Ярославовой ветви. Вряд ли разумный правитель стал бы отдавать столь богатую территорию в чужие руки. Действительно, постоянное присутствие сыновей Ярослава на новгородском столе - наглядное тому свидетельство.
Подводя итог, следует отметить, что версия о княжеском уставе, дарующем Новгороду право избирать себе правителя, представляется нам неправдоподобной.
Более обоснованной представляется версия о том, что к источникам избирательного права на данном этапе можно отнести договоры (докончания). Речь идет о договорах между князьями, а также о договорах Новгорода с князем, приглашаемым на престол.
Известнейшим договором между князьями является решение в 1196 г. (6705г. согласно Патриаршей или Никоновской летописи) признать за новгородцами право выбрать себе правителя по своему усмотрению: "А Новъгородъ выложиша вси князи въ свободу, да есть Новъгородъ свободенъ, и гдъ хотятъ Новогородци, и оттуду себъ князя взимаютъ".34 Правда, соглашение князей только признало то, что много лет существовало на практике, поэтому его нельзя отнести к старейшему источнику избирательного права. Значение договора 1196 г. состоит в официальном подтверждении правомерности самого факта выбора князя.
Другой вид договоров - докончания Новгорода с приглашенным князем с достоверностью могли служить источником русского государственного права. Основанием для такого утверждения является само содержание договоров. Судя по текстам сохранившихся докончаний предметом ряда были вопросы управления, положение князя и его полномочия, а также налагаемые ограничения: "А бес посадника ти волостии не роздавати, ни суда ти судити, ни грамотъ давати. А волостии ти, княже, новгородьскыхъ своими мужи не държати, държати ти мужи новгородьскыми, а даръ тобъ от техъ волостии емати".35 Указанные в договоре границы княжеской власти с завидным постоянством переносятся в тексты других договоров с Ярославом Ярославичем и более поздних - с Михаилом Ярославичем, Александром Михайловичем, Михаилом Александровичем.
В. Водов, проанализировав летописные повествования о призвании князя в Новгород, пришел к выводу, что крестоцелование в период с конца ХП в. до конца ХШ в. становится условием не только посажения на новгородский стол, но и признания за приглашенным княжеского титула: "В приведенных одиннадцати отрывках (летописи - прим. наше) : княжеский титул употребляется только при упоминании вступления князя на стол, будь даже это вступление вторичным. До этого момента при описании переговоров с будущим князем либо с его отцом или старшим братом этот титул в летописи отсутствует.36 Это наблюдение позволяет автору предположить, что "между предварительными переговорами с будущим князем и его посажением на стол имел место важный юридический акт:этим юридическим актом могло быть как раз составление письменного докончания, сопровождающее обряд крестоцелования".37
Разделяя мнение автора, можно признать, что заключение договора, по крайней мере с ХП в., становится обязательным условием посажения на новгородский стол.
Что касается избирательного права, то договоры напрямую не регламентируют вопросы выборов: ни в одном тексте даже косвенно не говорится о правомерности факта приглашения князя, ни о процедуре призвания и порядке выражения мнения населения по кандидатуре будущего правителя, ни о тех, кто составляет избирательный корпус. Единственное, что имеет отношение избирательному процессу - это требование целовать крест городу, т.е. принести присягу, что знаменует окончание избирательной процедуры. Грамота фиксирует уже свершившийся факт - приглашение князя вечем и является для призванного князя своеобразной инаугурацией. Только в этой части договор с князем имеет отношение к избирательному праву.