Смекни!
smekni.com

Теоретические аспекты делового общения (стр. 5 из 20)

Возникает существенный вопрос: возможна ли такая абсолютная цен­ность, достижение которой автоматически исключало бы применение дурных средств! Если абсолютная ценность такова, то проблема оправдания дур­ных средств высокой целью снимается сама собой. Если этическая система принимает в качестве абсолютной такую ценность, которая отвечает при­веденному условию саморазрушения от использования дурных средств, то в такой системе никакие цели не могут оправдывать дурные средства. Цель, состоящая в достижении такого абсолюта, ставила бы перед субъек­том не менее абсолютные требования, чем категорический императив, но при этом указывала бы ему непосредственно ощутимый личный выигрыш.

Итак, мы хотим спроектировать этическую систему, в основе которой лежала бы абсолютная ценность, удовлетворяющая следующим условиям:

- обладание этой ценностью давало бы человеку непосредственно ощу­щаемое удовлетворение;

— эта ценность исключала бы применение дурных средств, поскольку применение таковых действовало бы на нее разрушительно и цен­ность становилась бы недостижимой.

Если бы мы указали такую абсолютную ценность, то основанная на ней этическая система сочетала бы в себе достоинства утилитарных и аб­солютных систем. Тем самым было бы возможно преодолеть их противо­поставление путем своеобразного синтеза.

М.А. Розов предложил принять в качестве абсолютной ценности сохра­нение культурной памяти — сбережение "генофонда" культуры. Дело в том, что каждый человек является участником своеобразной эстафеты, в кото­рой передаются культурные образцы, перенимаемые участниками путем подражания предыдущим. Ущерб, нанесенный каждому, грозит нарушить эстафету в целом и потому угрожает указанной абсолютной ценности. Сохранение памяти культуры невозможно тем самым с помощью дурных средств.

Недостаток этой идеи построения этики состоит в том, что культурная память в качестве абсолютной ценности не удовлетворяла бы первому из выдвинутых нами условий. Человек не ощущает сохранение культуры в целом как непосредственную личную ценность. Такая ценность для него не утилитарна, ибо недостаточно эгоистична. Она лишь очень опосредо­ванно связана с личными стремлениями и побуждениями отдельного че­ловека. Эта ценность не переживается и даже не предвкушается как дос­тавляющая счастье. Скорее она ощущается как некий абстрактный долг вроде любви к абстрактному человечеству.

В религиозной этике в качестве абсолюта выступает Бог, с которым у человека предполагаются персональные отношения, а в качестве абсо­лютной ценности — возможность личного общения с Богом, воссоедине­ние с Богом. Непосредственное созерцание Бога, единение с Богом и в конечном счете обретение вечной жизни рассматриваются религиозным человеком, находящимся в рамках своей конфессии или обладающим до­статочной религиозной интуицией, как высшее благо. При этом в новоза­ветной формулировке этой заповеди мерой любви к ближнему оказывает­ся любовь к самому себе: "...возлюби ближнего твоего, как самого себя..." (Мф. 22:39). Из этого следует, что в религиозной этике (в христианстве это наиболее ярко выражено) достижение абсолютной ценности неразрывно связано с полным отказом от дурных действий в отношении других лю­дей.

Обычно этике религиозного типа и тем, кто ее исповедует, предъявля­ют упрек в корыстном отношении к добру, ибо любой добрый поступок ими совершается в расчете на награду в виде обетованного вечного бла­женства созерцания Бога или, по крайней мере, с мыслью о такой награ­де. В то же время человек, принимающий веление категорического импе­ратива, заведомо отказывается от всякой награды.

На это можно ответить, что корысть всегда подразумевает получить как можно больше, затратив как можно меньше. Но абсолютная ценность, предлагаемая в религиозной этике, такова, что любая попытка "сэконо­мить" на усилиях по ее достижению приводит к безвозвратной утрате вся­ких шансов. Нельзя говорить о корысти, когда затрачиваемое в принципе

не соразмеряется с наградой, когда человек отдает всего себя, чтобы по­лучить блаженство, которое он даже не в состоянии себе представить, а только верит, что это и есть единственное ценное блаженство.

Корыстное отношение к делу всегда требует гарантий получения иско­мого результата. Ростовщик — образец корыстного поведения — дает ссу­ду под залог, ценность которого существенно превышает ценность ссуды. Утилитарная этическая система обычно дает гарантии, что при точном соблюдении ее рекомендаций человек достигнет желаемого счастья. Хрис­тианская этика гарантий не дает. Бог не дает нам гарантии не только на­грады, но и собственного существования. Он требует веры и послушания и одновременно призывает: "стучите, и отворится".

Подчеркнем, что в христианской этике абсолютная ценность не при­надлежит к числу естественных, достигаемых в посюстороннем мире, но имеет сверхъестественный статус. По-видимому, попытки найти естествен­ную абсолютную ценность, привлекательность которой была бы ясна обыч­ным людям и которая исключала бы использование дурных средств, обре­чены на провал.

С точки зрения реалистической этики мораль требует от человека оста­ваться в согласии с реальностью, быть верным этой реальности, в том числе собственной человеческой сущности. Иначе говоря, реалистическая этика требует от человека соразмерять свои поступки и их оценки с выс­шей духовной реальностью, с ограничениями природных и обществен­ных условий и притязаниями окружающих, а также с велениями совести и правильно понимаемыми собственными интересами. Для этого он обя­зан использовать свой разум как главную движущую силу человеческой природы. В конце концов и этический утилитаризм, и категорический им­ператив суть плоды человеческого разума, выросшие из стремления осоз­нать роль и задачи человека, его место в реальной жизни. Согласие с ре­альностью есть основная предпосылка устанавливаемых разумом моральных норм, основанных на познании действительности, включающей в себя самого человека, и (в религиозных терминах) Божьего замысла о нем.

Однако следует помнить, что опора только на готовые плоды челове­ческого разума может привести к отказу от личного действия на основе разума, характерному для полуобразованности. «Такой человек не умеет исследовать и познавать, он умеет только "понимать" то, что просто и плоско, и помнить. Он живет заученными формулами, от которых в голо­ве все становится плоско и просто... Таинственная глубина материального и душевного мира остается им недоступной, и все их воззрение на приро­ду и людей оказывается предметом их суеверия. И нередко бывает так, что, чем пошлее их миропонимание, тем фанатичнее они верят в него» (И. Ильин).

Верность действительности есть основной (абсолютный) ориентир ре­алистической этики, согласно которому субъект этического действия вы­бирает свой путь. Реалистическая этика переносит фокус внимания с оценки поступка на развитие личности, способной адекватно понимать действительность на основе разума и оставаться верной этой действительности, используя свою волю. Тем самым происходит возвращение к Аристотелю на более высоком уровне. Сами моральные нормы формируются с помо­щью разума для того, чтобы правильно "поместить" человека в мир, дать ориентиры и основания для точного отношения к действительности и тем самым для самосовершенствования. Эти основания трактуются в духе фи­лософского реализма св. Фомы Аквинского, полагающего, что каждое бытие имеет свою сущность — то, что оно действительно собой представляет (его "чтойность"). Именно сущность определяет все качества бытия, его признаки или характеристики. Сами по себе эти признаки не могут нахо­диться в отрыве от бытия или действовать сами по себе.

В реалистической этике целью является не моральность действий, но нравственное совершенство человеческой природы, достигаемое в про­цессе становления личности. При этом оценки поступков зависят от кон­кретного контекста, в котором они осуществляются. Вопрос о будущем поступке требует обсуждения некоей ситуации, о которой мы в состоя­нии судить лишь по ее признакам, а не по сущности. Увидеть ее сущность можно, лишь оказавшись внутри ее и ощутив личную ответственность за происходящее. Автору приходилось листать "Задачник по этике", содер­жавший перечень задач типа: "Кого вы будете спасать, если рядом с вами тонут академик и слесарь?" Более безнравственного и этически дезориен­тированного занятия, чем решение подобных задач, трудно придумать, ибо они заранее ориентируют на снятие с себя персональной ответствен­ности в реальной ситуации. Этические задачи нельзя решать отчужденно - как бы за другого. Мы не можем в принципе понять ситуацию за друго­го и принять за него ответственное решение.

К решению моральных проблем не подготовят никакой тренинг, ника­кое перечисление признаков морального поведения. Прежде всего надо реально оказаться в ситуации, где бремя свободного выбора пало лично на тебя, и уже тогда определять, что есть лучший выбор в этом случае. Важно только оказаться подготовленным к взятию на себя этого бремени.

В сущности, моральное развитие человека подразумевает целенаправ­ленное саморазвитие и выработку внимания к тому, что происходит в действительности, т. е. к обращенным к нему духовным требованиям, ус­ловиям физической возможности и целесообразности тех или иных соб­ственных поступков и влияния, которое они могут оказать на внутренний мир этого человека. Именно внимание позволяет осознать, что мы очень часто не можем предвидеть дальних последствий собственных действий и что есть поступки, которые недопустимы ни при каких обстоятельствах, ибо они сами по себе искажают человеческую сущность.