У психотерапевтов различной ориентации — свои формы и правила работы. Психоаналитик восстанавливает связность текста жизни, воссоздавая его самые первые главы и интерпретируя неясные, темные места. Юнгианец формирует специфический контекст — культурно-исторический, мифологический, религиозный, его деятельность есть разновидность герменевтики, толкования скрытого, тайного смысла. Гештальт-терапевт учит грамматике и синтаксису, представитель когнитивной терапии следит за логикой изложения, НЛП-практик правит стиль. И все они имеют дело прежде всего со скрытым, латентным уровнем дискурса клиента — наряду с текстом воспринимают и подтекст.
Этот скрытый уровень дискурса, составляющий структуру индивидуального ментального пространства, образован коннотативной семантикой высказываний Клиента. Коннотации или дополнительные, ассоциативные значения, эмоциональные или ценностные смыслы отдельных слов и выражений, пронизывают всю систему языка. Они могут быть индивидуальными или групповыми, но в любом случае являются носителями субъективного начала. Психотерапевт фиксирует значения высказываний клиента, но смысл их он понимает только через анализ ассоциаций. К примеру, выражение "Я не привыкла навязываться людям со своими чувствами" имеет вполне конкретное значение. В то же время слово "навязываться" обладает коннотациями в смысловом слое "набивать себе цену", "претендовать на нечто незаслуженное", "неоправданно занимать чужое внимание". Вторичные означаемые этого слова — "плохо", "дурно", "недопустимо", "неприемлемо", "стыдно". Все эти оценки как бы паразитируют на первичном плане выражения, они убраны в подтекст.
Коннотативные значения могут иметь также характер реляций, отсылающих к другим частям дискурса. Так, в разбираемом примере релятивная коннотация отсылает к высказываниям типа "Я стараюсь быть хорошей", "Нельзя делать недопустимых вещей, и я их не делаю", "Я уважаю людей". Коннотативные смыслы не только скрыты (действуют исподтишка), они, как указывал Р.Барт, обладают агрессивностью—тенденцией вытеснять прямые (денотативные) значения. Вообще прямые и косвенные значения постоянно подменяют друг друга, в большинстве высказываний скрыто множество смыслов, которые как бы осциллируют вокруг любых мало-мальски сложных выражений, образуя то, что Ю.М.Лотман удачно назвал "смысловым мерцанием". Подчеркивая одни и игнорируя другие, вводя совсем новые коннотации, терапевт может изменять систему личностных смыслов клиента, образующих структуру его индивидуального ментального пространства.
Кроме того, семиотическое пространство индивидуального дискурса всегда разноречиво. Это связано с тем, что слова и словосочетания любого языка многократно употреблялись разными людьми в различных контекстах. Еще М.М.Бахтин говорил об идеологически наполненном языке, образующем вязкую смысловую среду, через которую человек с усилиями "продирается" к своему индивидуальному смыслу. По мнению Р.Барта, люди используют язык прежде всего в форме социолекта — наречия конкретной социальной или профессиональной группы, в котором устойчиво закреплен ряд социокультурных представлений, норм и оценок.
Каждый из нас отнюдь не первым и далеко не последним пользуется словами, оборотами, синтаксическими конструкциями, даже целыми фразами и жанрами дискурса, хранящимися в системе языка, которая напоминает не столько сокровищницу, предназначенную для нашего индивидуального употребления, сколько пункт проката: задолго до нас все эти единицы и дискурсивные комплексы прошли через множество употреблений, множество рук, оставивших на них неизгладимые следы, вмятины, трещины, пятна, запахи. Эти следы суть не что иное как отпечатки тех смысловых контекстов, в которых побывало "общенародное слово", прежде чем попало в наше распоряжение (1, с. 13-14).
Социолектные параметры оказывают регулирующее влияние на индивидуальный дискурс, хотя далеко не всегда осознаются. Психотерапевт хорошо понимает, что позаимствовав в упомянутом выше "пункте проката" упорядоченную систему речевых практик, человек склонен перенимать и сопутствующее ей ценностно-смысловое отношение к миру. В этом случае сама проблема может быть просто своеобразным артефактом дискурса, и осознание (а при необходимости — переименование) составляет основную суть терапевтического воздействия, ведущего к изменению смысла.
Применяя бартовскую технику "развинчивания", текстового анализа отдельных эпизодов жизни клиента ("жизнь-как-текст"), можно вычленить семиотические механизмы отдельных психотерапевтических техник. При этом следует учитывать, что мифологика такого текста, как правило, синкретична и иррациональна, ибо невротик склонен преимущественно к конкретно-образной форме фиксации результатов эмоционального опыта. А его личные коннотации могут отражать как групповые идеологические клише, так и индивидуальные деформации реальности. Усилия психотерапевта по расшифровке и использованию информации из неосознаваемой знаковой системы фактически представляют собой семиотический анализ социального бессознательного.
Семиотический анализ любой психотерапевтической техники следует начинать с ее целевой функции, которая, в свою очередь, подчиняется общей задаче — помощи клиенту в разрешении личных и межличностных проблем. Целевая функция техники определяется как спецификой назначения последней, так и тем местом, которое она занимает в терапевтическом процессе. То есть, семиотика отдельной техники связана с пространством психотерапевтического направления или школы отношением семиотического включения. В то же время ряд техник являются общими для многих подходов, так что указанное соотношение предполагает широкие возможности изменений знакового контекста, а также согласование референциальных и коннотативных значений высказываний клиента в рамках семиотического пространства направления, используемого терапевтом на сеансе.
Текст, создаваемый высказываниями клиента, по-разному относится к представляемой им жизненной реальности. Клиент может сознательно или неосознанно приукрашивать или придавать гротескные черты событиям своей жизни (презентативный иллюзионизм), быть точным (авторепрезентация) или рассказывать вещи целиком выдуманные {антирепрезентация) — в любом случае взаимная рефлексия в общении обеспечивается действием механизмов переозначения и экстраполяции, выполняющих реконструкцию подлинных значений и смыслов. Эти механизмы описывают психотерапевтическую технику на семантическом уровне, тогда как прагматический и синтаксический уровни представлены иначе.
Синтаксический уровень психотерапевтического семиозиса задается отношениями между его знаками и представлен собственно общением, коммуникацией терапевта и клиента, его динамикой в единстве с семиотической специализацией дискурса. В качестве механизмов на этом уровне работают реляция, референция и импликация, обеспеченные правилами семиотической системы избранного терапевтом направления или подхода.
Наконец, прагматический уровень, задающий отношения знаков к их пользователям или интерпретаторам, представлен семиотикой соответствующих терапевтическому направлению или подходу психологических механизмов (в гештальт-терапии это семиотика слияния, ретрофлексии, сознавания, ухода, в НЛП — семиотика опущения, искажения, генерализации, утраченного перформатива). Единая для всей психотерапевтической семиосферы предметная область функционирования целостного человека неодинаково членится и описывается на разных языках, с использованием различных метафор. "Перевод" с языка психоанализа на язык гештальт-терапии небезынтересен сам по себе, однако здесь важно подчеркнуть другое.
Основной семиотический механизм психотерапевтического дискурса основан на системе ритмических ограничений, вызванных бессознательными импульсами клиента и терапевта. Его можно описать как особый циклический, круговой ритм, близкий к понятию хоры у Платона. Последний именовал так вечное круговращение бытия, движение его в самом себе, не зависящее от внешних причин и условий. Французский семиолог Ю.Кристева указывает на существование в некоторых текстах особого "семиотического ритма", управляющего заменой фиксированных значений (т.наз. стазы) особыми динамическими пульсациями актов означивания, изменяющих личностные смыслы. В отличие от лотмановского "смыслового мерцания" хора у Кристевой детерминирована не семиотической системой языка, а бессознательным индивидуальным опытом субъекта. Терапевтический цикл повторяется до тех пор, пока проблема не будет разрешена. Вот пример проявления семиотической хоры в процессе семейного консультирования:
Клиентка — Лариса X., 45-летняя женщина, переживающая кризис в отношениях с мужем. Жалуется на непонимание, утрату любви, бессмысленность семейной жизни.
К: Мы прожили вместе больше двадцати лет, вырастили двух детей. А теперь он решил заняться бизнесом. Как же, стал такой деловой. Доллары зарабатывает, крутится. А чем все это для семьи может обернуться, даже не задумывается. Главное, чтобы он себя "крутым" чувствовал.
Т: Вас это тревожит?
К: Еще бы! Я не знаю, где он бывает, чем занят, откуда эти доллары берутся. А завтра придут и скажут — отдавай дом и все, что за жизнь нажито. Знаю я этот бизнес.
Т: Вы опасаетесь последствий деятельности мужа?
К: Ни к чему вся эта деятельность. В семье должна быть стабильность, жена должна знать, чем ее муж занимается. Откуда все эти деньги? Я не знаю. Что завтра будет? Понятия не имею. Живу как на вулкане.