В этом же периоде развития характера личности кроется решение проблемы перехода от анимизма к научному мышлению. Разгадка в том, что «зерна» анимистического и естественнонаучного подхода к миру возникают одновременно и существуют параллельно на протяжении всей жизни человека. В возрасте 9-10 лет дети уже не проявляют веры в возможность волшебства, и она окончательно покидает сферу обыденной реальности. Покидает, но не исчезает совсем. Она отступает в другие сферы психической жизни – сферу искусства, в сферу творчества, с том числе и научного. Создавая необычное, невероятное, ломая логику здравого смысла, разрывая барьеры и препятствия, возведенные обыденной реальностью, практика анимизма и волшебства окрыляет человеческую мысль, является неисчерпаемым источником новых творческих синтезов и оригинальных идей.
Учение – ведущая деятельность старшеклассника. Но мотивы учения с возрастом меняются. Так, например ребенок 1 – 2 класса еще не осознает самого содержания учебы и ориентируется главным образом на отметку. В 3 – 7 классах учение становится прежде всего средством завоевать престиж у сверстников, заслужить репутацию хорошего ученика. Для старшеклассника на первое место выходит приобретение знаний как средства подготовки к будущей деятельности. Главное препятствие взаимопониманию учителей и учеников – абсолютизация ролевых отношений. Учитель, озабоченный прежде всего учебной успеваемостью не видит за отметками индивидуальности учащегося. Чтобы преодолевать стереотипы собственного мышления, учитель должен значь специфические опасности и вредности своей профессии. Привычка упрощать сложные вещи, чтобы сделать их доступными детям, способствует развитию негибкого, прямолинейного мышления, вырабатывает склонность видеть мир в упрощенном, черно–белом варианте, а привычка постоянно держать себя в руках затрудняет эмоциональное самовыражение. Положение учителя – это постоянный искус, испытание властью. В бюрократически организованной системе образования учитель является прежде всего государственным служащим, чиновником. Его главная задача – не допускать каких-либо происшествий и отклонений от официально принятых мнений. В интересах собственного самосохранения учитель вынужден подавлять самостоятельность учеников, требуя, чтобы они говорили не то, что думают, а то, что положено. К.Д. Ушинский писал, что «в огне, оживляющем юность, отливается характер человека. Вот почему не следует ни тушить этого огня, ни бояться его, ни смотреть на него как не нечто опасное для общества, не стеснять его свободного горения, и только заботится о том, чтобы материал, который в это время вливается в душу юности, был хорошего качества». «Для ребят идея не отделена от личности. То, что говорит любимый учитель, воспринимается совершенно по-другому, чем то, что говорит презираемый ими, чуждый им человек», - писала Н.К. Крупская. Но любимым учителем может быть только учитель любящий. Искусству душевного контакта нельзя научиться по учебнику или свести его к какой-то сумме правил. Его важнейшая предпосылка – чуткость и душевная открытость самого воспитателя, его готовность понять и принять нечто новое и непривычное, увидеть другого как себя и себя как другого. Отношения между учителем и учеником никогда не бывают и не могут быть абсолютно равными – сказываются и возрастные различия, и неодинаковость жизненного опыта, и асимметричность социальных ролей. Учитель, нарушающий эти незримые границы, не только ставит себя в ложное положение, но и обманывает ожидания ученика, жаждущего найти в нем не сверстника, а именно старшего друга и наставника. Но в одном отражении равенство между ними обязательно – в степени искренности, и эта искренность вознаграждается сторицей. Раскрываясь навстречу ученику и получая доступ в его внутренний мир, учитель тем самым раздвигает границы и обогащает содержание собственного «Я». В этом взаимодействии личностей индивидуальность учителя не менее существенна, чем индивидуальность ученика. Как писал в свое время К.Д. Ушинский, «в воспитании все должно основываться на личности воспитателя, потому что воспитательная сила изливается только из живого источника человеческой личности». Этот принцип остается незыблемой основой прогрессивной педагогики, будь то А.С. Макаренко, Я. Корчак, С.Т. Шацкий или В.А. Сухомлинский.
1.3 Развитие характера личности в подростковом возрасте
Подростковый и юношеский возраст всегда трактуется как переходный, критический. В биологии и психофизиологии критическими, или сензитивными, периодами называют такие фазы развития, когда организм отличается повышенной сензитивностью (чувствительностью) к воздействию внешних и внутренних факторов, воздействие которых именно в данной точке развития имеет особенно важные, необратимые последствия.
Развитие самосознания – центральный психический процесс переходного возраста. Перестройка самосознания связана не столько с умственным развитием подростка, сколько с появлением у него новых вопросов о себе и новых контекстов и углов зрения, под которыми он себя рассматривает. Главное психологическое приобретение ранней юности – открытие своего внутреннего мира.
Вместе с осознанием своей уникальности, неповторимости, непохожести на других приходит чувство одиночества. В переходном возрасте меняются представления о содержании таких понятий, как «одиночество» и «уединение». Дети обычно трактуют их как некое физическое состояние («нет никого вокруг»), подростки же наполняют эти слова психологическим смыслом, приписывая им не только отрицательную, но и положительную ценность. Чем самостоятельнее и целенаправленнее юноша, тем сильнее у него потребность и способность быть одному. Только в тишине собственной души человек осознает глубокий смысл своего личного бытия.
Старшие школьники обнаруживают самый высокий по сравнению с другими возрастами уровень тревожности во всех сферах общения, но особенно резко возрастает у них тревожность в общении с родителями и теми взрослыми, от которых они в какой-то мере зависят. Так, например, не давая себе труда вникнуть в то, какие глубинные психологические потребности личности удовлетворяет то или другое хобби, старшие бездумно и яростно возлагают ответственность за все действительные и мнимые опасности и издержки подростковых увлечений на их предмет, будь то рок-музыка или мотоцикл. Но главное – не предмет увлечения, а его психологические функции, значение для субъекта. Эмоции, как и мыслительные процессы, нельзя понять без учета самосознания личности.
Сейчас лидирующая роль музыки как самого «юношеского» искусства общепризнанна. Благодаря своей экспрессивности, связи с движением и темпом музыка лучше, чем какое-либо другое искусство, позволяет подростку оформить и выразить свои эмоции, смутные переживания, которые невозможно предать словами, разве что в поэзии: ведь она тоже своего рода музыка. В отличие от чтения, требующего уединения и сосредоточенности, восприятие музыки может быть как индивидуальным, так и групповым. Создавая общее настроение, музыка является важным средством межличностной коммуникации. В сочетании с танцем или пением она составляет не только фон, но и важный компонент общения.
Существует два мнения о современной молодежной музыке. Одни представители старшего поколения категорически отрицают современную рок и поп-музыку, считают ее антихудожественной, безнравственной, и вредной для здоровья, социально опасной и прямо-таки демонической. Другие относятся к ней либерально-снисходительно, объясняя музыкальные увлечение молодежи исключительно возрастными особенностями: дескать, музыка эта, конечно же, несерьезна, но запрещать ее бессмысленно, перебесятся – сами поймут. Однако и осуждение, и снисходительное похлопывание по плечу очень редко сочетается с действительным знанием и пониманием предмета, Между тем он достаточно сложен. Даже сами термины «бит», «поп», «рок» далеко не однозначны. Так, например, для бит-музыки особенно характерны ритмические особенности; понятия «поп-музыка» в широком смысле обозначает вообще популярную, развлекательную эстрадную музыку, независимо от ее стиля, ритма, громкости и т.д. Рок по своим истокам – это нонконформистское течение, декларирующее свое противостояние развлекательной, коммерческой музыке, и вообще «сытому» образу жизни. Сущность рока не в ритмах, громкости и бешенном темпе – их может и не быть, а во внутреннем взрыве, напряженном переживании дисгармонии мира, отрицании всех и всяческих канонов. Как пишет философ С.А. Эфиров, «некоторые варианты рока, по-видимому, действительно вызывают эффект, близкий к наркотическому, пробуждают низменные и агрессивные инстинкты. Но лучшие образцы поражают совершенно особым драматизмом, глубиной символики, исключительной по своеобразию пародийностью и вряд ли с чем-нибудь сравнимой эмоциональной окраской». Воспитатель не обязан разделять все музыкальные увлечения молодежи, но он должен знать, каковы они, и учитывать это в своей работе. Наряду с потенциалом обновления, молодежная субкультура имеет и свои опасности. Обособление юношеского мира от взрослых поражает культурный и социальный провинциализм, психологию гетто, обитатели которого живут своими сугубо частными, локальными интересами. При отсутствии высоких социально-нравственных символов групповая солидарность может цементироваться только образом общего врага, каковым являются все дальние и ближние; не может не вызывать тревогу неспособность подростковой субкультуры преодолеть свою замкнутость и ограниченность, выйти на уровень вопросов общечеловеческого и общегражданского значения. Само по себе ее интенсивное дробление на группы и подгруппы в эпоху глобальных проблем и перед лицом универсальной задачи формирования планетарного мышления – симптом опасный.