Смекни!
smekni.com

Значение теории П.Я. Гальперина для клинической психологии (стр. 5 из 8)

Например, для решения прогрессивных матриц Равена требуются два действия: а) выявление и б) использование закономерности. Оба действия осуществляются в перцептивной форме и с обобщенностью по материалу. При традиционном психодиагностическом подходе (при учете только конечного ответа) диагноз может быть ошибочным. В самом деле, у испытуемого оба действия могут присутствовать, но в более низкой форме (материальной или материализованной), чем перцептивная. В силу этого с прогрессивными матрицами Равена он не справится.

Определение истинных разрешающих возможностей наиболее распространенных в нашей стране тестов (их ревалидизация) – одна из первоочередных задач практической психологии. И в этом, как было показано, большую роль может сыграть теория и методология, разработанная П.Я. Гальпериным.

4. Проблема внимания в трудах П.Я. Гальперина

Разработка вопроса внимания занимает особое место в творчестве П.Я. Гальперина. Статья Гальперина “К проблеме внимания” была впервые опубликована в 1958 году. В ней была высказана неортодоксальная гипотеза о том, что внимание представляет собой идеальную, сокращенную и автоматизированную форму действий контроля, была выдвинута им чисто теоретически, исходя из общих идей концепции формирования умственных действий и лишь значительно позднее получила свою экспериментальную проверку и подтверждение.

Исследование функциональных частей действия привело к выделению исполнительной и ориентировочной частей действия, а в ориентировочной части – собственно ориентировочной и контрольной. Последнее позволило содержательно понять место и функции внимания в психической деятель-ности человека, открыло возможность целенаправленного формирования внимания. Разработанный в результате метод поэтапного формирования внимания открыл радикально новые пути решения актуальных проблем воспитания внимания у учащихся в педагогической практике.

Главное значение своей работы П.Я. Гальперин видел в том, что развернутая картина формирования внимания выступает в качестве общей модели образования конкретных форм психической деятельности.

Анализируя различные взгляды на природу внимания, отрицающих его существование как самостоятельной психической функции, П.Я. Гальперин пришел к выводу, что в их основе лежат два кардинальных факта:

1. Внимание нигде не выступает как самостоятельный процесс. И про себя, и внешнему наблюдению оно открывается как направленность, настроенность и сосредоточенность любой психической деятельности, следовательно, только как сторона или свойство этой деятельности.

2. Внимание не имеет своего отдельного, специфического продукта. Его результатом является улучшение всякой деятельности, к которой оно присоединяется. Между тем, именно наличие характерного продукта служит главным доказательством наличия соответствующей функции (даже там, где процесс ее совсем или почти неизвестен). У внимания такого продукта нет, и это более всего говорит против оценки внимания как отдельной формы психической деятельности.

С позиций своей теории поэтапного формирования умственных действий и понятий Гальперин стремился показать, что понимание психики как ориентировочной деятельности и знание тех изменений, которые претерпевает действие, становясь умственным, позволяет рассматривать внимание как функцию контроля. В той или иной форме с разной степенью обособления и развития контроль составляет неотъемлемый элемент психики как ориентировочной деятельности.

П.Я. Гальперин подчеркивал, что внимание – отдельный, конкретный акт внимания – образуется тогда, когда действие контроля становится не только умственным, но и сокращенным. Процесс контроля, выполняемый как внешняя, предметная, материальная деятельность, по его мнению, отнюдь не является вниманием. Наоборот, он сам требует актов внимания, сложившихся к этому времени. Но когда новое действие контроля превращается в умственное и сокращенное, тогда, и только тогда, оно становится вниманием, новым конкретным процессом внимания. “Не всякий контроль есть внимание, но всякое внимание означает контроль” [13, c.419].

При этом следует учитывать, что обычный контроль лишь оценивает деятельность или ее результаты, а внимание их улучшает. Улучшение деятельности происходит благодаря тому, что контроль осуществляется с помощью критерия, мерки, образца, который дает возможность четкого сравнения и различения и тем самым ведет к гораздо лучшему распознаванию явлений и к другим положительным изменениям, столь характерным для внимания.

Таким образом, применение образца объясняет два основных свойства внимания – его избирательности (которая, следовательно, далеко не всегда выражает интерес) и положительное влияние на всякую деятельность, с которой оно связывается.

Переходя к свойству произвольности внимания, П.Я. Гальперин говорит: “Л.С. Выготский был глубоко прав, когда пытался перенести в психологию, в частности в проблему внимания, общее положение марксизма о средствах деятельности как решающем условии и мериле произвольности” [13, c.421]. Такими средствами, как известно, Выготский считал знаки, опираясь на которые человек делает то, чего не может выполнить без них. Однако знак выполняет роль психологического орудия лишь постольку, поскольку сам получает значение. Приравнивая значение знака к понятию, Л.С. Выготский ставил развитие произвольности психических функций в зависимость от развития понятий, т.е. от понимания того, как следует действовать в данном случае. Это, по мнению Гальперина, приводило к сужению проблемы произвольности.

П.Я. Гальперин считал, что внимание произвольное есть внимание планомерное. Это – контроль за действием, выполняемый на основе заранее составленного плана, с помощью заранее установленного критерия и способа его применения. Наличие такого плана и критерия позволяет вести контроль, а вместе с тем и направлять внимание на то, на что мы хотим его направить, а не на то, “что само бросается в глаза”. Конечно, такое планомерное действие по происхождению и природе является общественным и предполагает участие речи в его организации, следовательно, оно возможно только у человека. Как всякое действие, приобретаемое по общественному образцу, оно сначала выступает и осваивается в своей внешней форме (когда оно, по сути, еще и не является вниманием) и лишь затем в специально речевом отражении становится произвольным вниманием. Благодаря своей объективно-общественной организации и поэтапному усвоению такое действие не зависит ни от непосредственно привлекающих свойств объекта, ни от нарушающих влияний преходящих состояний самого человека, т.е. произвольно в полном смысле слова.

Непроизвольное внимание тоже есть контроль, но контроль, идущий затем, что в предмете или обстановке “само бросается в глаза”. В этом случае прохождение контроля и его средства следуют не заранее намеченному плану, а диктуются объектом, от которого целиком зависит в обоих этих отношениях. Следовательно, в данном случае контроль непроизвольный. Но содержание деятельности внимания и здесь составляет именно контроль – контроль за тем, что устанавливают восприятие или мышление, память или чувство.

С точки зрения внимания как деятельности психического контроля все конкретные акты внимания – и произвольного, и непроизвольного – являются результатом формирования новых умственных действий. И произвольное, и непроизвольное внимание должно быть создано, воспитано заново; у человека – всегда по общественно заданным образцам. При планомерном воспитании внимания такие образцы должны заранее отбираться как самые успешные и перспективные для каждой сферы деятельности, на каждом уровне развития. “Можно надеяться, что поскольку в общем известны содержание деятельности внимания и порядок воспитания полноценных умственных действий, задача планомерного формирования все новых и новых актов внимания уже не составит принципиальной трудности” [13, c.424].

Теория П.Я. Гальперина предполагала не просто рассмотрение внимания как процесса контроля за действиями, но и развитие этого контроля – от сознательных к автоматизированным действиям. Никто не подвергает сомнению существование автоматизированной и неавтоматизированной обработки информации как автоматизированных и неавтоматизированных действий. В реальной жизни мы постоянно выполняем несколько одновременных действий: идем, смотрим, думаем и т.д. Такой опыт самонаблюдения, казалось бы, не согласуется с данными экспериментов, которые показывают, насколько сложной является задача совмещения двух действий. Однако большинство совмещений становится возможным благодаря автоматизации или изменению уровня контроля. Проблему активных и автоматических действий П.Я. Гальперин рассматривает в своем учебнике “Введение в психологию” [5].

В той мере, в какой действие опирается на готовые механизмы, включая и механизмы его регуляции, оно является автоматическим. Если же действие следует отношениям наличной ситуации, путем ориентировки в плане образа, то оно является активным.

Благодаря соотнесениям в плане образа предметы на пути к цели получают или подтверждение прежнего ориентировочного значения, или несколько меняют его, соответственно чему меняются и реакции на эти ориентиры. Реакции эти выполняются с помощью готовых нервных механизмов, т.е. автоматизированно. Это требует лишь замедленного исполнения действий, но и только: сложившиеся автоматизмы включаются в активную деятельность благодаря выделению таких отрезков ее траектории, на протяжении которых эти готовые механизмы могут успешно применяться. Новое действие делится на посильные “шаги”, и лишь на их стыках субъект снова переходит к активной ориентировке в объектах. Таким путем автоматические механизмы включаются в ответ на знакомые раздражители, которые обнаруживаются в ситуации благодаря ориентировочно-исследовательской деятельности.