Эти краеугольные понятия Юнга нельзя редуцировать до утилитарного применения, но в равной степени не следует возводить их до уровня абстрактного образа, который наполняется вселенским содержанием и далеко уводит от первоначального смысла. Рассуждая о юнговских понятиях, исследователь часто находится в плоскости метафизического осмысления. «Метафизика» означает «над физикой», «над природой». Юнг всегда предупреждал, что его философия – рабочая гипотеза, она не должна находиться «над» человеком. Она как раз «о» человеке, о его психическом приспособлении. В связи с этим он писал: «Всегда существует опасность слишком уйти от жизни и слишком рассматривать вещи в их символическом аспекте… Опасность этого процесса в том, что ход мыслей удаляется от всякой практической применимости, вследствие чего пропорционально понижается его жизненная ценность… Человек создает себе абстракцию, абстрактный образ, который имеет для него магическое значение. Он погружается в этот образ и настолько теряет себя в нем, что ставит свою абстрактную истину выше реальной жизни и тем самым вообще подавляет жизнь. Он отождествляет самого себя со значимостью своего образа и застывает в нем. Таким образам он отчуждается от самого себя». Эта мысль Юнга перекликается с философскими прозрениями Хайдеггера: «У смысла есть направленность. Осознание должно становиться влекущей силой поступка».
По отношению к юнговским понятиям такое «практическое» осмысление представляется особенно важным, это не просто термины, а важные и необходимые психические процессы. Неслучайно Юнг говорит: «Самость – совершенное выражение того, как складывается судьба». Говоря о Самости, он подчеркивал, что это «психодинамическое понятие». Почувствовать в себе влекущую силу Самости – это прежде всего сложный психический процесс, осознание которого приводит к ощущению подлинности пути и неповторимости личного присутствия в бытии. В понимании таких важнейших понятий Юнга как Самость, Тень, Анима, Анимус, человек должен увидеть не абстрактный образы, а векторы психического развития. Только прочувствованное понимание этих образов имеет ценность в приспособлении к действительности, потому что, как говорил Юнг, «освобождает наше отношение к окружающему реальному миру от фантастической примеси». Красота абстрактного образа, застывшая в своем совершенстве, не спасает человека, а уводит его из реального подлинного мира. И тогда он просто обречен на драму несовпадения. Символ – это всегда попытка нашего существа соприкоснуться с вечностью. Но жить нам надо на земле. Поэтому символ не должен становиться самодовлеющим, самоценным. Он не должен нас гипнотизировать, потому что тогда он деформирует нашу психику: «абстрактный образ становится выше самой реальности», а проживать нам надо эту земную реальную жизнь и не в ее символическом аспекте. Чтобы не было подобного раскола, Самость как символ должна быть прожита душой как откровение высшего смысла и предназначения, она должна стать не тождеством с Эго, а проводником между горней и дольней жизнью. Осознание Тени и предчувствие Самости – это мучительный и сложный путь человека к самому себе, подлинному и неповторимому. На этом пути очень много преград, многие из которых человек так и не преодолевает: его путь петляет, отводит в сторону, отбрасывает назад. Помочь человеку осознать, где его психическая энергия наталкивается на преграды, может Юнговская теория типов, она обладает статусом «практической применимости», дает ключ к разрешению внутренних противоречий и расчищению заторов скопившейся психической энергии, не находящей продуктивного выхода.
Типы Юнга – это не ярлыки, а описание сложных психических предусловий человека. Помимо характерологических признаков, в них содержится указание на то, где человека подстерегают подводные течения его бессознательного, которые могут до крайности осложнить его жизнь.
Причину серьезных разногласий между людьми, скандального непонимания, невозможности принять иную точку зрения, Юнг видел в неспособности человека узреть принципиально различные психические предусловия, которые и оформляют различные психологические типы. Он писал: «Противоположность воззрений должна быть передвинута в психологическую сферу, где она первоначально и возникает. Это показало бы нам, что есть различные психологические установки, из которых каждая имеет право на существование и ведет к установлению непримиримых теорий. Настоящего соглашения можно достигнуть только тогда, когда будет признано различие психологических предусловий».
Внимание к юнговской типологии не является только познавательным интересом, не имеющим практического применения, а является насущной потребностью исследователя в попытке понимания человеческих глубин в их бесконечных вариациях и оттенках индивидуальной психологии.
2. Методы аналитической психологии К.Г. Юнга
Надо заметить, что сам Юнг возражал против превращения лечения в сугубо техническую или научную процедуру, утверждая, что практическая медицина есть и всегда была искусством; это относится и к анализу. Поэтому нельзя говорить о методах аналитической психологии в строгом смысле. Юнг настаивал на необходимости оставлять все теории на пороге консультационной комнаты и работать с каждым новым клиентом спонтанно, не имея каких-либо установок или планов. Единственной теорией для аналитика является его искренняя, идущая от сердца жертвенная любовь - агапе в библейском смысле - и активное действенное сострадание людям. А его единственным инструментом является вся его личность, потому что любая терапия осуществляется не методами, а всей личностью терапевта. Юнг считал, что психотерапевт в каждом конкретном случае должен решать, хочет ли он вступать на рискованный путь, вооружившись советом и помощью. Хотя в абсолютном смысле лучшая теория - не иметь теорий, а лучший метод - не иметь методов, эту установку не следует использовать защитным образом для оправдания собственного непрофессионализма.
Юнгианский анализ. Анализ был и остается основным методом практики аналитической психологии. Исходной методологической моделью для юнгианского анализа послужил психоанализ 3. Фрейда. Однако в аналитической психологии этот метод получил несколько иное теоретическое обоснование и практическое выражение, так что можно говорить о юнгианском анализе как о совершенно другом типе работы.
Анализ есть сознательное и добровольное вовлечение в символическую игру. Его задачей является создание нового интерсубъективного пространства - своего рода виртуальной реальности - в результате смешения субъективностей участников. Оно возникает на границе между «я» и «ты», внешним и внутренним, и служит ареной экспериментирования по синтезированию сознания и бессознательного, воображаемого и реального да и всех мыслимых полярностей. По существу, это пространство является пространством творческой жизни. Анализ помогает жить творчески не только в отношении какого-то конкретного увлечения, но и по отношению к любым своим переживаниям, особенно к человеческим отношениям.
Поэтому в анализе клиент делегирует аналитику те части своей личности, которые отвечают за сравнение, оценивание, контроль, организацию. Например, клиент может относиться к аналитику как хорошему специалисту в психологии, возможно, как к тому самому человеку, который единственно ему нужен, понимая в то же время, что он не Бог и не гуру, а простой человек, такой же, как все, со своими недостатками и проблемами. Но он приходит к нему на сеансы как к специалисту, а не как к случайному человеку с улицы. Только тогда анализ будет работать.
Таким образом, успех анализа определяется тем, насколько пациент умеет быть пациентом. Только тогда он позволит и аналитику быть аналитиком. В этом состоит важнейшее условие анализа. Аналитик использует правила и устанавливает рамки, чтобы создать наиболее благоприятную ситуацию для лечения. Но последнее слово все-таки за самим клиентом, за его доброй волей и желанием сотрудничать. Поэтому очевидно, что анализ как метод психотерапии предназначен не для всех. Требуется определенная готовность со стороны пациента и сохранность функций его Эго. Задача аналитической психологии - раскрыть творческий потенциал любого переживания, помочь клиенту ассимилировать его полезным для себя образом, индивидуировать его.
Метод свободных ассоциаций. Общей инструкцией в начале анализа является предложение расслабиться, войти в полусонное состояние со свободно плавающим вниманием и говорить абсолютно все, что приходит в голову. При этом акцент делается на том, чтобы проговаривать все возникающие мысли и чувства, даже если они кажутся несущественными, неприятными или глупыми, в том числе относящиеся к анализу и личности аналитика. Именно так в идеале применяется основной метод - метод свободных ассоциаций.
Метод основан на идее, что по-настоящему свободные ассоциации человека, сумевшего оставить рациональное мышление, вовсе не являются случайными и подчинены четкой логике - логике аффекта. В юнгианской практике важно кружить возле образа, все время возвращаться к нему и предлагать новые ассоциации, пока не станет ясен его психологический смысл. Задача этого метода - не в том, чтобы «вывести клиента на чистую воду», а в организации свободного доступа к бессознательному содержанию. Такой подход требует от аналитика отказа от собственных моноидей, которые могут вести процесс ассоциирования и в результате обеднять образ. Существует соблазн привести клиента к тем же ассоциациям, которые возникли у аналитика.
Интерпретация. Любой психологический анализ предполагает умение строить умозаключения, интерпретировать. Это всегда вербальный и сознательный акт, нацеленный на осознание ранее бессознательного материала. Можно предположить, что аналитику нужно быть весьма наблюдательным, иметь развитую речь и достаточные интеллектуальные способности. Однако интерпретация не является чисто интеллектуальной процедурой. Даже блестяще сформулированная и точная интерпретация, если она высказана несвоевременно и не принята клиентом, является совершенно бесполезной. Поэтому юнгианские аналитики в целом редко обращались к методологии интерпретации, делая акцент на спонтанности и больше полагаясь на интуицию.