Есть еще одна сфера, тесно соприкасающаяся с эмоциональной и связанная с гендерными различиями, – это агрессия. На основании имеющихся эмпирических и теоретических данных были сделаны следующие выводы. Мужчины демонстрируют более высокий уровень физической агрессии, выраженной в физических действиях. Для женщин более характерны различные проявления косвенной агрессии. Мужчины чаще становятся объектами физического нападения, в то время как женщины чаще становятся жертвами сексуального домогательства. На формирование этих (и целого ряда других) различий в значительной мере влияют представления о гендерных ролях, сложившиеся в культуре.
Различия в агрессивном поведении относятся к ряду наиболее достоверных гендерных различий, но, как и другие характеристики, они далеко не столь велики и не столь сильно связаны с биологическими отличиями, как принято думать. В своем обзоре литературы по гендерным различиям Маккоби и Джеклин (Maccoby, Jacklin, 1974) сделали вывод, что агрессия – это единственное социальное поведение, половая специфика которого однозначно доказана.[7] Вместе с тем Игли и Штеффен пришли к заключению, что для взрослых эти различия весьма невелики.[8] Отчасти искаженное восприятие гендерных различий в сфере агрессии можно объяснить тем фактом, что преобладающее большинство насильников и убийц – мужчины. Другая причина, которая заставляет считать мужчин более агрессивными, – это распространенная в нашей культуре вера в то, что такими их делает повышенный уровень тестостерона в крови. На самом деле пока не существует убедительных экспериментальных доказательств связи тестостерона и агрессии (1994).
Бьйорквист и Ньемела (1992) пришли к выводу, что существует несколько факторов, от которых зависит, кто более агрессивен – мужчина или женщина: гендер участников конфликта, тип агрессии и конкретная ситуация. Результаты обработки данных, полученных в исследованиях индивидов ), и данные метаанализа, сделанного на основе этих работ (Eagly, Steffen, 1986), позволяют прийти к следующему выводу: мужчины действительно более склонны прибегать к открытой физической агрессии. Эта особенность зависит от целого ряда переменных. Например, гендерные различия наиболее заметны в физических формах агрессии, а также в ситуациях, которые вынуждают проявлять агрессию (например, из-за исполнения определенной социальной роли), в отличие от ситуаций, когда к ней прибегают без всякого принуждения. Кроме того, склонность мужчин демонстрировать агрессию возрастает в ответ на значимую провокацию, но не столь сильна при ее отсутствии.
Однако главная причина этих различий так и осталась невыясненной. Многие биологи, занимающиеся изучением социального поведения, придерживаются мнения, что гендерные различия в агрессии обусловлены в основном генетическими факторами. Согласно этой точке зрения, для мужчин характерен более высокий уровень физической агрессии, потому что в прошлом подобное поведение позволяло им передавать свои гены следующему поколению. Они утверждают, что агрессия помогала нашим предкам, ищущим самку для спаривания, побеждать соперников и тем самым увеличивала их возможность «увековечить» свои гены в будущих поколениях. Результатом такого естественного отбора, связанного с воспроизводством, явилось то, что нынешние мужчины более склонны к физической агрессии, а также к демонстрации физиологической адаптации и механизмов, связанных с подобным поведением.
Альтернативное объяснение гендерных различий в сфере агрессии ставит акцент на влияние социальных и культурных факторов. Было предложено много различных вариантов такого объяснения, но, по-видимому, большинство фактов подтверждает гипотезу интерпретации социальной роли, предложенную Игли [8]. Согласно этой теории, гендерные различия в сфере агрессии порождены главным образом полярностью гендерных ролей, то есть представлениями о том, каким, в пределах данной культуры, должно быть поведение представителей различных полов. У многих народов считается, что женщины, в отличие от мужчин, более общественные создания – что для них характерно дружелюбие, беспокойство за других, эмоциональная экспрессивность. От мужчин же, напротив, ожидается демонстрация силы – независимости, уверенности в себе, хозяйственности. Согласно теории социальных ролей, гендерные различия в сфере агрессии порождаются в основном представлениями большинства культур о том, что мужчины в широком диапазоне ситуаций должны вести себя более агрессивно, нежели женщины.
Несмотря на то что в исследованиях Игли с соавт. обнаружились лишь незначительные гендерные различия в подверженности влиянию, в сознании продолжает существовать стереотипное представление о том, что женщины более внушаемы и конформны, чем мужчины . По мнению Игли с соавторов , причина устойчивости этого взгляда лежит в том, что женщины в целом имеют пониженный социальный статус и дома, и на работе. Люди, обладающие меньшей властью и более низким статусом, вынуждены во многом уступать влиянию тех, кто по статусу выше. А поскольку роли с высоким статусом принадлежат мужчинам чаще, чем женщинам, последние чаще оказываются в подчиненных и конформных ролях, чем мужчины.
В целом ряде исследований было показано, что проявление мужчинами и женщинами полостереотипного поведения серьезно зависит от особенностей ситуации и того поведения, которое считается в данной ситуации «правильным»
Выводы:
Сегодня растет число исследований, которые концептуализируют гендер в условиях современного трансформирующегося общества. Обсуждая понятия и проблемы гендера, авторы касаются экономических, политических и культурных контекстов, полагая их в качестве тех условий, в которых категории пола становятся ключевыми. Гендер внедрен в социальные, политические и экономические структуры, причем формы этих структур позволяют ему «отливаться» в разнообразных проявлениях и выражать свою социальную значимость.
1. Таким образом контекстуализация гендерных идентичностей становится многомерной, включая социальный, экономический, политический, гендерный и классовый компоненты. Между тем, в проанализированных изданиях пока что никак не используются новые гендерные исследования в России и СНГ, но в ряде из них привлекаются переводы зарубежных учебных материалов, международные и отечественные законодательные документы, этические кодексы. Технологии нондискриминационной или мультикультурной социальной работы, активной толерантности, социально критической позиции пока что в учебной литературы не раскрыты.
2. Скорее всего, умолчание о гендере означает незнание и игнорирование тематики, но вряд ли в этих случаях свидетельствует о сознательном выборе биодерминистских позиций. Там же, где гендерные коды встречаются, прежде всего, речь идет о женщине. Женщина как слой, специфическая группа, по-особому девиантная в одном ряду с бесполыми «нищими и безработными», – обычное явление в текстах по социальной работе. В большинстве проанализированной учебной литературы в качестве персонажа с половыми признаками выступает именно женщина, что показательно для патриархатного представления о норме как «белом мужчине среднего класса, имеющем работу», и патоцентричных представлений о социальной работе в целом. Анализа гендерной специфики социальных проблем или социальной работы здесь мы не найдем. В рассмотренных изданиях встречаются единичные упоминания гендерной специфики поведения или социальных проблем, а вот в следующей группе учебных пособий идея различий получает более интенсивное развитие.
3. В ряде учебных пособий гендер выступает в качестве переменной или демографического конструкта. Употребляя гендер как переменную авторы, констатируют половые различия ухода за инвалидами или отбывания наказания в исправительном учреждении. Чаще всего в таких случаях половые различия предстают биологическими овеществленными сущностями, а социальные условия их конструирования не принимаются в расчет. Если же к бинарной категории пола прибегают как к демографическому параметру, то в тексте этим упоминанием и ограничиваются, поскольку дальнейший анализ проводится по совершенно другим, не связанным как с полом, так и между собой направлениям (возраст, инвалидность и пр.). Некоторые авторы апеллируют к «функциональным тестам» и иным биологизаторским толкованиям, но в этих изданиях никак не упоминаются гендерные исследования в духе социального конструктивизма и критического подхода. Весьма устойчивым ходом в духе патриархатной государственной идеологии являются морализаторские сетования по поводу матерей вообще, которые классифицируются на правильных и неправильных, и одиноких матерей, в частности, – эти персонажи однозначно аморальны, неблагополучны и опасны как для своих собственных детей, так и для общества в целом.
4.Наибольшее развитие гендер как концепция находит в тех редких учебных пособиях, написанных на иностранном материале, где излагаются западные теории, поддерживаемые иллюстрациями из западных же исследований. Современные отечественные гендерные исследования пока не привлекли внимание авторов учебных пособий, а известные зарубежные теории не преломляются на отечественные реалии. Однако, даже в этих пособиях концептуальное представление о гендерных различиях в аспекте прав человека или факторов формирования социальных проблем упоминаются мимолетно: как правило, им посвящается небольшой фрагмент одного из разделов, а дальнейшее повествование ведется не на построенных основаниях гендерной теории, а вне этих оснований или даже вопреки им.