В-третьих, животные живут по биологическим законам. Многие из них объединяются в сообщества, в которых складываются достаточно сложные формы взаимодействия между особями. Характерной чертой животных сообществ является иерархия их членов. Особи более высоких рангов имеют больший «авторитет»: им подчиняются, им подражают и т. д. В некоторых сообществах существует четкое распределение функций, например в пчелиной семье специфические обязанности выполняются маткой, рабочими пчелами и трутнями. Однако все формы группового поведения животных подчинены исключительно биологическим целям и законам, они закреплялись естественным отбором, в ходе которого фиксировались только те формы, которые обеспечивали решение основных биологических задач: питания, самосохранения и размножения. Человек, как в индивидуальной, так и в общественной жизни вышел из власти биологических законов и с определенного момента своего развития стал подчиняться законам социальным.
В-четвертых, животные используют орудия, даже изготавливают и совершенствуют их, однако какими бы высокоорганизованными ни были животные, они не способны изготавливать орудия из другого орудия. Изготовление орудия с помощью другого предмета означало отделение действия от биологического мотива и тем самым появление нового вида деятельности – труда, что предполагало в дальнейшем разделение труда. Ничто из перечисленного не свойственно животным. Они используют орудия только в биологических целях и в конкретных ситуациях и никогда не вступают в отношения друг с другом по поводу использования этих орудий. Таким образом, у животных отсутствуют закрепление, накопление и передача опыта поколений в материально закрепленной форме.
Именно коллективный труд сделал возможным происхождение человеческого сознания. Всякий труд предполагает употребление и изготовление орудий, а также разделение труда. Разные члены коллектива начинают выполнять разные операции, при этом одни операции сразу приводят к биологически полезному результату, а другие такого результата не дают, т. е. являются биологически бессмысленными. Происходит разделение предмета деятельности и ее мотива, объединяющим фактором при этом выступают совместная деятельность и складывающиеся в ней отношения между людьми. Таким образом, основу деятельности человека составляют социальные связи и закономерности.
Возникновение трудовой деятельности коренным образом изменило отношение человека к окружающей среде: человек начал воздействовать на природу и преобразовывать ее. Благодаря труду человек изменял не только окружающий мир, но и самого себя. Развитие трудовой деятельности вело к развитию головного мозга, органов деятельности человека и органов чувств. В свою очередь развитие мозга и органов чувств оказывало влияние на совершенствование труда. В процессе трудовой деятельности закреплялась и развивалась функция руки, которая приобретала большую подвижность и ловкость. Рука становилась не только органом хватания, но и органом активного познания.
Вторым наряду с трудовой деятельностью фактором развития сознания является речь, которая возникла в процессе совместного выполнения трудовых действий. Первые слова, очевидно, выполняли указующую и организующую функции, но затем, закрепляясь за целым классом сходных действий и предметов, слово стало выделять их общие устойчивые свойства, в слове начали фиксироваться результаты познания. Усложнение форм труда приводило к усложнению языка, а развитие языка способствовало лучшему взаимопониманию людей в процессе совместной деятельности и делало возможной передачу опыта от одного человека к другому, от одного поколения к другому.
Таким образом, сознание социально по своему происхождению. Возникновение сознания происходит в условиях активного воздействия на природу с помощью орудий, т. е. сознание представляет собой форму активно-познающего отражения. И наконец, сознание человека не есть что-то застывшее и неизменное, оно трансформируется в тесной зависимости от образа и условий жизни. История психики является отражением истории самой жизни и подчиняется ее общим законам.
В-пятых человек и высшее животное не остаются безразличными к происходящему вокруг.
Предметы и явления действительности могут вызвать у животных и у человека определенные виды отношения к тому, что воздействует на психику, вызывает положительные или отрицательные эмоции. Однако только в человеке может быть заключена развитая способность сопереживать горе и радость другого человека, только человек может наслаждаться картинами природы или испытывать интеллектуальные чувства при осознании какого-либо жизненного факта.
Логично предположить, что за высшую психическую деятельность отвечают те части мозга, которые наиболее заметно росли в объеме и весе по мере эволюции животного мира. А за эмоции — скорее всего те мозговые отделы, которые мало эволюционировали. Мы знаем только один значительный отдел мозга, который последовательно возрастает от вида к виду: полушария. Похоже, что интеллектуальное превосходство человека над другими представителями животного мира объясняется функциями коры полушарий.
Сказанное выше позволяет сделать вывод, что и животные с крупным мозгом, особенно с очень большой корой, могут быть в какой-то степени разумными. Но чтобы искать у животных с крупным мозгом признаки разума, полезно выяснить для себя, какого рода разум мы ищем.
Остановимся на таком определении: разум — это способность различать, объединять и обобщать, анализировать и ассоциировать, улавливать связи, иметь представление о причине и следствии, представлять результат еще лишь задуманных действий, путем рассуждения находить средства для достижения желанной цели.
Пользуясь таким определением, можно найти немало черт разумного поведения дельфина.
Сейчас существует считанное число критериев, которые мы можем признать за объективные при определении разумности. Один из таких критериев — способность к экстраполяции, — позволяет выстроить в четкий ряд по возрастанию способности к элементарной рассудочной деятельности представителей всех групп позвоночных. Этот же критерий объективно говорит о том, что среди собак встречаются как очень умные, так и очень глупые особи, что в целом все врановые птицы много умнее куриных и т. п.
В опытах по экстраполяции животным предлагается решить (сообразить — в буквальном смысле этого слова), следя за направлением движения быстро промелькнувшей в окошке кормушки, куда нужно направиться вдоль стены, что преграждает путь к кормушке, чтобы получить корм. Система перегородок при этом такова, что подопытное животное должно порой двигаться первоначально в противоположную сторону от того места, где кормушка будет в его распоряжении. Говорят, что вороны, которым предлагали дважды подряд решать такую задачу, падали в обморок от нервного напряжения.
Такой эксперимент профессор Л. В. Крушинский и его сотрудники Н. Л. Крушинская и И. Л. Дмитриева хотели поставить и с дельфинами. Но оказалось, что кормушка с кормом не особенно привлекательна для дельфинов, которых, что называется, хлебом не корми, а только дай поиграть в мячик. На игровой активности и был построен эксперимент, придуманный в 1972 году. За ширмой мячик помещали в полую фигуру. Затем ширма снималась. На глазах у дельфина, который с видимым любопытством высматривал, куда пропал мячик, полая фигура и соответствующая ей по размерам и форме плоская фигура (например, конус и треугольник, куб и четырехугольник) растягивались несложным приспособлением в разные стороны. Чтобы получить мяч, дельфин должен был подплыть к полой фигуре и перевернуть ее. Естественно, мяч не мог быть помещен в плоскую фигуру. Дельфины моментально, с первого раза, поняли это обстоятельство и толкали носами рычаг у полой фигуры. Говоря по-ученому, дельфины оперировали эмпирической мерностью. Это один из интересных критериев элементарной рассудочной деятельности. Сходные задачи решали не все собаки, но все испытанные обезьяны. Следовательно, по этому критерию афалины и высшие обезьяны находятся на одной ступени самопознания (наполню философское определение человека — «материя, познающая себя»).
Проведенные эксперименты однозначно свидетельствуют о существовании у дельфинов элементарной рассудочной деятельности.
Одно из свойств, которое мы воспринимаем как признак разумности, — способность к обобщению. Но ведь реакции высших животных на внешние воздействия индивидуальны и разнообразны, а это и есть некоторое обобщение. Дельфин, обученный бросать дрессировщику кольцо, бросит ему и другой предмет без дополнительного обучения. Кроме того, любые свойственные дельфину формы поведения проявляются и в совершенно новых условиях. Обычно дельфин над водой не охотится, тем поразительнее, что можно научить его выпрыгивать из воды на высоту нескольких метров и хватать сигарету изо рта дрессировщика.
Есть еще одна характерная черта в психике животных с крупным мозгом — неотения. Обычно под этим термином подразумевается явление, когда некоторые черты молодняка и даже эмбрионов более древних по происхождению видов сохраняются в развитых зрелых особях вида более позднего. У взрослого человека, скажем, много общего с новорожденной обезьяной или обезьяньим зародышем: безволосое тело, круглая голова.
Способность к самостоятельным решениям в поведении у развитых животных, их обучаемость тоже можно рассматривать как пример неотении. Природа как бы не довела работу над психикой в данном случае до конца — ведь у более ранних видов она «окостеневает», животное больше руководствуется системой безусловных рефлексов. В результате же неотении возникли существа, способные на самые разнообразные действия, животные, чье поведение не стереотипно.