Эксперимент включал три варианта исследования. В варианте А карточки-картинки предлагались с «глухой» инструкцией описать, что изображено. В варианте Б сообщалось, что целью эксперимента является исследование воображения и для правильного выполнения задания испытуемым необходимо проявить свои творческие способности. В варианте В испытуемых предупреждали, что задачей исследования является определение их умственных способностей. Чтобы мотивировка задания выглядела убедительной, а также для усиления мотивационного влияния инструкции, предварительно предлагалась серия заданий, где экспериментатор якобы оценивал интеллект испытуемых. В каждом варианте предъявлялись разные наборы картинок, содержание которых надо было определить. Таким образом, во всех трех вариантах исследования цель задания оставалась неизменной, менялась лишь его мотивация.
В экспериментах участвовали здоровые испытуемые, больные эпилепсией, больные шизофренией. Данные историй болезни и общепсихологического исследования показывают, что в клинической картине болезни на первый план у больных выступали личностные расстройства, типичные для выбранных нозологических групп. Между исследованными больными не было существенных различий в возрасте и образовании.
Суммируя особенности процесса восприятия, свойственные нашим испытуемым, отметим, что большинство из них (как в норме, так и в патологии) при предъявлении карточек-картинок выдвигают гипотезы. Первоначальное предположение может развиваться, дополняя или уточняя некоторый сюжет, или заменяться новым. При восприятии структурных картинок испытуемые пытаются определить, на что могут быть похожи изображения. В среднем на каждую картинку больными формируется примерно в 1,5 раза больше гипотез, чем в норме. Однако в условиях «глухой» инструкции не все испытуемые стремятся содержательно интерпретировать картинки. Одни ограничиваются перечислением отдельных элементов изображения, другие отказываются от выполнения задания, ссылаясь на его «бессмысленность». Формальные ответы составляли в норме 15%, у больных эпилепсией – 10%, у больных шизофренией – 16%.
В условиях варианта А процесс восприятия не обусловливался экспериментально заданной мотивацией. Тем не менее деятельность испытуемых в целом направлена на содержательную интерпретацию картинок и реализуется процессом выдвижения гипотез.
Это заставляет предположить, что наше задание актуализировало какие-то мотивы, существующие у испытуемых потенциально, в форме своеобразной готовности, установки. Таким мотивом может быть прежде всего «мотив экспертизы», который всегда актуализируется в психологическом эксперименте; являясь моделью частные ситуаций, эксперимент (особенно в клинике) испытывает влияние со стороны более широких жизненных отношений. Адресуясь к личности испытуемого, его уровню притязаний, самооценке, он придает любому психологическому исследованию «личностный смысл». Эта особенность экспериментальной ситуации подчеркивалась еще К. Левиным, считавшим, что именно наличие у испытуемого определенного отношения создает саму возможность объективного психологического исследования. Наряду с «мотивом экспертизы» деятельность испытуемых побуждалась собственным мотивом восприятия (СМВ). Определяясь свойствами перцептивного материала, СМВ как бы присутствует в самом акте восприятия побуждает к ориентировочной деятельности, направленной на исследование характера стимуляции. Отчасти благодаря действию СМВ предъявление картинок в условиях «глухой» инструкции вызывает процесс выдвижения гипотез.
Таким образом, деятельность испытуемых определялась влиянием двух мотивов – мотива «экспертизы» и СМВ. Эти мотивы находятся в иерархическом отношении: «мотив экспертизы» порожден и опосредован социальными и личными установками испытуемых. Он не только побуждает деятельность, но и придает ей личностный смысл. Собственный мотив восприятия играет роль дополнительного стимула. Совместное действие обоих мотивов обеспечивало содержательную интерпретацию картинок. В ряде случаев смыслообразующая функция «мотива экспертизы» могла быть выражена недостаточно. В силу этого непосредственная цель деятельности – содержательная интерпретация – не приобретала самостоятельной побудительной силы. Процесс интерпретации принимал тогда вид формальных ответов. Это явление наиболее ярко проявилось у больных шизофренией.
Качественно иные результаты были получены в вариантах Б и В, где введение инструкций-мотивов создавало определенную направленность деятельности.
Прежде всего, отметим изменение в отношении к эксперименту. В норме это выразилось в том, что у испытуемых появился интерес к заданию и оценке экспериментатора. Изменился и характер формулировок гипотез – они стали более развернутыми, эмоционально насыщенными. Центральное место в описании сюжетных картинок занимает теперь раскрытие внутреннего мира персонажей. Изображения создают у испытуемых некоторое эмоциональное впечатление, приводящее к образности гипотез. Исчезают формальные ответы.
У больных эпилепсией изменение инструкции привело к полному переструктурированию деятельности. Больные с энтузиазмом приступают к заданию, подолгу с удовольствием описывают картинки. Резко сократилось количество формальных высказываний. Гипотезы становятся значительно более эмоциональными, часто сопровождаются пространными рассуждениями. В своих ответах больные не столько дают интерпретацию картинок, сколько стремятся продемонстрировать свое отношение к событиям или персонажам. Часто это достигается путем приписывания героям определенных ролей. Длинные витиеватые монологи героев комментируются «автором», вместе с предположением о сюжете дается оценка действующим лицам или событиям. Гипотезы превращаются в «драматические сценки». Употребление прямой речи, напевная интонация, иногда ритмизация и попытка рифмовать придают ответам исключительную эмоциональность. Приведем для иллюстрации выписку из протокола больного Г-ова.
Больной Г-ов Е.К., 1939 г. рождения, по образованию зоотехник. Диагноз: эпилепсия с изменениями личности. Болен с 1953 г., когда появились первые судорожные припадки. В последние годы отмечались ухудшения памяти, дисфории, раздражительность. Для мышления больного характерны конкретность, склонность к детализации. Контактен, к исследованию относится заинтересованно, сообщает, что «всегда любил фантазировать».
При предъявлении карточек с нечетким изображением отражения света фар на мостовой говорит: «Наступает вечер, собираюсь я гулять и только ожидаю, как милую встречать, идем мы в парк, чтобы потанцевать. И встречаюсь я с ней и – к любимому месту, где встречались, недалеко от парка, где люстры отражались».
Некоторые изменения наметились и в деятельности больных шизофренией. В частности, по сравнению с предыдущим вариантом вдвое уменьшилось количество формальных ответов, у некоторых больных удалось создать направленность на раскрытие содержательной стороны картинок. Тем не менее, у 30% больных сохранились формальные констатации и отказы. У больных шизофрении не отмечался тот выраженный комплекс эмоциональных реакций, который характеризует именно деятельность.
Результаты, полученные в варианте В («интеллектуальная инструкция»), показали, что деятельность здоровых испытуемых принимает вид развернутого решения перцептивной задачи. Происходя поиск «информативных» элементов изображения, их сопоставления построение и проверка гипотез. Формальные описания, неадекватные гипотезы встречаются лишь при затруднениях в определении содержания картинок и составляют промежуточный этап в интерпретации. Приведем ответ одного из наших здоровых испытуемых на карточку с изображением группы чем-то взволнованных женщин.
«Первое, что бросается в глаза, – это лицо женщины, возможно матери. Оно светится безысходностью. К ней тянется мальчик, лицо его сходно с выражением лица женщины, матери. Справа пожилая женщина, возможно мать. Она что-то говорит, успокаивает... Пятно на спине у мальчика. кровь? Тогда можно объяснить, почему так отчаянно смотрят люди... Почему на первом плане женщины с детьми, а мужчины в стороне? Если бы это было столкновение, то почему с женщинами и детьми? В то же время голова мальчика очень естественно лежит на плече женщины, так что эта версия отпадает... Скорее всего, это момент, когда у людей отнимают что-то очень дорогое Возможно, из дома выселяют... С другой стороны, из-за дома так не страдают. Возможно, что-то случилось с мужчинами... Да, мне кажется, это вокзал, мужчин куда-то увозят, поэтому у женщин такие лица».
Сформулированная испытуемым гипотеза является, таким образом, итогом длительного поэтапного процесса рассуждении.
Представляет интерес сравнение этих данных с результатами исследования больных эпилепсией. Больные придавали большое значение экспериментальному исследованию, относились к заданию как к своеобразной «экспертизе ума». Предъявление картинок вызывает обстоятельное, детализированное описание изображений.
При этом наряду с информативными элементами, на основе которых может быть построена гипотеза, привлекаются детали, не несущие никакой смысловой нагрузки.
Больной Леб-в, 1930 г. рождения, образование 7 классов. Диагноз: эпилепсия травматического генеза с изменением личности по эпилептическому типу. Психический статус: вязок, инертен, многоречив, обстоятелен, склонен к резонерству.
Приводим высказывания больного при предъявлении уже упоминавшейся картинки.
«На этой картинке изображены несколько человек. Слева стоит женщина, около нее другая. Волосы темные у нее. Она сложила руки на груди и плачет. К ней бежит мальчик, поднявши руки, вроде успокоить хочет... Сзади мальчика женщина держит ребенка, или он на чем-то сидит, прижался к ней, обняв ее правою рукой... В левом углу еще две женщины стоят...» и т.д.