...Но в чем состоит долг по отношению к ближним – об этом создалось множество крайне ложных представлений.
Оставим пока в стороне теоретические системы этики, которые считают руководящим принципом прогресс человеческого общества. Нравственность человека по большей части определяют чувством сострадания, «добротой человека».
...Если придавать состраданию нравственное положительное значение, то моральная оценка касается не действия и чувства, не поступка, а аффекта, который по природе своей не подлежит рассмотрению с точки зрения цели.
...Сострадание не может быть целью какого-либо поступка, но может явиться признаком известного душевного склада. Нравственность создает только знание цели, сознание ценности в противовес всему неценному. За исключением Платона и Канта, Сократ был единственным философом, признавшим эту истину. Сострадание – это алогическое чувство, и поэтому не может требовать уважения, а в лучшем случае возбуждает симпатию.
Нравственное отношение человека к другим людям выражается отнюдь не в непрошеной помощи его, а в умении уважать и охранять границы одиночества, поставленные другим лицам. «Только человеку мы выказываем уважение», –говорит Кант. Ему принадлежит великое открытие, состоящее в том, что никто – ни один человек – не может употреблять своего умопостигаемого «я» как средства к цели.
«Каждая вещь, подчиненная нашей власти, может служить нам как простое средство; только человек, как и каждое разумное существо, является самоцелью».
Но каким образом выказываю я презрение или уважение человеку? Первое – моим игнорированием его, второе – моим вниманием. Как пользуюсь я им, как средством к цели, и как я уважаю в нем самоцельность его? Когда я вижу в человеке звено цепи обстоятельств, связанных с моими действиями, то он является для меня лишь средством к цели. А уважаю я его тогда, когда стараюсь познать и постичь его. Только человек, не поддающийся влиянию гнева и стремящийся понять своего ближнего, поступает истинно бескорыстно. Он поступает тогда нравственно, так как побеждает в себе главное препятствие к пониманию ближнего, а именно – себялюбие.
...Чем выше стоит человек, тем требовательнее он по отношению к самому себе в смысле понимания чужих мыслей.
Человек не даровитый не сомневается в том, что ему все понятно. Часто он не в состоянии воспринять духовного содержания, обращенного к нему через художественное произведение или философскую систему. Он может подняться до отношения к вещам, но не до размышления о творце их. Гений – в качестве человека, достигшего сознания своего собственного «я», – в состоянии различить своеобразие других людей и их «я» даже тогда, когда сами они не дошли еще до сознания его. Только человек, чувствующий в ближнем, как и в себе, центр мира, не станет смотреть на человека, как на средство к цели. Прозревать, согласно Кантовской этике, в каждом человеке личность – значит уважать его.
...Это мост, соединяющий нравственное отношение к себе и к другим.
...Однако, в ком есть свое «я», тот не может не признать такого же «я» и в другом. Только сумасшедший или преступник-зверь не признают никого, кроме себя. Практического солипсизма не существует. Только человек, лишившийся ядра своей сущности, относится к ближнему не как к личности.
Сильнее всего человек сознает свое «я» среди других людей. Поэтому в присутствии других человек более горд, чем в одиночестве.
И еще: убить себя – значит убить весь мир. Убить другого – самое ужасное преступление, потому, что в другом убито свое собственное «я».
...Человек должен сознавать свое высшее «я», равно как и наличность «я» у каждого ближнего. Гениальный человек, сливаясь со всем миром, больше всех страдает вместе с людьми и тут становится ясным, «что к познанию мира ведет только сострадание». Гений страдает за всех и еще страдает от своего сострадания.
Мне кажется, что гениальность, как высшая нравственность, вполне доказана со всех точек зрения. Оставаясь всегда верным себе, гениальный человек одновременно есть самый одинокий и самый общительный человек. Гений раскрывает нам идею человека, на всю жизнь объявляя человека субъектом, для которого объектом служит вселенная.
Только сознание и еще раз сознание – само по себе нравственно. Все, что бессознательно, – безнравственно, все безнравственное – бессознательно.
...Гениальность никогда не бывает завершенным фактом, так как она есть внутренний императив. Гениальный человек не употребляет по отношению к себе эпитета «гений», потому что гениальность не есть полное осуществление идеи человека, и высшая нравственность, стало быть, – долг каждого. Утверждая в себе вселенность, человек становится гением. Взяв на себя гениальность, и гениальные люди приобщаются к величайшему блаженству и величайшему несчастью. Человек тогда гениален, когда он этого хочет, хотя слова эти и звучат парадоксом.
Если бы, однако, люди, которым титул гения кажется соблазнительным, поняли, что они должны были б взять на себя, что гениальность и универсальная ответственность – однозначащи, то большая часть желающих приобрести гениальность отказалась бы от нее.
В зависимости от этих причин много гениальных людей сошло с ума, ибо души их оказались недостаточно сильными, чтобы они могли вынести весь мир на своих плечах. Тем легче пасть, чем выше стал человек. Гений, теряющий рассудок, не хочет быть гением и, вместо нравственности, жаждет счастья. Всякое безумие рождается из невыносимости страдания, отовсюду освещенного сознанием...