Психоистория изначально базировалось на использовании психоаналитических концепций толкования и ставила перед собой задачу не столько описывать, сколько объяснять произошедшие события. В отличие от нарративной истории, она направлена на изучение мотивации, а не на обычное повествование. От клинического психоанализа её отличают ориентация на исторические источники и понимание изменчивости культурно-исторических форм. Многие концепции, разработанные в рамках этой дисциплины, как, например, теория идентичности Э. Г. Эриксона и психогенетическая теория Л .деМоса претендуют на роль современной парадигмы истории. Психоисторики прилагают значительные усилия, чтобы раздвинуть границы исторической науки – они концентрируют свою деятельность не только на изучении проблем прошлого, но также и настоящего и будущего. Это, в свою очередь, обогащает опыт сравнительного анализа и интерпретаций.
Основным способом гносеологического познания в психоистории является редукционизм, который рассматривает личность как некую релевантную единицу общества. Данная черта психоисторического анализа зачастую противопоставляется холистической направленности других социальных наук. Холизм признаёт существование структурных организаций независимо от составных элементов и определяет индивидуума как совокупную часть коллектива, односторонне зависимую от него. Поэтому многочисленные социологические и антропологические термины ("социум", "страта", "этнос", "культурное сообщество" и т.д.) заменяются психоисториками более общим термином "группа". Формирование личности, эту группу составляющую, начинается в раннем детстве или даже в утробном состоянии. Так, Л. деМос утверждает, что многочисленные мифы о всемирном потопе, образы змей, драконов, отравляющих чудовищ и монстров – есть ни что иное, как наши бессознательные фантазии о плаценте, амбикулюсе и плодных водах. На примере современных масс-медиа он показывает как данные фантазии циркулируют даже в современном обществе и влияют на окружающую действительность.
В последнее время всё большей популярностью пользуется социально-психологический подход к историческим исследованиям. Для него характерно наличие неких общих психологических матриц личностных образов и стилей поведения, на основе которых строится дальнейшее описание. Как правило, формами для матриц служат психологические типы, выделенные клиническими либо гипотетическими исследованиями. Особенно часто приверженцы данного подхода заимствуют идеи К. Г. Юнга и Э. Фромма. Это до крайности упрощает методологию исторического исследования, и задачи самого ученого – исследовательские матрицы воспринимаются как общая объективная данность и не рассматриваются в развитии. Например, анализируя функции огня или воды в фольклоре, культуролог просто относит их к архетипам сознания, не задумываясь о реальном происхождении того или иного образа. Либо сравнивая личности Ленина и Гитлера, социолог старательно находит в них единые образы отца, якобы обязательно присущие лидеру. Отличия же социальных ролей двух исторических личностей машинально относятся к различиям в менталитете русских и немцев. Между тем, историческая составляющая исследования обязательно должна включать в себя и анализ генезиса того или иного культурного и социального феномена.
Предложенная классификация, однако, не может быть достаточно полной, если она не включает структурно-антропологический и лингвистический подходы, приверженцы которых ввели в историческую науку такие понятия, как "менталитет", "ментальность", "реконструкция сознания", если исключаются феноменология, герменевтика, семиотика, то есть направления, для которых в той или иной степени характерна опора на историко-психологические принципы и которые рассматриваются современными учеными не только как конкурирующие, но и как взаимодополняющие одно другое.
Так, рассматривая взаимоотношения семиотики и психоанализа, мы можем обнаружить, что оба направлены на толкование символических значений, пронизывающих человеческую культуру. Однако в случае с психоанализом истолкователь имеет дело с символами бессознательного характера. Это ни в коем случае не может служить лишь разделительной преградой. Исследование психологии людей других эпох и исторических цивилизаций всегда похоже на путешествие в другой мир, где мы можем встретить нечто чуждое и непонятное, привлекательное или отвратительное. Но только с нашей точки зрения, человека иной эпохи и другой культуры. Для современного ученого все более важной задачей становится не столько суждение, сколько понимание, и расшифровка скрытого содержания другой эпохи может лишь быть более целостной и более полной при использовании самых различных методов. В конечном счете, если это не противоречит изначальной цели исследования, пока сочетание различных методологических приемов является одним из наиболее важных путей объективизации наших знаний.
Известный французский историк Фернан Бродель однажды сказал: “Историю постоянно нужно переписывать, она вечно находится в стадии становления и преодоления самой себя… Нет книг, написанных раз и навсегда, и все мы это знаем”. Эти слова можно отнести и к историко-психологическим исследованиям. Поэтому следует ожидать, что новое поколение найдет возможность более скрупулезного изучения материалов и внесет существенные поправки в методологию анализа общественного развития.