Со стороны аналитика в этом подходе в гораздо большей степени требуется придерживаться профессиональной позиции. В 1959 году на Симпозиуме Британского психологического общества по контрпереносу Винникотт говорил: «Я хочу подчеркнуть, что работающий аналитик находится в особом состоянии, т.е. его позиция является профессиональной. Его работа выполняется в профессиональных условиях. Это означает, что аналитик достигает свободы от личностных и характерологических нарушений того типа и той степени, при которых не могут быть сохранены профессиональные отношения, или, если они все же поддерживаются, то лишь ценой больших защит. Профессиональная позиция состоит скорее в символизме, создающим дистанцию между аналитиком и пациентом. Символ существует в промежутке между субъективным объектом и объектом, воспринимаемым объективно».
Однако хорошо видно, что, пытаясь освободиться от архетипов, такой регрессионный анализ, центированный на искажениях раннего детского развития, в опасности стать жертвой одного архетипа. Он подчиняет взаимодействие аналитика и пациента метафоре матери и младенца, резко сужая многообразие способов описания человеческих отношений. Конечно, человек, обращающийся за помощью, находится в зависимом положении, что вызывает неизбежное сравнение его с ребенком, а терапевта с родителем, и типичные для этих ролей паттерны поведения. Возможно также, что понимание анализа как перевоспитания или довыращивания является самым понятным и простым языком для описания происходящего на сессиях. Все мы несем груз нашего прошлого и мечтаем об идеальных родителях, наставниках и покровителях. Может быть, даже пациенты сами бессознательно навязывают эту модель или этот язык описания своим аналитикам. Этому способствует и социальный статус психотерепии. Ее появление связано, с долгой историей социального расслоения западного общества, приведшего к современной жесткой стратификации. Психотерапия неизбежно несет тень игрушки для богатых, признака роскоши и излишества. Вместе с персональным парикмахером, стоматологом и массажистом психоаналитик становится частью гедонистического культа потребления, установки на чувственные удовольствия — идеологии элиты общества. Анализ всегда в опасности стать платной идеальной утробой, подкрепляющей инфантильные тенденции потакать своим капризам и прихотям. Конечно, попытка найти в аналитике идеального родителя или идеального слугу далека от ранней установки Фрейда на тяжкий путь самопознания.
Следует признать, что и с точки зрения аналитиков такие роли выгодны, т.к. льстят их самолюбию и, безусловно, аплодируют к сильно выраженной материнской части личности терапевта - потребности заботиться о других и помогать, которая и привела их среди прочих причин в эту профессию. Кроме того, так аналитику проще привнести свой собственный детский опыт, для любого человека всегда очень личный, что способствует возникновению глубокой эмоциональной связи в терапии. Но застревание в одной модели взаимоотношений искусственно изолирует от мира, консервирует человека в инфантильной позиции и чревато обеднением духовной жизни, пусть даже временным. Тенденция видеть все в одном ракурсе убивает способность к воображению. Младенец не рождается самодостаточной и замкнутой психической монадой, он рождается человеком в человеческом обществе. Несмотря на огромную важность матери и теории объектных отношений, глубоко исследовавшей раннее развитие ребенка, было бы неоправданным упрощением игнорировать роль культурной среды, непосредственно влияющей на все психические процессы. Один из примеров такого влияния — архетипический образ мадонны и младенца, который пронизывает всю западную христианскую культуру. Воплощая нежную заботу, опеку и сострадание, он выражает психологическую потребность уравновесить, компенсировать одиночество и отчуждение, нарастающие в современном обществе. Ведь забота и простое человеческое участие в отношениях двух людей характерны сейчас лишь для двух ситуаций: ребенок — родитель и больной — врач. Поэтому столь естественно проводятся параллели между ними. Вероятно, другой культуральный фон задавал бы другую модель психотерапии. Например, образ Будды в медитации ведет к пониманию исцеления как просветления. А зооморфные тотемы шаманизма — как воссоздание связи со своей природной, естественной, «дикой» частью души.
Эмпирический метод самого Юнга сильно отличался от данной концепция так называемой «школы развития» в аналитической психологии и фокусировался на понимании образов сновидений и активного воображения как естественного языка психики, отражающего интегративные процессы. Рассмотрение личного и архетипического измерения образов стимулировало спонтанную активность психики в поисках баланса между индивидуальным и коллективным. Знаменитые длинные уходы Юнга в мифологию и символологию, казалось бы, далекие от клинической реальности, размытые и ненаучные, в действительности демонстрировали бесконечное разнообразие способов самовыражения, расширяли виденье и предлагали свободу творческой реализации вне жестких рамок какого-либо одного архетипического паттерна. И конечно, может быть это единственный возможный способ стимулировать воображение так, чтобы оставить живой непостижимую тайну человеческой души.
8. Обобщение концепций К.Г. Юнга по развитию личности
В отличие от Фрейда, придававшего особое значение ранним годам жизни как решающему этапу в формировании моделей поведения личности, Юнг рассматривал развитие личности как динамический процесс, как эволюцию на протяжении всей жизни. Он почти ничего не говорил о социализации в детстве и не разделял взглядов Фрейда относительно того, что определяющими для поведения человека являются только события прошлого (особенно психосексуальные конфликты).
Сточки зрения Юнга, человек постоянно приобретает новые умения, достигает новых целей и реализует себя все более полно. Он придавал большое значение такой жизненной цели индивида, как «обретение самости», являющейся результатом стремления различных компонентов личности к единству. Эта тема стремления к интеграции, гармонии и целостности в дальнейшем повторилась в экзистенциальной и гуманистической теориях личности.
Согласно Юнгу, конечная жизненная цель — это полная реализация «Я», то есть становление единого, неповторимого и целостного индивида. Развитие каждого человека в этом направлении уникально, оно продолжается на протяжении всей жизни и включает в себя процесс, получивший название индивидуация. Говоря упрощенно, индивидуация — это динамичный и эволюционирующий процесс интеграции многих противодействующих внутриличностных сил и тенденций. В своем конечном выражении индивидуация предполагает сознательную реализацию человеком своей уникальной психической реальности, полное развитие и выражение всех элементов личности. Таким образом, архетип самости становится центром личности и уравновешивает многие противоположные качества, входящие в состав личности как единого главного целого. Благодаря этому высвобождается энергия, необходимая для продолжающегося личностного роста. Итог осуществления индивидуации, очень непросто достигаемый, Юнг называл самореализацией. Он считал, что эта конечная стадия развития личности доступна только способным и высокообразованным людям, имеющим к тому же достаточный для этого досуг. Из-за этих ограничений самореализация недоступна подавляющему большинству людей.
9. Заключительные комментарии
Отойдя от теории Фрейда, Юнг обогатил наши представления о содержании и структуре личности. Хотя его концепции о коллективном бессознательном и архетипах трудны для понимания и не поддаются эмпирической проверке, они продолжают пленять очень многих. Его понимание бессознательного как богатого и жизненно необходимого источника мудрости вызвало новую волну интереса к его теории у современного поколения студентов и профессиональных психологов. К тому же Юнг одним из первых признал позитивный вклад религиозного, духовного и даже мистического опыта в развитие личности. В этом состоит его особая роль как предшественника гуманистического направления в персонологии.
Тем не менее, теория Юнга большей частью не поднимается выше уровня предположений. Его основные гипотезы не предоставляют достаточных возможностей для серьезной проверки. Отчасти, причиной служит тот факт, что многие его концепции не определены настолько четко, чтобы можно было оценить их валидность. Также надо принять во внимание то обстоятельство, что сам Юнг скептически оценивал роль научного метода в валидизации своих идей. За исключением использования метода словесных ассоциаций при изучении комплексов, Юнг искал подтверждения своей теории в мифах, легендах, фольклоре, а также в сновидениях и фантазиях своих пациентов.
10. ГЛОССАРИЙ