В рамках философского осмысления бытия человека и культуры в новом информационно-техническом мире сформировались две противоположные точки зрения. Первая указывает на то, что в современной цивилизации наблюдается кризис человека и культуры, наступление которого они связывают с особым характером современного типа цивилизации, с тем, что для ее существования и развития определяющее значение имеют техника и информация. Такая позиция изложена в работах В.В. Бычкова, Л.С. Бычковой, Л.И. Гайденко, И.А. Гобозова, П. Гуревича, В.И. Курашова, В.А. Кутырева, Д. Маркуша, В.И. Смирнова, Н.В. Солнцева и др.
Другая точка зрения, наоборот, предполагает существование новых информационно-технических условий, открывающих перед человеком уникальные возможности для культурного и духовного роста, являющихся залогом преодоления культурного кризиса. В этой связи следует выделить работы Р.Ф. Абдеева, Т.П. Ворониной, В.А. Конева, А.В. Прохорова, К.Э. Разлогова, В.Д. Рузина, А.И. Ракитова, С.С. Шевелевой, Е.А. Шуклиной и др. [7]
Одним из главных феноменов инновационной модернизации культуры является постмодернизм. Большинство авторов рассматривают постмодернизм в узкоэстетическом смысле, однако, при этом нередко приходят к глубоким обобщениям, имеющим уже подлинно философский характер. В этом плане следует выделить работы Д.А. Андреева, Л.О. Баткина, П.К. Гречко, Ю.Н. Давыдова, Д. Деннета, Д.И. Дубровского, В.А. Кутырева, Т.Е. Савицкой и др.
В информационном обществе человек познает радость свободы, уровень жизни, общественное положение, признание полезности и право на собственное достоинство могут исчезнуть все вместе и без какого-либо предупреждения, так как свободой пользуются не только отдельные индивиды, но в большей мере и глобальные силы, определяющие условия, нормы, стандарты жизни. Человек, всегда стремящийся, пусть и не всегда осознанно, к освобождению от давления внешнего мира, не предвидел и не мог предвидеть, что тип свободы, о которой он мечтал, окажется имеющей цену, и ценой этой является неуверенность, включающая в себе неопределенность и незащищенность.
Влияние глобализационных процессов на культурный и духовный климат эпохи огромен. Быстрое изменение во всех сферах жизнедеятельности человека приводит к социо-культурным сдвигам. Формирование планетарного мышления как нового культурного феномена приводит к трансформации мировоззрения и идентичности субъектов.
Человек представляет из себя многомерное существо (Б.С. Галимов, В.Е. Кемеров, А.В. Лукьянов, Г. Маркузе, П. Сорокин, А. Печчеи и др.). Но в условиях глобализации меняется понимание уровня и качества человеческой жизни в странах, активно включающихся в процесс глобализации, и странах, не нашедших себя в этом процессе или сознательно изолировавшихся. В условиях глобализации остро стоит вопрос о понимании и обеспечении свободы человека. Произвольное ограничение свободы личности, жесткая регламентация ее сознания и поведения, низведения человека до роли простого "винтика" в социальных и технологических системах наносит ущерб, как личности, так и обществу.
Значительную ценность для понимания процессов глобализации в культурной сфере внесли труды К.З. Акопяна, Р.И. Галушко, Г.Г. Дилигинского, К.М. Долгова, А.В. Кацуры, А.Н. Чумакова, Ю.В. Яковца и др.
Глобализация ставит каждую страну и каждого человека в новое положение. Начиная с 80-х годов XX века многие страны используют возможности экономической и технологической глобализации. Благодаря тому, что сегодня пространство и время сжимаются, а границы между странами исчезают, люди вступают в более глубокие, интенсивные и непосредственные связи, чем когда-либо. Но мало кто задумывается над тем, что новая связь дальних означает ослабление ближних связей, отчужденность от туземной среды. Мир, в котором люди и предметы теряют ценность, лишен привязки к истории, культуре и родству.
В XXI веке сила человеческого интеллекта овеществилась в новейшей технике и технологии, которые превратили человека в раба техносферы и ее заложника. Во всех сферах общественной жизни продолжают действовать неконтролируемые силы и их комбинации. В манипулятивной среде человек находится в состоянии духовного одиночества с потерей ориентации, мотивов и духовных ценностей.
Начиная с XX века, проблема духовности становится наиболее острой ввиду обострения социально-политического и социально-экономического положения в мире. Многие исследователи (Н. Бердяев, М. Бубер, С. Булгаков, И. Ильин, Г. Маркузе, В. Розанов, Л. Шестов и др.) под разным углом миропонимания заявляют о кризисе духовности. В период сложных преобразований общества духовные потребности смещаются на второй план, и как пишет Г. Маркузе, активно продолжает формироваться модель одномерного мышления, поведения, существования. [8]
Общее направление парадигмального сдвига - антропоморфизация мировоззрения. И научная, и философская мысль возвращается к главному объекту метафизики, к человеку, заставляя вспомнить изречения древних и положения герметизма: "Человек есть мера всех вещей", "Познай самого себя, и ты познаешь богов и Вселенную". Фиксируется антропологический поворот в философии и шире - в познании: человек, будучи вершиной космогонической прогрессивной эволюции, заключает в себе Вселенную не в метафорическом, а в буквальном виде, встроен в нее на всех уровнях своей организации. [25]
Личность понимается как единство предзаданного, актуального и находящегося в проекте, происходит отказ от взгляда на человеческую самость как на функцию социальных отношений, от редукционизма личности либо к материи, либо к духу. Будучи порождена своим окружением и предшествующей историей Земли и Вселенной, личность больше своего прошлого, своей личной истории и своего окружения, оставаясь для себя тайной и задачей. Эта тайна может быть постигнута как результирующая процесса усилий по самоформированию и последовательности ответственно совершаемых выборов, ведущих к самосогласованности и согласованности с миром, но также и неожиданностей, постепенно и неполно раскрывающих ту тайну, которая и есть констелляция био-социо-культурно предзаданного и исторически возможного. Не все в человеке подлежит объяснению, но многое нуждается в окультуривании, и только часть - в воплощении.
Самоопределение индивида происходит в историческом контексте жизненного мира, в который ему не только нужно вписаться, но который он должен устроить. И здесь происходит преткновение. Предметами устроения являются живые процессы высокой сложности и непредсказуемости, законы, развития которых сформулированы только на уровне общих постулатов, а методология их изучения и описания, равно как и конкретный инструментарий исследований находится в стадии разработки. Данные процессы лишены целеполагания, а факторы, определяющие возможные траектории их эволюции суть имманентные им свойства, приводящие динамические системы к кризисам-бифуркациям, которые меняют "канал эволюции" и требуют перестроек уже в образе жизни человека. Перестройки означают изобретение новых инструментов культуры как совокупности актуальных нравственных императивов и технологий их обеспечения, в целостности противопоставляющих стихии биосоциальных колебаний принципы культурного взаимодействия социальных общностей ради коэволюции человека и космоса. [15] В связи с формированием нового миропонимания современному человеку приходится отказаться по меньшей мере от двух вещей: во-первых, от идола унификации жизненных миров человечества как общественного и природного переустройства на базе единой идеологии и с помощью инструментов технотронной цивилизации, во-вторых, от абсолютизации любого частного фактора в противовес гармонии целого во всех контекстах Человек-Мир.
Прогрессивная эволюция подчиняется закону восходящего разнообразия. Мир человека гетерогенен, и приобрел этническое, локально-цивилизационное, культурное разнообразие закономерно. Культурное, этническое, национально-государственное разнообразия адекватны разнообразию ландшафтно-географических, климатических, историко-генетических факторов, определяющих разнообразие логик этно, социо и культурогенеза. Признание закономерности разнообразия мира человека влечет за собой отношение к процессу под название этносфера в объект заботы, а не разграбления и волюнтаристского вмешательства по логике утилитаризма. Органическая и процессуальная парадигмы в познании вынуждают отказаться от не работающих даже на уровне здравого смысла концепций формационного и стадиального развития обществ, фиксирующих только ставшее (а значит, мертвое), и проектирующих утопическое (коммунистическое общество или информационный рай в электронном коттедже) и не способных "схватить" и опредметить непредсказуемое становящееся в его системно-временной целостности. [33] Именно в силу существующих напряжений по линиям природа - техносфера и суперэтнос - суперэтнос ближайшими объектами заботы и мягкого управления должны стать цивилизации. Во-первых, как явления лежащие на границе биосферы и социосферы, и, во-вторых, как процессы, ставящие естественный предел глобализации и унификации мира человека, губительному механистическому переносу цивилизационных инструментов без учета специфики исторически сложившихся локальных адаптационных механизмов, выражающихся в менталитете, темпераменте, в нормах энерго и информационного обмена, использования пространства и времени. Таким образом, прогрессизм и утопизм в социальных науках сменяется теориями локальных циклов: культура появляется в качестве пассионарного толчка, "отвечающего на вызов" внутренних факторов процесса. [8]