Существует три взгляда на соотношение адаптации и интеграции в процессе социализации. Один исходит из того, что есть два типа обществ: открытые (демократические) и закрытые (традиционные общества авторитарного типа). Первые ориентируют своих членов на активную интеграцию в общество, как важное условие динамичного общественного развития. Вторые стремятся к сохранению существующего положения вещей и поэтому поощряют адаптацию. Другой взгляд основан на представлении о двух этапах социализации в жизни каждого человека. Первый этап – адаптация, когда индивид пассивно приобретает знания и опыт социальной жизни в данном обществе (от рождения до наступления зрелости), второй – интеграция, когда он начинает изменять свое социальное окружение в соответствии со своими интересами и целями (с момента достижения социальной зрелости и до конца жизни). Третий взгляд предполагает, что вообще все люди делятся на две неравные группы: представители одной (их подавляющее большинство) способны лишь к пассивной адаптации, представители второй (их сравнительно немного) имеют природную склонность к творчеству, инновациям, они активно интегрируются в общество, стремясь изменить его. При этом первые обеспечивают стабильность, устойчивость общества, а вторые способствуют его изменению.
З. Фрейд выдвинул на первый план психологические механизмы социализации: имитацию, идентификацию, чувство стыда и вины. Он считал, что:
1) имитация − это осознания попытка ребенка копировать модель поведения;
2) идентификация − это способ осознания принадлежности к конкретной общности. Это позитивные механизмы социализации т.к. они нацелены на усвоение определенного типа поведения;
3) стыд и вина − это негативные механизмы социализации, т.к. они подавляют, либо запрещают некоторые образцы поведения.
Д. Смелзер сводил социализацию к трем стадиям:
1) стадия подражания и копирования детьми поведения взрослых;
2) игровая стадия, когда дети осознают поведение как исполнение роли;
3) стадия игровых игр, на которой дети учатся понимать, что от них ждет целая группа людей.
Т. Парсонс и С. Бейлз определили, что социализация − это механизм формирования конкретной личности, имитацию как процесс, с помощью которого усваиваются специфические элементы культуры, особые знания, умения, обряды.
Т. Парсонс (структурный функционализм) особое значение придавал семейной социализации индивида. По его мнению, семейная социализация определяется структурой семьи, которая различается: 1) по распределению власти и 2) по инструментальным (направленным на внешние отношения) и экспрессивным (ориентированным на внутренние отношения) функциям. Распространенная в современном обществе нуклеарная семья (12.1) включает роль отца (характеризуется большой властью и инструментальной функцией), роль матери (большая власть и эпрессивная функция), роль сына (небольшая власть и инструментальная функция), роль дочери (небольшая власть и экспрессивная функция).
В процессе социализации человек интернализует (усваивает) не только воспроизводимые образцы поведения (роли отца, матери, сына или дочери), но и обучается различению между "Ты – Я", "Мы – Не-мы". Условием социализации личности является то, что удовлетворение ее потребностей происходит не просто посредством объектов, а предполагает ценности, нормы и символы, которые усвоены личностью (это то самое "Сверх-Я" З. Фрейда, которое Т. Парсонс определил как различение культуры как объекта потребления и культуры, усвоенной личностью).
По их мнению, имитация не предполагает длительного отношения с "моделью". "Идентификация" для них означает "внутреннее освоение ценностей людьми, т.е. процессом "социального научения".
Следовательно, от успеха социализации зависит, насколько личность, усвоив в культуре ценности, нормы поведения, сумеет реализовать свои потенции в обществе. Не станет в обществе "outsiders". Социализация обеспечивает самовозобновляемость социума, общественной жизни. Неполадки в социализации ведут к конфликту поколений, аномии, социальной девиации.
29. Средний класс и его роль в социальной структуре общества
Принадлежность социальному слою в рабовладельческом, кастовом и сословно-феодальном обществах фиксировалась официально-правовыми либо религиозными нормами. В дореволюционной России каждый человек знал, в каком сословии он состоит. Людей, что называется, приписывали к той или иной страте.
В классовом обществе дело обстоит иначе. Государство не занимается вопросами социального закрепления своих граждан. Единственный контролёр – общественное мнение людей, которое ориентируется на доходы, образ жизни и стандарты поведения.
Первую типологию классов США предложил в 40-е годы ХХ века американский социолог Ллойд Уорнер. Мы выделим только типологию среднего класса:
·верхний средний класс состоял из собственников и профессионалов, которые обладали меньшим материальным достатком по сравнению с выходцами из высшего класса, но зато они активно участвовали в общественной жизни города и проживали в довольно благоустроенных районах;
·нижний средний класс составляли низшие служащие и квалифицированные рабочие.
С тех пор как Л. Уорнер разработал свою концепцию классов, прошло уже более полувека. Сегодня она пополнилась ещё одним слоем:
·средний средний класс представляет самую массовую прослойку развитого индустриального общества. Она включает всех хорошо оплачиваемых служащих, среднеоплачиваемых профессионалов – одним словом, людей интеллигентных профессий, в том числе преподавателей, учителей, менеджеров среднего звена. Это костяк информационного общества и сферы обслуживания.
Современный средний класс выступает историческим преемником так называемого «третьего» или «четвёртого» сословия, которое на заре промышленной революции изнутри взорвало феодально-сословную систему и привело её к гибели. Понятие «средний класс» возникло и стало использоваться в Англии в конце XVΙΙ века для обозначения особой группы собственников и предпринимателей, которые противостояли крупным земледельцам снизу и сельско-городской голытьбе сверху. Постепенно к нему стали причислять всю совокупность слоёв мелких и средних предпринимателей, торговцев, лиц свободных профессий (адвокатов, священников, писателей, художников, учителей, врачей), занимающую промежуточную позицию между крупной буржуазией и лицами наёмного труда.
В настоящее время существует большое количество моделей классовых структур, причём социологи приходят к мнению, что в современном обществе основа этих структур останется неизменной, а меняются лишь отдельные структурных единицы в зависимости от культурных, экономических, структурных и других особенностей каждого общества.
Средние слои в современно российском обществе
Известно, что носителями культурно-исторических генотипов любого этнополитического сообщества и его жизненных сил являются средние слои. Еще Аристотель считал, что государство, в котором преобладают «средние люди», будет иметь наилучший государственный строй.
Эта мысль актуальна и сегодня. Не случайно тема среднего класса − одна из ключевых в идеологии российских реформ. Представители различных общественнополитических направлений объявляли себя выразителями интересов среднего класса, но интерпретировали эту тему по-разному.
Одни стремились перенести в Россию западное понятие эффективного собственника, другим был больше по душе «крепкий хозяин» столыпинского образца, третьи выдвигали на первый план социальную и интеллектуальную самостоятельность, обеспеченную экономической независимостью. Однако практически все сходились и сходятся в том, что «толщина» среднего слоя российского общества и тот облик, который он примет в ходе развернувшихся с начала 90-х годов социально-экономических и политических преобразований, в значительной степени определят дальнейший путь развития нации, общества и государства.
Эволюция советского строя в эпоху «развитого социализма» способствовала формированию социальной структуры квазисословного типа. Эта структура включала в себя как официально признаваемые элементы (рабочий класс, колхозное крестьянство, интеллигенцию), так и не входившие в данный перечень, но, тем не менее, реально существовавшие и игравшие значительную роль социальные группы, среди которых следует назвать постепенно обособлявшуюся от всех партийно-советскую номенклатуру, а также складывавшуюся в системе распределения дефицита нелегальную, теневую буржуазию.
В отличие от сословий «классы» и «прослойки» советского общества не имели какого-то особого публично-правового статуса. По Конституции 1936 года советские граждане пользовались равными правами и имели одинаковые обязанности. Однако на уровне некодифицируемого «фактического» права, включавшего целый комплекс разнопорядковых регулятивных механизмов (подзаконные акты, распоряжения, закрытые постановления, система прикреплений и квот, административные полномочия, создававшие возможность использовать государственную собственность в своих интересах), неравенство реальных прав советского времени было ощутимым фактом, не составлявшим особого секрета.
В квазисословном советском обществе социальный статус определялся не столько формально фиксируемым доходом, сколько неодинаковым доступом к различным благам (привилегиям). Рубль в кармане рядового учителя, врача, мелкого служащего и рубль в кармане номенклатурного сановника или директора торга имел разную покупательную силу. Поэтому сравнение доходов как универсальная, «сквозная» процедура сопоставления социальных статусов была лишена смысла, да и социальная группировка в обществе происходила не по этому принципу.
Правда, уже в 60-70-е годы в Советском Союзе стал складываться некий базовый потребительский стандарт, более или менее характерный для всех социальных групп, занимающих промежуточное положение между «верхами» и «низами». Однако условия выхода на этот стандарт и адекватные этой задаче формы социального поведения сильно различались. И хотя квазисословия советского времени не были совершенно замкнутыми, и в реальной жизни благодаря карьерным продвижениям, а также семейным и личным связям они пересекались, единая общность людей среднего дохода и социального положения в этих условиях вряд ли могла возникнуть.