Представим ряд выводов из этих исследований.
Этничность стала для народов, дающих название республикам, реальным дополнительным социальным ресурсом. Среди татар, якутов, башкир в республиках больше людей, которые считают, что их «положение на работе за последние пять
лет улучшилось» и меньше, чем среди русских, ощущающих, что их «положение ухудшилось». Они реже, чем русские, сталкивались с уменьшением зарплаты или часов работы не по собственному желанию, вынужденным уходом в неоплачиваемый отпуск - Саха (Якутия), Татарстан.
При том, что титульные национальности и русские в республиках примерно одинаково (в сходных условиях города и села) оценивали свое материальное положение, среди татар, якутов и башкир выше доля тех, кто отвечает «все не так плохо и можно жить», и меньше считающих, что «терпеть наше бедственное положение уже невозможно», выше доля людей, относящих себя к условно называемому среднему классу (серединные слои в определении Т.Н. Заславской). В сходных условиях города и села татары, якуты, башкиры чаще, чем русские, считали, что «их собственная жизнь становится лучше» или « в чем-то лучше, в чем-то хуже» и реже, что «становится хуже».
Интересно, что среди русских и титульных национальностей практически одинакова доля тех, кому «уверенность в завтрашнем дне» дает «собственность, капитал», «способность заработать, профессия», но ответ «мой собственный оптимизм» у последних встречается чаще.
Социальное самочувствие национальностей, дающих название республикам, лучше не только в силу изменившегося положения республик. В исследование были включены области с доминирующим русским населением и практически столь же ресурсные, как сравниваемые республики - Оренбургская обл., соседствующая с Башкортостаном и Татарстаном, и Магаданская, соседствующая с Саха (Якутией). И исследование показало, что татары и в Оренбургской области и в Башкортостане (где они не являются «титульной» национальностью) лучше переносят трудности трансформационного времени, оптимистичнее оценивают жизнь, в то время как русские критично оценивают жизнь вне зависимости от региона опроса, а доля отнесших себя к низшему слою здесь даже выше, так же как и тех, кто заявил, что «терпеть наше бедственное положение уже невозможно» (до 40 % в областях и 20-33 % в республиках).
Анализ оценок осуществлялся в разрезе город - село, ибо легко было предположить, что русских больше живет в городах, а у городских и образованных слоев населения всегда запросы выше, и это может влиять на оценки и самочувствие групп. Поэтому данные везде приведены с учетом мнений городских и сельских жителей. Что касается образовательного уровня, то в Татарстане в городах у русских и татар он сейчас практически выровнен, а у горожан в Саха (Якутии) доля специалистов с высшем образованием среди якутов даже выше, чем у русских.
Все это дает основание считать, что более оптимистические оценки у титульных национальностей связаны с общим социальным самочувствием, с их изменившимся статусом в условиях либерализации.
Новую ситуацию этнические группы ощущали через очевидные изменения во властном ресурсе. Если в советское время кадровые назначения в верхних этажах власти жестко регулировались Центром, то теперь открылись новые возможности, которыми титульные этносы сполна воспользовались.
В Госсовете Татарстана свыше 80 % составляют татары (по Всесоюзной переписи 1989 г. татары составляли в республике 48,5 %), преобладают якуты в Ил-Тумене Республики Саха (Якутия) (по оценке они составляют 37 % населения республики), в тувинском Хурале - свыше 80 % тувинцев (в составе населения их 64%). В Татарстане среди глав администраций в конце 1990-х годов из 52 человек 43 были татары, в Саха-Якутии 69 % министров - якуты. А доступ к власти в наше время дает и доступ к собственности.
Властный ресурс - это в значительной мере и символьный ресурс. Не случайно этнические чувства мобилизуются вокруг символьных фигур. М. Шаймиев в глазах татар - лидер, с которым считаются, и не только в Татарстане («Он сможет защитить интересы Татарстана») в глазах русских он - тот, кто сможет не допустить татарского национал-экстремизма. М. Николаев был надеждой якутов, но русские предпочитали именно его, потому что у него были «русские корни».
Каждый раз общие нормы, которые закладываются в доктринальное политическое пространство в республиках и областях, сталкиваются с достаточно специфичной социальной ситуацией взаимодействия этнических общностей. В ходе
нашего исследования были выявлены три модели взаимодействия русских и титульных народов в республиках: догоняющего развития, равностатусного взаимодействия и опережающего развития. Так, если рассматривать ситуацию с социально-профессиональным положением в республиках, то окажется, что первая модель проявляется на примере Башкортостана, где башкиры за последние 10 лет почти «догнали» русских и татар. Вторая модель работает в Татарстане, а третья - в Саха (Якутии).
Сравнивая результаты исследований 1997 г. в Северной Осетии (Алании), Туве в 1994-95 гг. с ситуацией в трех вышеописанных республиках, а также изучая материалы Всесоюзной переписи 1989 г., надо сказать, что далеко не во всех республиках четко прослеживаются названные три типа взаимодействия, и существуют некоторые переходные варианты. Так, в Северной Осетии (Алании) ситуация менялась от первой модели ко второй.
На межэтнические отношения к тому же влияют политические и экономические факторы в стране и в конкретных регионах. Экономические факторы влияют на межэтнические отношения, как минимум по двум основным каналам.
Прежде всего, в условиях депривации, в том числе относительной, работает известная в социологии модель «козла отпущения». Начинают искать виновных и ими, как правило, оказываются «другие», причем не только «лица кавказской
национальности», но и взаимодействующие этнические группы.
Кроме того, обостряется ситуация за счет возрастания значимости «социальных ниш» в этнокультурном разделении труда. Например, в Саха (Якутии) в промышленности русских занято почти вдвое больше, чем якутов, а в образовании, здравоохранении, культуре, управлении, - наоборот, якутов вдвое больше, чем русских.
По концепции «культурного разделения труда» М. Хехтера классовые и этнические факторы взаимно усиливают конфликтность [Hechter, Levi]. И действительно, когда русские, работая в добывающей промышленности, в Советском Союзе получали высокие ставки и жили лучше, это далеко не всегда воспринималось как справедливое вознаграждение якутами, а теперь, когда условия труда и жизни русских ухудшились, а многие добывающие поселки просто прекратили существование, они (русские) воспринимают свое положение как несправедливое и возлагают ответственность не только на свое руководство, но и на якутов, занятых в высших эшелонах управления.
Однако, заметим также, что общие концептуальные схемы в том числе и «культурного разделения труда» далеко не всегда отражают все своеобразие ситуаций. В полевых обследованиях неоднократно приходилось сталкиваться с наложением разных, иногда ровно противоположных ситуаций. На конкретных предприятиях отношения между людьми разных национальностей вполне благоприятные, но межэтнические отношения в целом русские в середине 1990-х годов
оценивали ниже.
В конце 1990-х годов ситуация изменилась. Русские в Саха (Якутии) и Татарстане даже чаще, чем якуты и татары видели изменения в межнациональных отношениях в последние два года в лучшую сторону и реже представляли их как
ухудшающиеся. А ущемление своих прав из-за национальности ощущали не более 10 % в Татарстане, Башкортостане и не более 18 % в Саха (Якутии). Причем, оценки русских, татар, башкир и якутов практически не отличались.
В печати и политических дискуссиях у нас нередко излишне драматизируют состояние межнациональных отношений в стране. Они, конечно, предельно конфликтны в Чечне, Ингушетии, достаточно напряженные в Дагестане, Северной Осетии (Алании), тревожные в Туве (в значительной мере из-за высокой безработицы), но они сложнее в больших мегаполисах с высоким притоком мигрантов. Переносить уровень напряженности с конкретных регионов на всю страну ошибочно и даже вредно. Вредно не только потому, что это задевает чувства нерусских, живущих в нашей стране, но и потому, что стимулирует негативную составляющую консолидации русских. Мы фиксировали ее в республиках. От 1994 г. к 1999 г. вдвое выросла доля русских, считающих, что «все средства хороши для защиты интересов моего народа» (около 30 %), высока доля тех, кто видит в «кавказцах» образ врага.
Этнопсихология – междисциплинарная отрасль знания.