Почти весь XX век страна перманентно живет в условиях реальных и мифологизированных подвигов. Революции и войны, восстановление экономики после военных разрух, изматывающее соревнование с Западом как способ любой ценой утвердиться в качестве передовой державы в мире - все это при соответствующем идеологическом оформлении не оставляло места идее духовного преображения человека не в политически-идеологическом, а в христианском понимании как идее преображения души и возвышения духа на основе евангельских заповедей. Присущий народу идеал православия был практически вытеснен из общественного сознания. Целью жизни стало не преображение естества, а преобразование окружающего материального мира. Слова из песни: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор...» отразили действительное мироощущение масс.
Такая абсолютизация человека хотя и мобилизовала его на свершения, но имела и оборотную сторону. Она полностью «заземляла» его назначение и смысл жизни. Если человек сводит себя, сущность своего бытия полностью к материальности, телесности, то все в жизни становится подчиненным удовлетворению потребностей тела, его желаний, прихотей. Но, как верно заметил видный русский философ XX столетия И.А. Ильин, «похоть плоти» есть нечто неустойчивое и самовольное[17]. Она тянет к погоне за новыми и новыми земными благами: удовольствиями, почетом, богатством и т.п. Перед неизбежной грядущей кончиной смертного тела рассыпаются моральные скрепы поведения, девальвируются вечные ценности. Это в полной мере относится и к семейным отношениям. Высшие задачи и функции семьи понимаются все более упрощенно, материально, даже физиологично, с позиций собственного удобства. Таким образом, налицо смена ценностных ориентиров. Вместо традиционных ценностей приходят новые, менее обременительные. Вместо долга, обязательности предпочтение отдается безответственности, совесть уступает место практицизму, рационализм заменяет сердечность и милосердие, любовь превращается в партнерские отношения полов. Практически речь идет о духовном кризисе человека и общества. Бездуховность размывает в такой же мере и семью.
Непродуманные и неподготовленные социальные эксперименты 80-х-90-х годов стимулировали нарастание разрушительных тенденций в семейных отношениях. Крушение прежних социальных и духовных ценностей стало естественным следствием отмены коммунистической идеологии на государственном уровне. В бывших союзных республиках СССР на место коммунистической идеологии пришла идеология национализма, опирающаяся на традиционные религиозные ценности. В России же возникший идеологический и духовный вакуум в большинстве своем переживается значительно острее. Идеология национализма в ней объективно не могла стать определяющей в процессе преобразований. Политика национального нигилизма, проводившаяся тоталитарным режимом, в первую очередь была направлена на разрушение национального самосознания русского народа под флагом борьбы с великодержавным шовинизмом. Особенно тяжелые потери в этой борьбе понесла православная церковь. Так, с 1917 по 1936 год число священников сократилось с 50.960 до 5.665, дьяконов с 15.210 до 3.100, епископов со 130 до 28[18]. Были закрыты тысячи храмов, верующие подвергались шельмованию и осмеянию со стороны властей. Годы гонений не прошли бесследно. Сегодня это очевидно. Десятилетия антицерковной реакции помешали православию стать центром духовного сплочения нации. Вместе с тем деятельность различных религиозных сект, групп, школ, фондов, миссионеров западных и восточных религий препятствуют консолидации русского народа, возрождению традиционных национальных ценностей, национальной идеи.
Обращает на себя внимание тот факт, что обострение социальных, экономических, политических и других противоречий совпадает по времени с форсированным втягиванием России в систему отношений, свойственных западной цивилизации. Россия и Запад изначально не были изолированы друг от друга, между ними осуществлялись многосторонние связи. В то же время они составляли принципиально различные, в чем-то даже противоположные цивилизации. Эти противоположности детально проанализированы еще во второй половине XIX века выдающимся русским ученым Н.Я. Данилевским[19] и в последующем неоднократно привлекали внимание многих философов, социологов. Западная цивилизация, идейным обоснованием которой стал протестантизм, в основе развития имеет преимущественно материальный прогресс, утилитаристскую мотивацию деятельности. Гонка потребления товаров и услуг делает людей заложниками вещей. Труд, творчество, досуг, семья, любовь - все пропитано рыночными отношениями, все имеет свою цену.
В противоположность Западу цивилизация в России носит преимущественно духовный характер. Идея совершенствования души, преодоление греховной природы тела, постижение высшего смысла земной жизни для русского человека всегда были ближе материального благополучия. Архимандрит Иларион (Троицкий) достаточно глубоко, на наш взгляд, подметил: «Идеал православия есть не прогресс, но преображение. ...Новый завет не знает прогресса в европейском смысле этого слова, в смысле движения вперед в одной и той же плоскости. Новый завет говорит о преображении естества и о движении вследствие этого не вперед, а вверх, к небу, к Богу»[20]. Следовательно, противоречие двух цивилизаций не вызвано частными несовпадениями отдельных сторон жизни. Оно проистекает от разного миропонимания, различных мотивов жизни, систем ценностей. Столкновение двух противоположных идеологий переросло в затяжную борьбу, пронизывающую все сферы жизни. Массовая культура Запада на сознательном и подсознательном уровне переводит отечественную духовную парадигму в примитивный рационализм. Поскольку накопителем духовности, лоном культуры является семья как первичный социокультурный институт, она в первую очередь подверглась тлетворному влиянию современного кризиса. Явления кризисного состояния ее становятся все острее и многомернее. Престиж семьи в ряду социально-ценностных ориентаций опустился до критического уровня.
В условиях высокой разводимости и отсутствия механизма социального регулирования этого процесса феномен разводимости регенерируется детьми, выросшими в распавшихся семьях. В результате дети, выросшие в семье с одним родителем, в основном с матерью, получают семейный опыт разведенных родителей, который затем переносят в свою собственную семейную жизнь, утверждая его как норму. Если в послевоенные годы говорилось о послевоенном поколении, сиротстве и безотцовщине, то сегодня можно смело говорить о поколении детей разведенных родителей. Общее представление о размерах детской беспризорности дают следующие данные. Если в 1996 г. органы внутренних дел вели профилактическую работу со 182,7 тыс. родителей, не исполняющих надлежащим образом родительские обязанности, то в 2006 г. - уже с 276,7 тыс. родителей. Комиссиями по делам несовершеннолетних и защите их прав в 2006 г. были рассмотрены дела 187,6 тыс. родителей, пренебрегающих родительскими обязанностями (в 2008 г. - 183 тыс.). В 2007 г. в центры временной изоляции для несовершеннолетних правонарушителей поступило более 30 тыс. человек (в 2008 г. - 54,7 тыс.), более 266,2 тыс. безнадзорных детей и подростков прошли реабилитацию в специализированных учреждениях органов социальной защиты населения (в 2008 г. - около 167 тыс.). Ежегодно выявляется свыше 100 тыс. детей, оставшихся без попечения родителей[21]. Большинство разводов (30%) в современной семье приходится на ответственный период подростковой социализации детей. Несмотря на то, что развод приобрел массовый характер, существует противоречие между этим фактом и тем, что в обществе не сформированы социальные нормы и стереотипы взаимодействия бывших супругов в нормальном общении и воспитании детей.
В настоящее время предметом анализа стали две позиции, связанные с социальным результатом и последствиями развода. Очевидно, что развод - это не патология семейных отношений, и он может играть положительную роль в случаях, если предотвращает деструктивные процессы между двумя людьми и способствует нормализации самочувствия и самооценки бывших супругов. В конфликтных семьях больше всего страдают дети. Дети в таких семьях чувствуют себя намного хуже и тяжелее переносят стрессовые ситуации, чем дети из разведенных семей. Несчастливые браки отрицательно влияют на эмоциональную жизнь членов семей, поэтому развод можно считать благом для таких браков. С другой стороны, несомненно, что развод наносит вред членам семьи, обществу, психологическая травма от него занимает второе место после утраты умершего близкого родственника, ударяет по имиджу семьи и ее социальной ценности. Разведенные супруги чувствуют себя людьми второго сорта, но гораздо тяжелее переносят развод дети, которые испытывают глубокий психологический дискомфорт. У большинства же детей развод приводит к снижению их самооценки.Наблюдается ухудшение психологического климата и в устойчивых семьях. Резкое увеличение стрессовых ситуаций (отсутствие средств к нормальному существованию, угроза безработицы, неполноценное питание, рост цен на продукты питания, товары, услуги) сказывается в первую очередь на детях. Беспризорность как общественное явление тесно связана с тяжелой экономической ситуацией в стране и обостряющимся демографическим кризисом. Таким образом, социально-экономические преобразования, происходящие в нашей стране, изменили духовный мир личности, ее ценностные ориентиры. Нестабильность, разрушение привычных устоев, социальная дифференциация привели к усилению конфликтности, разобщенности, нередко униженности отдельного человека. Безусловно, в первую очередь это губительно сказалось на подрастающем поколении - наименее приспособленной к жизни и наименее защищенной части общества. В таких условиях создаются опасные предпосылки для формирования отклоняющегося поведения детей, которое имеет многообразие причин возникновения (от генетических до социальных факторов) и многообразие форм проявлений (от незначительных проступков до стойких правонарушений), что, в свою очередь, ведет к деградации общества в целом. Как представляется, именно это можно считать основным последствием разводов.