Таким образом, этика любви к “ближнему” выступает у Ницше системой застоя, сопротивляющейся любому прогрессу в отличии от этики любви к “дальнему”, собственно и являющейся этикой развития и прогресса. Сверхчеловек Ницше, как конечная, но недостижимая цель развития, это абсолютный творец, творец себя и мира.
Франк отмечает также очень важный факт – формально под логику любви к “дальнему” может быть подведено очень многое – власть, деньги, убеждения, всемирное господство и многое другое. При этом “дальняя” цель оправдывает все средства, сострадание уже не является естественным ограничителем – с ним уже научно расправились, и результат несложно предсказать из исторического опыта. “Себя самого я приношу в жертву любви своей и ближнего своего, подобно себе.” ([7].64)
Следовательно, не просто любовь ко всему “дальнему”, но что-то более определенное?
Здесь ключевым понятием опять выступает “ценность”. В качестве “дальних” ценностей не могут выступать ценности “утилитарные”[9], порожденные прежней моралью, то есть те, которые делаются ради и для чего-то, а не из внутренней необходимости, потребности, самоценности.
Но, возвращаясь теперь к определению ценности, как продукта и следствия работы мышления, зададимся вопросом, что же еще может тогда быть дальней целью, кроме ценности чисто внутренней, мыслительной, ценности, как некоего развития мышления (в традиционном звучании – духовной ценности). И, как бы ее не называть – духовной ли ценностью или волей к власти (если определять власть, как способность к созданию и переоценке ценностей), в любом случае это будет ценность, сопровождаемая или следующая из развития мозга, появления в нем новых понятий, моделей, методов, то есть ценность развития человеческого сознания[10].
И ведь, что самое интересное, это как раз та единственная дальняя ценность, для достижения которой не нужно переступать через трупы своих ближних, а лишь через трупы своих убеждений (убеждение по сути ни что иное, как ценность, признаваемая абсолютной). “... чтобы судить о ценном и неценном, нужно, чтобы ты преодолел, превзошел сотню своих убеждений... Независимость от любых убеждений неизбежна для сильного...” ([8].78).
Заключение об относительности мышления имеет огромное культурное значение, причем явно со знаком минус.
Действительно, признание того факта, что моральные и прочие ценности не являются абсолютными, но являются продуктом мышления, угнетающе действуют на общественную мораль. Общество оказывается лишенным простых и ясных ценностей позитивизма или христианской философии, которые оправдывали бы и делали неприкосновенными (для вмешательства рационального сознания) всю подсознательную систему моральных императивов, ведя к ее пересмотру и, как правило, к разрушению. В то же время понятие “призраков” Ницше слишком сложно и абстрактно для “толпы” и не может препятствовать такому разрушению, то есть послужить основой для быстрой замены старой системы ценностей.
Таким образом, последовательное рациональное развитие модели, базирующейся на примате человеческого сознания, относительных (человеческих) ценностей, должно приводить в конечном счете к глобальному кризису общества, о чем неоднократно предупреждал и сам Ницше.
Если задуматься, то такой вывод не удивителен. По сути, он непосредственно следует из модели мозга. Кризис в общественном сознании есть не что иное, как проявление кризиса (перестройки) мышления, являющегося, в свою очередь, следствием развития “рациональных”, “самоосознаваемых” объектов высшей иерархии в мозгу и постепенное расширение сферы их непосредственного влияния на все более глубокие (подсознательные) области, ранее контролируемые лишь с использованием эмоционального (неосознаваемого) механизма.
Подтверждением этой мысли служит и история появления развития новых философских течений (в основном – на Западе, так как в России идея или идеология-заменитель традиционных ценностей до последнего времени присутствовала). Сам набор этих новых философских веяний поразительно похож по структуре на структуру мышления и вызывает наглядную аналогию с распространением некоторой условной границы (рационального мышления) все глубже в область подсознательного с его одновременным осознанием и пересмотром (выносом в область сознательного).
Симптомом же этого процесса являются также общие для многих из этих течений попытки отказа от рационального, позитивного, которые можно рассматривать как попытку мозга сопротивляться навязыванию ему логикой сложных и многомерных (в отличии от эмоциональных) моделей и представлений.
В какой-то степени такого рода тенденции получают некоторое отражение и в цивилизационных подходах, например в “ментальности” у Питирима Сорокина.
Таким образом, налицо имеется как минимум связь внутренних процессов сознания с видимыми и подспудными тенденциями развития в философии, в обществе, что, безусловно, требует привлечения внимания к проблеме “научно-философского” исследования мозга, как объекта мышления.
[1] Не в “химическом” смысле этого термина.
[2] Разумеется, понятие ключевых областей в философии не стоит абсолютизировать – философия права или этика буду существовать, разумеется для любой теории познания.
[3] Конечно, это и другие такого рода допущения могут и должны быть предметом дальнейшего исследования.
[4] Разумеется, для корректности необходимо было бы включить в рассмотрение также “надсистему” – то есть сообщество людей, но это сделало бы тему слишком объемной. Поэтому, будем такое расширение лишь иметь в виду, как возможное дальнейшее развитие данного подхода.
[5] К сожалению, в силу ограниченности объема данной работы она вынужденно имеет фрагментарный характер так как невозможно проведение полной логической цепочки от модели мозга, изложенной ранее, к излагаемым следствиям применения данной модели.
[6] Хотелось бы отметить, что, несмотря на внешнюю схожесть утверждений, данная постановка вопроса не тождественна агностицизму, который оспаривает собственно объективность существования мира.
[7] В философском смысле.
[8] По логике мышления один критерий всегда лучше, чем много – это упрощает работу мозга и установление взаимосвязей.
[9] Даже такая казалось бы безусловно альтруистическая идея, как увеличение “суммы счастья” человечества, представляется с точки зрения Ницше безусловно утилитарной, как, впрочем, и все остальные альтруистические идеи. Нельзя не признать, что некоторый резон в этом есть – Россия в настоящее время уже имеет исторический опыт превращения в жизнь такого рода дальней альтруистической цели.
[10] Естественно, понятие сознание здесь намного шире понятия рационального мышления.
[1]. Карл Ясперс, Ницше и христианство, Московский философский фонд, М., 1992.
[2]. В.Б.Кучевский, Философия нигилизма Фридриха Ницше, М., 1996 г.
[3]. С.Л.Франк, Непостижимое, Сочинения, М., “Правда”, 1990 г., стр. 183-556.
[4]. Ницше Ф., Сочинения в 2-х томах, Т.1, М., 1990.
[5]. Ницше Ф., По ту сторону добра и зла, Сочинения в 2-х томах, Т.2, М., 1990.
[6]. С.Л.Франк, Этика любви к дальнему, Сочинения, М., “Правда”, 1990 г.
[7]. Ницше Ф., Так говорил Заратустра, Сочинения в 2-х томах, Т.2, М., 1990.
[8]. Ницше Ф., Антихристианин, Сумерки богов, М., Политиздат, 1990.