Весь материал, хотя и собранный для специфических целей, которые будут описаны ниже, страдает определенной ограниченностью. Прежде всего отличия в работе кодировщиков. Пусть и в допустимых пределах они тем не менее довольно значительны и могут существенно снизить возможности тщательной проверки гипотез. Надо указать и на сложность в четком разграничении суждений. Когда два суждения имеют противоположную направленность — одно в защиту какой-то конкретной политики, а другое против, никаких проблем нет. Но иногда респонденты предлагают ряд последовательных замечаний, отстаивающих одну и ту же позицию по какому-то вопросу. Представляют ли данные замечания отдельные суждения или же просто уточнения одного и того же суждения? Даже человеку, присутствовавшему на интервью и прослушавшему его целиком, бывает трудно ответить на этот вопрос, а для кодировщика, работающего с несовершенным транскриптом, проблема представляется еще более серьезной. Поэтому, хотя в дальнейшем иногда делаются попытки подсчитать число высказанных индивидом суждений "за" и "против", читателю следует помнить, что мы имеем дело в лучшем случае с приблизительными расчетами.
Еще три — более общие — проблемы измерения также заслуживают внимания. Во-первых, это малая выборка. После отказа респондентов участвовать во второй серии интервью и отсева "не имеющих мнения" (no opinion) оставалось только чуть более сотни полностью заполненных анкет с ретроспективными тестами. Отсюда и вторая проблема. Респонденты, хуже разбирающиеся в политике, гораздо чаще выбывают из исследования. Предвидя это, в пилотажном исследовании увеличили подвыборку менее осведомленных граждан (на основании баллов в тесте политической информированности в крупномасштабном предвыборном обследовании 1986 г.). Но при таких условиях малоинформированные респонденты, прошедшие через три интервью и ответившие на целевые вопросы на обоих этапах пилотажного исследования, являются уже неслучайно отобранной и поэтому нерепрезентативной выборкой политически неосведомленных граждан. В частности, они при прочих равных условиях окажутся, вероятно, более интересующимися вопросами интервью, чем респонденты, получившие такие же баллы по шкале осведомленности, но либо выпавшие из исследования, либо не сумевшие дать ответ на вопросы оба раза. И, наконец, вследствие необычайно короткого промежутка времени между интервью (один месяц), неустойчивость ответов оказалась меньшей, чем обычно.
Все три проблемы снижают возможность статистически зафиксировать и понять неустойчивость ответов — ключевую из анализируемых переменных. Но, несмотря на эти проблемы (а первые две имеют место при любой попытке собрать данные о суждениях по национальной репрезентативной выборке), переменные, характеризующие суждения респондентов в пилотажном исследовании 1987 г., представляют лучшие из известных мне данных. В сущности они являются единственно доступной информацией, позволяющей проверить определенные импликации ВПФ-модели.
Первые логические выводы из ВПФ-модели
Далее я использую аксиомы ВПФ-модели:
A1 — аксиома восприятия. Чем выше уровень когнитивной вовлеченности индивида, тем более вероятно, что он будет воспринимать, т. е. выделять и понимать политические сообщения, связанные с тем или иным вопросом.
A2 — aксиома сопротивления. Люди склонны критически воспринимать аргументы, не согласующиеся с их политическими предрасположенностями, но лишь в той мере, в какой они обладают контекстной информацией, необходимой для понимания отношений между этими аргументами и своими политическими предрасположенностями.
A3 — aксиома доступности. Чем меньше времени прошло с тех пор, как данное представление актуализовалось, обсуждалось или обдумывалось, тем быстрее воспроизводится это и аналогичные представления в памяти, сознании.
A4 — aксиома реакции. Индивиды отвечают на вопросы интервью, обдумывая только те суждения, которые оказываются немедленно доступны их сознанию или мобилизованы в нем.
ВПФ-модель (собственно говоря, она является разновидностью модели обработки информации) представляет собой определенное множество утверждений о том, как граждане получают информацию и превращают ее в аттитьюдные высказывания; последние, таким образом, находятся в фундаментальной зависимости от объема и направленности информации, предоставляемой публике по определенному вопросу.
Понятно, модель невозможно проверить, не сформулировав некоторых допущений об информационной среде, подкрепляющей установки граждан. Я принимаю следующие простые допущения об этой среде: она состоит из стабильных во времени информационных потоков средней интенсивности; информационные потоки одинаково поддерживают как либеральную, так и консервативную позицию по каждому вопросу. Под потоком средней интенсивности имеется в виду такой, который не подразумевает ни важнейших новостей, освещаемых в передовицах (например, о скандале в связи с революцией 1987 г. в Иране или войной в Персидском заливе), ни непонятных и эзотерических историй (дебаты в конгрессе об организационной структуре департамента коммерции и т. п.). По вопросу об эффективности деятельности государственных служб мое предположение заключалось в том, что существовал стабильный, но не чрезмерный поток сообщений, который давал индивиду обоснование в пользу как увеличения государственного сектора (например, истории о детях, живущих в нищете), так и сокращения затрат на государственное обеспечение (сообщения о дефиците федерального бюджета). Временная стабильность информационного потока означает, что интенсивность сообщений разной направленности остается стабильной в течение некоторого периода, предшествующего обследованию (если временная стабильность информационного потока за это время нарушается, изменяются и установки).
Какие выводы о сущности выражаемых гражданами установок можно сделать из ВПФ-модели, допуская, что информационный поток средней интенсивности стабилен и одинаково поддерживает два противоположных видения проблемы? Прежде всего подчеркну фундаментальное утверждение об общности установок людей по большинству вопросов, т. е. о том, что установкам свойственна некоторая амбивалентность. Согласно аксиоме А2, индивиды могут достаточно критически противостоять предъявляемым аргументам, только в той мере, в какой они обладают информацией о том, как указанные аргументы связаны с их предрасположенностями. В сущности большинство американцев не очень хорошо разбирается в политике. Из этих двух положений следует, что граждане скорее всего не обладают высоким уровнем сопротивляемости аргументам, не согласующимся с их ценностями, интересами и прочими предрасположенностями. Другими словами, в информационной среде, где примерно равномерное соотношение сообщений, выражающих противоположные позиции, люди, наверное, будут воспринимать много противоречивых представлений, что может привести к формированию суждений, которые одновременно и за, и против некоторой политики. Это следствие из модели будем называть выводом об амбивалентности — D112.
История с респондентом-учителем, который в разное время высказывался то за, то против увеличения затрат на государственные службы, уже явилась свидетельством того, что вывод об амбивалентности корректен. Теперь мы можем задать другой вопрос: насколько распространен образец внутренне противоречивой установки, встретившийся у колеблющегося учителя? Исследование Хохчайлд [3] об установках американцев по отношению к равенству, основанное на длительном, состоявшем из открытых вопросов интервью с 28 респондентами, наводит на мысль, что такое явление встречается весьма часто. Рассмотрим ее сообщение об установках одного из респондентов по отношению к государственным гарантиям дохода: "Винсент Сартори не может решить, должно или нет государство гарантировать доход, потому что он не может решить, насколько значима для него ценность производительности. Он верит, что богатые в большинстве своем не сами получают свои доходы… и недоволен "обманщиками государства благосостояния", которые отказываются работать… Зажатый между стремлением к равенству и пониманием существующей несправедливости, с одной стороны, и страхом, что гарантированный доход дает преимущества даже бездельникам, с другой, он двойственно относится к политике по отношению к бедным" [3, p. 252]. Один из основных выводов Хохчайлд заключается в том, что большинство личных политических убеждений характеризуется высоким уровнем амбивалентности. Люди с готовностью дают ответы на закрытые вопросы, но когда им предоставляют возможность высказаться, "они не высказывают простых суждений; они темнят, оговариваются, отказываются от своих слов или же просто останавливаются, расстроившись, в нерешительности. Эти проявления неуверенности столь же значимы и интересны, сколь и определенные выражения убежденности" [3, p. 238].
Глубинные интервью — вроде тех, что проводила Хохчайлд, — легко подвергнуть критике, в том числе в связи с вероятностью, что настойчивое зондирование могло заставить некоторых людей сказать то, в чем они в действительности не столь уверены. Поэтому было бы полезно подкрепить результаты, полученные Хохчайлд, данными массовых проверок. Такие проверки (несколькими способами) возможны посредством привлечения материалов пилотажного исследования NES 1987 г. Хотя эти материалы в агрегированном виде не обладают насыщенностью и эмоциональностью результатов глубинных интервью Хохчайлд, они имеют преимущество в том, что основываются на репрезентативной национальной выборке и собраны с применением стандартных, нереактивных и относительно неагрессивных техник тестирования. Вероятно, самой прямой проверкой существования амбивалентности был бы простой подсчет числа взаимосвязанных противоречащих замечаний респондентов. Если, к примеру, респондент, отвечая на открытые вопросы, представляет два довода в пользу повышения уровня затрат на государственные службы и два, которыми выражается стремление снизить их, то показатель, характеризующий конфликтность его представлений, равен 2. Если респондент высказывает три (или более) суждения, защищающих одну позицию, и два — другую, то показатель конфликтности представлений также равен двум. Любой показатель конфликтности выше нуля означает, что индивид в некоторой степени испытывает внутренний конфликт по определенному вопросу. Можно также подсчитать количество раз, когда люди спонтанно выражают амбивалентность или неуверенность в определении своей позиции. Человек здесь колеблется между двумя противоположными доводами. Кодировщиков предупредили о возможности такого конфликта и создали для его фиксирования следующий специальный кодификатор: "Отмечать показатели амбивалентности, конфликта (например, “Я вижу преимущества обеих позиций”, “Это сложный вопрос”, “Это зависит…”, “Обе точки зрения обоснованны”)".