Здоровое правосознание воспринимает политику как солидарную деятельность для достижения общего блага, но не в том смысле, что каждому достаётся одинаковое количество благ. Понятие блага у Ильина чётко распадается на общее и индивидуально-дискретное. Последнее можно выразить древней формулой – каждому своё. Люди от рождения неравны по своим способностям, поэтому неодинаковое пользование благами земли только справедливо, хотя конкретно-исторические формы такого пользования могут быть временно несправедливыми по отношению к индивидам или целым группам. Но это не отменяет главного правила – блага, которыми человек пользуется индивидуально, должны индивидуально же и добываться. К общему же достоянию всех людей относится только то, чем они могут пользоваться лишь сообща и никогда по отдельности; то, «что или сразу у всех будет, или чего сразу у всех не будет» [viii].
К таким общим благам относятся независимость страны, разумный правопорядок, безопасность граждан, свобода духовной самореализации, т.е. всё то, что можно выразить понятием «поддержание и осуществление всех естественных прав всех граждан». Общность этих целей для всех, их недостижимость в индивидуальном порядке и делают государство «орудием братства и солидарности», а «государственный интерес» – слагающимся «из всех духовно-правых интересов всех граждан» [ix] (т.е. наряду с правыми могут быть и неправые интересы, против реализации которых государство должно бороться). Правильно построенное государство стоит на пути осуществления всех частных, классовых и групповых интересов, если они не соответствуют интересам целого, т.е. государства, понимаемого не как учреждение, стоящее над гражданами, а как союз самих граждан (нация).
Вопреки политическому релятивизму, отвергающему универсальные ценности, лежащие в основании государства, последнее строится «не по принципу корысти, а по принципу правоты и не по принципу конфликта, а по принципу солидарности» [x]. Политический релятивизм, господствующий над сознанием современного человека, ставит знак равенства между любыми действиями, предпринимаемыми в политической сфере. Между тем, здоровое политическое сознание с древних времён отрицало такое отождествление. Оно обращало внимание на побудительные мотивы и цели, дифференцировало политические действия по их альтруистической или эгоистической направленности, давало им моральную оценку. Вообще, у Ильина понятие политического релятивизма сродни политическому аморализму или макиавеллизму, но последний выступает как частный крайний случай первого, хотя всё это явления одного порядка.
«Политическая деятельность есть солидарная деятельность во имя общей цели» [xi]. Понимание такой солидарности, равно как и предметности, а не абстрактности общей цели, проистекает из глубины той духовной однородности, на которой покоится единство государственного союза. Политика, следовательно, в подлинном, высшем значение этого слова есть действенный и волевой патриотизм. «Политика вне патриотизма – беспредметна, нелепа и гибельна; патриотизм вне государства – нежизнен, немощен и бесформен». Государство в такой трактовке приобретает черты «положительно-правовой формы родины», а истинным содержанием политики становится отечество [xii].
Политика по своей природе вовсе не есть то, на что направлены современные «политические технологии». Это не самодовлеющая борьба за власть, не сочетание низких приёмов, подстрекательств, интриг, давления толпы, обмана и сделки. Политика имеет своими целями «властно внушаемую солидаризацию народа, авторитетное воспитание автономного правосознания, созидание национального будущего через эксплуатацию национального прошлого, собранного в национальном настоящем» [xiii].
Цель государства, в силу своей возвышенности, доступна пониманию далеко не каждого. Поэтому способными к политической деятельности оказываются только те, кто способен на практике воплощать такое понимание. Высота государственной цели требует отбора к власти действительно лучших людей. Политика в своём осуществлении аристократична. Власть вообще всегда осуществляется меньшинством (Ильин не любил использовать иностранное слово «элита», уже введённое к тому времени в широкое употребление). «Вся задача в том, чтобы это меньшинство всегда выделялось верно и обеспеченно» [xiv].
С этой точки зрения любой государственный строй ценен лишь постольку, поскольку он обеспечивает отбор к власти лучших людей. Этим критерием определяется отношение Ильина к демократии. Он не принимает или отвергает демократию как таковую. «Демократия ценна и допустима лишь постольку, поскольку она создаёт аристократическое осуществление государственной цели, т.е. служит общему делу власти, права и духа. Демократия не есть ни высшая цель, ни самостоятельная цель; она есть лишь способ выделения немногих лучших к власти и притом один из способов. В качестве способа аристократизации власти она и подлежит решающей оценке; в этом её испытание и отсюда её приговор. И если этот приговор отрицательный, то государство или обратится к другим способам, или погибнет» [xv].
Большинство современных политологов, даже самого либерального толка, согласятся с Ильиным по вопросу о том, что демократия в современных условиях есть именно способ отбора немногих к власти. Но у Ильина самое важное место занимают качественные критерии такого отбора. Политик должен удовлетворять определённому этическому цензу. Он должен понимать задачи государства и нужды нации и уметь воплощать их в деле. Учение Ильина об аристократической природе любой власти даёт в руки политологов неплохой, но пока ещё практически не используемый методологический инструмент для изучения и критериальной оценки политических режимов. У самого же Илльина мы тоже не найдём подобных прикладных исследований.
Государственная власть, как и правосознание, имеет свои аксиомы, пренебрежение хотя бы одной из которых ведёт к деградации и распаду государства. Первая аксиома устанавливает, что власть не может принадлежать никому помимо правового полномочия. Вторая утверждает, что власть в пределах каждого политического союза должна быть едина. Это не отрицает возможности федеративного государства. Это означает лишь то, что на одном государственном пространстве не должно существовать взаимоисключающих правовых норм по одному предмету. Единство власти следует понимать «в смысле единого организованного воленаправления, выражающегося в единстве обретаемого и осуществляемого права» [xvi]. Третья аксиома власти гласит, что власть должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими известному цензу. Четвёртая аксиома говорит, что политическая программа может включать в себя лишь те меры, которые преследуют общий интерес, а пятая добавляет к этому, что эти меры могут быть только осуществимыми, и власть не должна провозглашать утопических задач. Наконец, шестая аксиома утверждает связанность власти принципом «распределяющей справедливости», но власть вправе и обязана отступать от этой справедливости в отношении отдельных лиц и групп «тогда и только тогда, когда этого требует поддержание национально-духовного и государственного бытия народа» [xvii].
Если последнюю, самую сложную аксиому пояснить на примере, это означает, что в условиях вооружённых мятежей, заговоров с целью захвата власти или нарушения целостности государства власть может и должна защищать целое в ущерб частному, не останавливаясь перед лишением конкретно невиновных лиц отдельных прав, не останавливаясь перед депортацией мятежных или некомплиментарных этносов, введением режима раздельного проживания (сегрегации) и т.п. ХХ век даёт множество подобных случаев даже в странах, считающихся образцом соблюдения гражанских прав и свобод.
«Государство по своей основной идее есть духовный союз людей, обладающих зрелым правосознанием и властно утверждающих естественное право в братском, солидарном сотрудничестве» [xviii]. О государстве как о корпорации по своему существу Ильин писал ещё до революции. В цитированной только что работе «О сущности правосознания» он оговаривается, что такова лишь идея государства. Между нею и её историческим осуществлением лежит известная дистанция. Она может то сокращаться, то увеличиваться, но останется всегда. Историческое противоречие между идеей и практикой государства заключается в том, что в идеале государство есть корпорация, а на деле оно строится как учреждение. Государство-корпорация предполагает такую степень развития правосознания у каждого гражданина, что в реальности оно не представляется достижимым ни в каком отдалённом будущем. Всегда будут люди, по отношению к которым государство неизбежно будет строиться по принципу властной опеки: несовершеннолетние, душевнобольные и т.д. Но и среди нормальных, физически и нравственно здоровых граждан обязательно будут сохраняться естественные различия, предопределяющие неодинаковость правовой зрелости.
Массы людей должны быть вовлекаемы в политическую жизнь по мере развития у них правосознания. Но всё равно, характер и высота идеальных государственных задач показывают, что «власть фактически не может и не должна осуществляться всем народом сообща или в одинаковой степени» [xix]. Меж тем, именно на априорном предположении о готовности всех людей к такому корпоративному самоуправлению и построена современная демократия, которая, в силу формального применения корпоративного механизма в пределах всего государства, даёт в политике самые вопиющие искажения высокой государственной цели.