Теория личности Мида переходит в логику развития формирования идентичности, действительную как для вида, так и для индивида. Центральными видами являются виды детской игры, обозначаемые понятиями Play и Game. Play — это игровое взаимодействие ребенка с воображаемым партнером, причем ребенок исполняет обе роли. В этой форме игры вырабатывается способность мысленного представления поведения: поведение другого представляется непосредственно и дополняется собственным соответствующим поведением. Ребенок достигает этой стадии, если он способен к взаимодействию с любыми отдельными лицами и к восприятию перспективы другого лица; если, таким образом, принимается во внимание уже не только более высокое по положению с точки зрения побуждения лицо. К этой стадии развития примыкает способность к Game, к участию в групповых играх. Для этого оказывается уже недостаточной антиципация поведения отдельного партнера; теперь поведение всех прочих партнеров должно стать ориентиром деятельности. Эти другие представляют собой отнюдь не разрозненные и не зависящие друг от друга части, но являются носителями функций в целенаправленных группах с определенным разделением труда. Действующее лицо должно ориентироваться на некую цель, общую для всех действующих лиц. Эту цель Мид, исходя из психических основ, называет «генерализованным другим». В данном примере поведенческие ожидания этого «генерализованного другого» представляют собой правила игры, а вообще говоря, нормы и ценности определенной группы. Конечно, ориентация на некоего определенного «генерализованного другого» вновь создает то же ограничение, что и ориентация на определенного, конкретного другого на новой ступени. Связанная с этим проблема ориентации на все более широкого «генерализованного другого», как мы покажем ниже, становится руководящей идеей этики Мида.
Мид не ставит свою модель развития в систематическую взаимосвязь с мотивационным развитием. Этот пробел в его теоретических разработках нередко служил поводом для упрека его в когнитивистской и даже рационалистской ограниченности. Однако этот упрек несправедлив. Ведь и без того представляется невероятным, чтобы мысль, исходящая явно не от познавательных связей, но из места организма в окружающей среде, ограничивалась бы одним лишь когнитивным аспектом. Фактически у Мида была разработана концепция, весьма близкая психоаналитической антропологии. Он берет естественные агрессивные и солидарные импульсы, которые, однако, сами по себе дают лишь материал для мотивов: внутренне воспринятый коллективизм контролирует их и задает им соответствующие формы проявления [22]. Все инстинктивные импульсы у человека являются редуцированными и поддаются торможению; лишь через интерпретацию и опыт входят они в структуру побуждений. Правда, у Мида нет четкого Критического анализа применения концепции инстинктов к человеку.
Инструментальная деятельность; деятельность и практика
Если рассматривать опубликованные в книге «Дух, идентичность и общество» лекции по введению в социальную психологию, а также большую серию статей периода 1908—1912 гг., в которых были разработаны основные идеи, в качестве ответа на вопрос о том, каким образом оказывается возможной кооперация индивидов и индивидуализация, то надо признать, что менее известное собрание неопубликованных при жизни рукописей Мида — «Философия поступка» — является, по существу, еще более фундаментальным. Здесь Мид, как и ранее во многих статьях [26; 14], Задается вопросом, как же становится возможной сама инструментальная деятельность. В частности, Мида интересует возникновение важной предпосылки целенаправленной манипуляции с предметами, т. е. речь идет о конституции перманентных объектов. Мид разрабатывает теорию обусловленности конституции «физического объекта» в способности принять на себя роль связать теоретически социализацию развития коммуникативных и инструментальных способностей.
Мид берет за основу четырехфазную модель деятельности. В соответствии с этим деятельность состоит из стадий: импульс к действию, восприятие, манипуляция и завершение деятельности, приводящее к удовлетворению потребности. В этой связи необходимо выделить характерную для человека третью фазу — фазу манипуляции. Ее промежуточное включение и относительная самостоятельность выражают для Мида редуцированность инстинктов у человека и служат связующим звеном в процессе возникновения мышления. У животных опыт контактов полностью интегрирован в действия, направленные на удовлетворение потребностей; даже у обезьян функция протягивания руки все еще более направлена на то, чтобы ощупать предмет; только у человека рука развивается в качестве органа, который специализирован на манипуляционных действиях, связанных с конкретной потребностью. Тем самым рука и язык являются для Мида двумя истоками процесса становления человека. Наряду с обусловленной освобождением руки дифференциацией и накапливанием контактного опыта человек обладает рядом дистанционных рецепторов (как, например, глаза и уши), а также мозгом в качестве внутреннего аппарата. Если впечатления, получаемые через дистанционные органы чувств, поначалу вызывают реакции, выражающиеся в движениях тела, то замедление реакций вследствие удаления воспринятого объекта и самостоятельность сферы контактного опыта обеспечивают возможность взаимозависимости: глаза и руки контролируют друг друга, они кооперируются. Сознательное восприятие и конституция объектов, по утверждению Мида, имеют место там, где результаты деятельности дистанционных органов чувств сознательно соотносятся с контактным опытом. Но это, как отмечает далее Мид, оказывается возможным лишь в том случае, если сначала будет выработана способность к принятию соответствующей роли и эта способность сможет переноситься не на социальные объекты. Как следует это понимать?
Предмет воспринимается в качестве предмета только тогда, когда мы противопоставляем ему нечто внутреннее, что оказывает на нас давление, как только мы его касаемся. Это внутреннее, что может оказывать давление, никогда не может быть постигнуто путем разложения на составные части, ибо такое разложение приводит к появлению все новых и новых поверхностей. Необходимо все время делать какие-то допущения. Так, я допускаю по схеме давления и противодавления, которую я постигаю в процессе-самовосприятия некоего оказываемого мною на меня же самого давления, например, при игре обеими руками. Этот опыт я могу перенести на предметы, представляя в себе некое равное моему давление, однако направленное в противоположном направлении, как исходящее от объекта. Мид называет это принятием на себя роли предмета. Если мне удается это также мысленно представить (антиципировать), то я смогу контролируемо обращаться с предметами и в процессе манипуляций накопить опыт. С учетом кооперации глаз и рук это означает, что уже дистанционные органы чувств в организме могут вызывать и действительно вызывают соответствующую манипуляции реакцию ощущения сопротивления. Удаленный объект воспринимается в этом случае как антиципированное контактное значение: мы видим в предмете какую-то тяжесть, твердость, теплоту.
Правда, именно в установленной Мидом взаимосвязи как раз и нельзя выделить в качестве первичного сознательное самовосприятие осуществляемого мною на меня же самого давления. Речь идет о самовосприятии, аналогичном восприятию произведенного мною самим звука. Для того чтобы оно могло быть перенесено на объекты и антиципировано в качестве противодавления, необходимо — по аргументации Мида — уже иметь в наличии приобретенную основную форму способности к принятию на себя соответствующей роли. Только опыт взаимодействия позволяет представить мне противостоящий мне объект как действующий (оказывающий давление). Если это так, то тогда социальный опыт является предпосылкой того, чтобы хаос чувственных восприятий мог синтезироваться в «предметы». Тем самым Мид также объясняет, почему первоначально, т. е. в младенческом сознании, равно как и в сознании представителей примитивных культур, все предметы воспринимаются как одушевленные партнеры по схеме взаимодействия и только впоследствии происходит отделение социального от физического. Конституция перманентных объектов в свою очередь является предпосылкой для того, чтобы организм отграничивался от других объектов и формировался саморефлексивно в качестве единого тела. Идентичность «Я» формируется, таким образом, в ходе единого процесса одновременно с формированием предметов для действующего субъекта.