Наблюдаемое возрождение национального самосознания, а также локальных солидарностей можно интерпретировать в рамках мобилизационного подхода [6], в соответствии с которым национальная идентичность, обладающая большим солидаристическим потенциалом, усиливается, в то время как другие мобилизационные модели, связанные с политикой и властью, ослабевают. Некоторый "всплеск" роста российско-гражданской идентификации зафиксирован в ноябре 1993 года, когда заметно увеличилась ее мобилизационно-символическая роль. В последнем опросе позиции категории "мы — россияне" укрепились. Изменениям оказались подвержены и идентификации с группами, выделенными по поведенческим стратегиям. Баланс "интерналов" и "экстерналов", будучи в основном в пользу тех, "кто не ждет манны небесной", для различных групп населения со временем менялся. Однако большинство проявляют устойчивую солидарность с теми, кто "не любит высовываться", предпочитая "жить как все".
Один из основных элементов нормативной базы недавнего советского общества заключался в соблюдении принципа похожести, который был освящен государственной программой "построения общества социальной однородности". Метафорой бытия советского человека многие исследователи считают его универсальную "простоту". Это и ориентации на массовое усреднение, и отвержение элитарности, и привычка довольствоваться малыми радостями. Феномен "простого" советского человека рассматривали Ю.А. Левада и соавторы [7]. Результаты исследования, когда почти 2 тысячи респондентов попросили ответить на вопрос "Кто я?", показали, что люди отвечали: "я — обычный человек, средний человек, скромная, обыкновенная, как все, стараюсь не выделяться, средних способностей, я — добрый, средний во всех отношениях".
Согласно нашим данным, начиная с 1994 года, наметилась тенденция увеличения доли тех, кто придерживается принципа "жить как все, не высовываться" — с 56% до 68% в 1998 году. При этом не установлено значимых различий по статусу: среди руководителей и специалистов ориентация на упомянутый принцип распространена так же, как и среди тех, кто занимает более низкие ступени на стратификационной лестнице. Невысокую приверженность данной установке демонстрируют предприниматели, но минимально приемлема подобная стратегия жизни для молодых.
Устойчивость идентификации по принципу "я — простой, я — как все", будучи глубоко "народной" (общинной), в советское время (вероятно, и ранее), имела двойную функцию: публичную — позитивную и приватную — негативную. В частной жизни "серость" и пассивность все же не одобряются, приветствуются настойчивость, оригинальность, способности. Можно было быть лучшим печником в округе или стахановцем, и это являлось предметом гордости человека и его семьи. Вместе с тем моральный кодекс предписывал не слишком выделяться, по крайней мере, не кичиться "особостью" и достижениями. Такая амбивалетность связана с "принципиальной невозможностью осуществления всего набора нормативных установок "советского человека", двойным стандартом сознания [7]. Отсюда двойной стандарт идентификаций — для себя и для других, напоминающих ролевое расщепление (по И. Гоффману), проявляющееся в массовых масштабах.
В прошлом принятие идеологизированных норм (включая идентичность "мы — советский народ") и соответствующих ролей было необходимым условием для реализации приватных ценностей. Сейчас "ролевое расщепление" происходит уже по иной причине — из-за отсутствия универсальных регулирующих норм. Как замечает Ю.А. Левада, на фоне идеологического и ценностного вакуума, разочарования в реформах, недоверия властям усиливается противопоставление критериев "для себя и для другого", возрождается механизм "лукавого двоемыслия", прежде всего обращенный к государству [7]. Распространение конформных стратегий, похоже, также является неким индикатором "двойной жизни". Примером тому может служить уклонение от уплаты налогов, называемое в народе "видом спорта". То, что происходит в настоящее время, во многом напоминает радикальные перемены в России после октябрьского переворота, когда модернизация общества сталкивалась с нормами и ценностями традиционной культуры. Как и в тот, послереволюционный период, наши современники возлагают "надежды не столько на обещания новой власти, сколько на то, что она не затронет основ его повседневного существования" [1].
Повседневность доминирует в интересах обычных людей. Стремление сохранить привычный ход вещей — кредо массового человека в кризисное время. Реализация этого стремления осуществляется разными стратегиями. Выявленная нами динамика идентификаций может служить своеобразным индикатором социального самочувствия. Реформирование общества сопровождается колебаниями идентификационных ощущений и рефлексий. Первые признаки стабилизации побуждают людей адаптироваться к новой социальной реальности, при этом социально-групповые идентификации усиливаются. Пик социально-политического кризиса в 1993 году вызвал сильнейшую аномию и отчуждение буквально от всех социо-групповых образований, в первую очередь чувство утраты коллективных солидарностей. Угроза дестабилизации подрывает желание солидаризироваться в принципе, приводит к "эффекту улитки".
Рассмотрим отдельные периоды изменений идентификационных побуждений.
1. Май 1992 — декабрь 1992 года. Этот период характеризуется относительной устойчивостью идентификаций. Интерес к политической сфере, апогей которого наблюдался в 1989-1990 годы, ослабевает. Наблюдается некоторое усиление чувства близости с людьми, индифферентными к политике, а также с теми, кто живет по принципу "как повезет".
2. Декабрь 1992 — март, июнь 1993 года. Общий спад идентификационных побуждений. Все выделенные группы имеют минимальные за все семь лет исследований процентные значения позитивной идентификации и максимальные — негативной (табл. 3).
Таблица 3
Динамика изменений позитивных и негативных идентификаций, %
| Позитивная идентификация | Негативная идентификация | |||||
| декабрь 1992 | март 1993 | июнь 1993 | декабрь 1992 | март 1993 | июнь 1993 | |
| Объекты идентификации с семьей, близкими, друзьями | 76 | 74 | 72 | 1 | 4 | 2 |
| людьми того же поколения, возраста | 85 | 77 | 82 | 3 | 7 | 7 |
| товарищами по работе, учебе | 83 | 77 | 82 | 3 | 7 | 6 |
| людьми той же профессии, рода занятий | 82 | 71 | 76 | 4 | 8 | 10 |
| людьми той же национальности | 76 | 74 | 72 | 5 | 7 | 11 |
| теми, кто живет в том же городе, поселке | 75 | 71 | 76 | 6 | 10 | 8 |
| теми, кто разделяет такие же взгляды на жизнь | 79 | 71 | 77 | 4 | 8 | 9 |
| россиянами | 71 | 66 | 67 | 6 | 9 | 12 |
| людьми того же достатка | 71 | 65 | 66 | 7 | 10 | 13 |
| теми, кто не утратил веры в будущее | 68 | 61 | 63 | 8 | 13 | 15 |
| теми, кто не ждет "манны небесной", а сам делает свою судьбу | 68 | 59 | 60 | 10 | 16 | 17 |
| теми, кто близок по политическим взглядам, позициям | 59 | 52 | 52 | 12 | 18 | 19 |
| теми, кто не любит "высовываться", предпочитая жить как все | 59 | 55 | 53 | 17 | 18 | 22 |
| теми, кто не интересуется политикой | 69 | 51 | 49 | 14 | 20 | 25 |
| теми, кто уверен, что от его действий ничего не зависит, главное — как повезет | 59 | 55 | 49 | 13 | 16 | 26 |
Как известно, этот период был отмечен сильнейшими инфляционными скачками, снижением уровня реальных доходов населения, открытым противостоянием президентской и парламентской ветвей власти. Резко упало доверие граждан к большинству общественных институтов, людей охватило чувство незащищенности, которое зачастую сопровождалось депрессивными состояниями. Пробуксовка реформ подорвала веру в новое руководство, его способность обеспечить ожидания населения. На обыденном уровне это означало неясность перспектив, нестабильность.
3. Ноябрь 1993 — июнь 1994 года. Восстановление идентификационных побуждений. В октябре 1993 года у россиян появилась надежда на стабилизацию. Начинает формироваться новое политическое и социальное пространство. Интересы большинства все больше концентрируются в области повседневных забот, люди постепенно адаптируются к складывающейся ситуации, несмотря на то, что она пока еще не очень прозрачна. Это выражается, в частности, в доверии к новым финансовым структурам (банкам, инвестиционным фондам, АО и т.п.). Октябрьские события стимулировали "всплеск" гражданского самосознания, и в ноябре 1993 года доля тех, кто воспринимал себя как гражданина России, оказалась максимальной (77%). Как отмечает Н.Ф. Наумова, наступил перелом в сознании, за которым следует активизация адаптационных процессов. Более того, во второй половине 1993 года устоялось восприятие происходящего в России исторического сдвига как неуправляемого и необратимого природного процесса [8]. В результате меняются поведенческие стратегии. Так, если к декабрю 1992 года увеличилась доля респондентов, руководствующихся принципом "главное — как повезет", то к июню 1993 года разделявших этот принцип становится меньше, а отвергавших — вдвое больше. На везение не рассчитывает уже каждый четвертый по сравнению с каждым восьмым в предыдущем замере. Но уже к июню 1994 года у людей опять создается впечатление, что можно без особых усилий достичь успеха. Начался настоящий бум — денежные вклады в коммерческие банки, в "пирамидальные" АО, приобретение акций и т.д. Для многих выигрыш без затрат ("на халяву") становится основным жизненным принципом. Произошли некоторые сдвиги и в ориентациях на тех, кто верит в будущее, и сам вершит свою судьбу. К лету 1993 года респондентов, не идентифицирующих себя с таковыми, стало почти вдвое больше по сравнению с предыдущим годом, потом их доля уменьшилась, а к ноябрю 1994 года снова вернулась на прежний уровень.