Согласно Рикёру, потребности, желания, привычки человека приобретают подлинный смысл только по отношению к воле, которую они вызывают, мотивируют; воля же завершает их смысл, она детерминирует их своим выбором.
При разработке методологии феноменологической онтологии Рикёр опирается на психоаналитический метод истолкования, выделяя в нем следующие моменты. Во-первых, психоанализ идет к онтологии путем критики сознания: "интерпретации снов, фантазмов, мифов, символов, какие предлагает психоанализ, суть своего рода оспаривание претензий сознания быть источником смысла"; психоанализ говорит об "утраченных объектах, которые надлежит отыскать символически", что, по мысли Рикёра, является условием для создания герменевтики, освобожденной от предрассудков Ego, где проблематика рефлексии преодолевается в проблематике существования[7].
И второе, на что обращает внимание Рикёр, осмысливая психоаналитическую методологию: только в интерпретации и при ее помощи возможно движение к онтологии. При анализе движения сознания вперед ("профетии сознания"), когда каждый образ находит свой смысл не в том, что ему предшествует, а в том, что последует за ним, Рикёр использует "прогрессивный" метод: сознание извлекается из самого себя и устремляется вперед, к смыслу, источник которого находится впереди субъекта.
Для Рикёра слово, изречение очевидно обладают символической функцией. При этом он четко отличает философию языка от науки о языке. Основу этого отличия он видит в том, что науку о языке интересует замкнутая система знаков, философия же языка "прорывает" эту замкнутость в направлении бытия и исследует феномен языка как элемент обмена между структурой и событием; ведущая роль в этом обмене принадлежит живому слову.
Впервые, считает Рикёр, философская проблема языка была поставлена Гусслерлем как некий парадокс языка: язык есть вторичное выражение понимания реальности, но только в языке его зависимость от того, что ему предшествует, может быть выговорена. Особую заслугу Гуссерля Рикёр видит в том, что он обосновал символическую функцию языка.
Так язык указывает на возможность символической функции и определяет логику герменевтики как логику двойного смысла. Семантически символ образован таким образом, что он дает смысл при помощи смысла, в нем изначальный, буквальный, иногда физический смысл отсылает к смыслу иносказательному, экзистенциальному, духовному. Таким образом, символ зовет к интерпретации и к говорению.
Метафора наиболее очевидно демонстрирует символическую функцию языка: когда язык пользуется метафорой, буквальный смысл отступает перед метафорическим смыслом, однако тем самым усиливается соотнесенность слова с реальностью и углубляется эвристическая деятельность субъекта. В метафорическом выражении, нарушающем семантическую правильность фразы и несовместимым с ее буквальным прочтением, Рикёр обнаруживает осуществление человеческой способности к творчеству.
Начатое Рикёром в 80-е годы осмысление повествовательной функции культуры и предпринимаемые в связи с этим попытки соединить феноменологию с лингвистическим анализом, герменевтику - с аналитической философией позволяют мыслителю перейти от анализа фрагментов культуры, запечатленных в слове или фразе, к анализу текстов культуры, в конечном итоге - к бытию культуры как исторической целостности.
3. Герменевтическая философия К.О. Апеля. Трансцедентально-герменевтическое понятие языка
Немецкий философ К.-О. Апель выступает своеобразным посредником между двумя традициями: его работы в равной мере принимают и аналитики, и герменевтики. Тесное взаимодействие, возникшее в последние годы между герменевтикой и философским анализом служит примером нарастания интегративных тенденций в западной философии, преодоления существовавших в ней ранее барьеров (в том числе и национальных)[8]. Он окончил Гётевский университет (Франкфурт-на-Майне), где в 1972 стал профессором философии. Ученик Э. Ротхакера; испытал влияние концепций Пирса, Хайдеггера, Витгенштейна, Гадамера, Дж. Остина, Хабермаса, Дж. Серля. Основные сочинения:
· "Идея языка в традиции гуманизма от Данте до Вико" (1963),
· "Трансформация философии" (1973),
· "Идея трансцендентальной грамматики" (1974),
· "Идейная эволюция Ч.С. Пирса: Введение в американский прагматизм" (1975),
· "Теория языка и трансцендентальная грамматика в свете вопроса этических норм" (1976) и др.
Согласно Апелю, нормы коммуникативного сообщества являются основой морального поведения и наук об обществе. Отказываясь от поиска метафизических оснований этики, Апель предлагает исходить из реально действующих в повседневной жизни правил. Стремясь доказать универсальность последних, утверждает, что этическая рациональность лежит в основе всех др. форм рациональности: каузальной (наука), технологической (целенаправленное действие), герменевтической (понимание). Опора на коммуникативную «этику дискурса» позволяет, согласно Апелю, преодолеть ложное противопоставление наук о природе и наук о духе, рационализма и иррационализма.
Фундаментальной основой философии Апеля является презумпция «лингвистического поворота» в философии, ориентирующего философское исследование на анализ языка как исходной реальности человеческого бытия По определению Апеля, «философия сегодня сталкивается с проблематикой языка как основополагающей проблематикой научного образования понятий и теорий и своих собственных высказываний, а это значит – осмысленного и интерсубъективно значимого выражения познания вообще[9]». Философия, таким образом, не является более ни моделированием бытия, сущего или природы, т.е. онтологией, ни рефлексией над сознанием или разумом, т.е. гносеологией, становясь отныне реакцией на значение или смысл языковых выражений.
В качестве основных лейтмотивов современной философии Апель выделяет следующие:
· первый лейтмотив обусловлен ориентацией на форму языка,
· второй – «интуицией контекстуальности предпонимания феноменов, контекстуальности, в свою очередь обусловленной среди прочего также и языком: ведь он позволяет оценить то искусственное и случайное, что оказывает влияние на исторически обусловленную подоснову жизненных миров».
Согласно Апелю, названные лейтмотивы задают в современной философии языка новую традицию, которая по своей природе является одновременно и постметафизической, и постфеноменологической: «оба эти лейтмотива почти полностью дискредитировали в наши дни гуссерлианскую претензию на обоснование философии в качестве строгой и беспредпосылочной науки, апеллировавшую к аподиктической очевидности усмотрения категорий или интуитивного постижения сущностей»[10]
Согласно апелевской рефлексии, разрешение сложившейся в современной философии языка ситуации может быть определено как конституирование «трансцендентальной семиотики, которая в качестве трансцендентальной прагматики языка преодолевает недостатки семантического анализа языка, благодаря чему она и включает в себя феноменологическую очевидность»[11].
Стремясь избежать парадигмальных крайностей субстанциальности онтологизма и внесубстанциальности аналитической философии, Апель строит «трансцендентально-герменевтическую» концепцию языка, основывая ее, с одной стороны, на признании того, что «язык является трансцендентальной величиной», а с другой – фиксируя своего рода виртуальность его статуса как «условия возможности диалогического взаимопонимания и понимания самого себя»[12].
В свете этой установки Апель анализирует роль языка не только в герменевтических процедурах понятийного мышления, предметного познания и осмысленного действия, протекающих в рамках субъект-объектного отношения, но – в первую очередь – в контексте субъект-субъектных отношений. Эти отношения трактуются Апелем как интерсубъективная коммуникация, которая в принципе не может быть сведена к языковой передаче информации, но является одновременно процессом достижения согласия.
Более того, коммуникация мыслится как основанная на предпонимании, условием возможности которого является «языковой консенсус», т.е. «согласованное понимание смысла в неограниченном коммуникативном сообществе». Апель, таким образом, дистанцируется от трактовки языка в классической философии, в рамках которой процессуальное понимание «уже выражено, отчуждено и установлено на долгий срок» в логически артикулированных структурах (наподобие гегелевского «объективного духа[13].
Оригинальная концепция языковой коммуникации Апеля конституируется в контексте его трактовки языковых практик в качестве языковых игр. Апель обосновывает свою позицию тем, что, во-первых, коммуникативная речевая практика изначально построена на презумпции «следования правилу», а во-вторых, порождает внутри ограниченного правилами пространства бесконечное число вариантов своего разворачивания. В этой связи акты речевой коммуникации представляют собой языковые игры. Знак в данном контексте может быть функционально использован по следующим регистрам:
· «в смысле категории первичности: иконическое использование знака, чтобы схватить протокольно бытие как таковое в ходе окрещивания-называния данного феномена»[14];