Смекни!
smekni.com

Софиология В.С.Соловьева (стр. 2 из 7)

София В.Соловьева – это основной и центральный образ или идея всего его философствования. Ее он мыслил как нераздельное тождество идеального и материального, как материально осуществленную идею или как идеально преображенную материю. [4]

2.Основные вопросы трактата «Sophie»

2.1.Вселенская религия.

В трактате ставится вопрос о вселенской религии, ее сущности и предназначении. Здесь имеется несколько определений христианства:

«Есть ли это папство, которое, вместо того, чтобы очиститься от крови и грязи, которыми оно покрылось в течение веков, освящает их и утверждает, объявляя себя непогрешимым? Есть ли это протестантизм, разделенный и немощный, который хочет верить и не верит больше? Есть ли это слепое невежество, рутина масс, для которых религия есть только старая привычка, от которой они немного освобождаются? Есть ли это корыстное лицемерие священников и великих мира?» [3, c.453] Здесь важна уничтожающая оценка католичества и протестантства, отсутствующая в последующих сочинениях Вл. Соловьева. Православие формально здесь не названо. Но вполне очевидно, что именно к нему относятся такие выражения, как «слепое невежество» и «рутина масс». Вместо всех этих исторических типов христианства София говорит о некой вселенской религии, вовсе не только о христианстве.

Соловьев пишет: «Все есть едино – это было первое слово философии, и этим словом впервые возвещались человечеству его свобода и братское единение. Этим словом в корне подрывалось рабство религиозное и общественное, разрушалось всякое неравенство и обособление. Ибо если все есть одно, если при виде каждого живого существа я должен сказать себе: это ты сам. То куда денется разделение каст, какая будет разница между брамином и чандалом. Если все есть видоизменение единой сущности, и если эту сущность я нахожу, углубляясь в свое собственное существо, то где найдется внешняя сила, могущая подавлять меня, перед чем тогда я буду рабствовать? Так велико и страшно для существующего, жизненного строя было бы это новое слово, что книги, в которых оно было впервые ясно высказано, получили название Upanishat. Но недолго слово всеединства оставалось сокровенною тайной, скоро оно сделалось общим состоянием, приняв форму новой религии – буддизма. Если пантеизм браминов был религией, превратившейся в философию, то буддизм был, наоборот философией, превратившейся в религию. В буддизме начало всеединства ясно определяется как начало человечности. Если все есть одно, если мировая сущность во всем одна и та же, то человеку незачем искать ее в Браме или Вишну, она в нем самом, в его самосознании она находит себя саму, здесь она у себя. Тогда как во внешней природе она действует бессознательно и слепо. Вся внешняя природа есть только ее покров, обманчивая маска. Потому нравственная личность человека выше природы и природных богов…» [3, c.167-168]

Вселенская религия – «это не произведение абстракции или обобщение, это реальный свободный синтез всех религий, который не отнимает у них ничего положительного и дает им еще то, чего они не имеют». «Единственное, что она разрушает, - это их узость, их исключительность, их взаимное отрицание, их эгоизм и их ненависть».

2.2.Понятие абсолютного.

После установления такой вселенской религии ставится вопрос о самой возможности постижения того абсолюта, без которого невозможна сама эта вселенская религия. В результате обмена мнениями между философом и Софией устанавливается полная возможность постижения внутренней сущности через ее внешнее явление. По поводу соотношения сущности и явления София говорит, что «явление не есть существо в себе, но оно находится с ним в определенном отношении. Оно ему соответствует».

И в противоположность предыдущей пантеистической концепции, Вл. Соловьев выражает свой взгляд на соотношение сущности и явления. И этот чисто соловьевский взгляд тут же углубляется путем критики абсолютного имманентизма, то есть учения о третьем и непосредственном явлении самой сущности, о ее абсолютно полном и непосредственном мышлении у человека. По мнению Софии, сущность ни в каком случае не может являться человеку целиком, вся без остатка. Поскольку бытие, переходя без остатка в свое действие, перестает быть самим собой. В этом случае, «раз действие предполагает действующего, если действующий перестает быть, всякое действие также прекращается: ничто не производится!» Это тоже чисто соловьевский взгляд.

Но что же такое абсолютное в себе? Здесь В. Соловьев формулирует свой исходный принцип. Его София рассуждает здесь буквально языком самого Соловьева, утверждая, что исходное начало выше всех отдельных своих признаков и в этом смысле есть ничто и, что оно есть небытие, но мощь бытия, бесконечная его потенция.

Абсолютное начало не есть бытие, то есть оно не может быть ни непосредственным предметом наших внешних чувств, ни непосредственно субъектом нашего внутреннего сознания. Что оно не есть бытие, можно видеть еще с другой стороны. Оно – начало всякого бытия; если бы оно само было бытием, получилось бы бытие вне всякого бытия, что нелепо; таким образом, ясно, что начало бытия не может быть определено как бытие. [2, c.211-213]

«Философ: «Тогда я должен определить его как не-бытие?»

София: «Ты мог бы с успехом это сделать, и в этом ты только последовал бы примеру многих великих богословов и даже богословов православных, которые нисколько не смущались, называя Бога не-бытием. Но, чтобы не смущать робкие умы, лучше от этого воздержаться. Так как под не-бытием заурядный человек всегда понимает недостаток или отсутствие бытия. А очевидно, что в этом смысле не-бытие не может стать предикатом абсолютного начала. Мы видели, что, обнаруживаясь, то есть, переходя в бытие (реализуясь), оно не перестает оставаться в себе самом, оно не теряется, не истощается своим обнаружением… Если ты определяешь лишение или недостаток как бессилие, противоположное будет мощь, или положительная возможность, сила. Таким образом. Абсолютное начало, не будучи как такое бытием, есть сила бытия, что очевидно, так как оно обнаруживается, то есть производит бытие. И так как, обнаруживаясь, оно не может истощиться или перейти без остатка в свое обнаружение, оно остается всегда силой бытия, так что это его постоянный и собственный атрибут. И так как имеющий силу превосходит то, над чем он ее имеет, мы должны сказать, что абсолютное начало превосходит бытие, что оно над ним, что оно есть Superens-hyperusios. Аналитически ясно, что абсолютное начало в себе самом есть единое и простое, так как множественность предполагает относительность». [3, c.233-234]

2.3.Восток и Запад.

Чисто соловьевским является также и противопоставление Востока и Запада не в славянофильском духе. Вот это противопоставление.

«Это единство и абсолютная простота, есть первое определение абсолютного начала, под которым оно было познано Востоком, и, так как религиозный человек всегда желает стать как его Бог и этим путем соединиться с Ним. Постоянным стремлением восточных религий было заставить человека отвлечься от всякой множественности, от всех форм и таким образом от всякого бытия. Но абсолютное начало есть начало всякого бытия; единое есть начало всей множественности, простое – начало сложного, чистое от всех форм производит их все. Оно есть hencaipan. Таким образом, те, кто хотят познавать его лишь как hen, только в его единстве, познают его только наполовину, и их религия, как теоретическая, так и практическая, остается несовершенной и бессильной. Таков общий характер Востока. Западная тенденция, наоборот, в том, чтобы пожертвовать абсолютным и субстанциальным единством множественности форм и индивидуальных характеров, так что они даже не могут понять единство иначе, как чисто внешний порядок – таков порядок их Церкви, их государства, их общества». [3, c.235 ]

Универсальная религия, как мыслит В. Соловьев, может быть только слиянием восточной и западной тенденций. «Вселенская религия призвана соединить эти две тенденции в их истине, познать и осуществить истинное hencaipan».

В.Соловьев признает великую миссию славянства и России. Вера в мировую миссию России предполагает веру в правду, хранящуюся в глубине русского духа, которую Россия призвана поведать миру. Русский мессианизм был связан с тоской по соединению церквей. В этом соединении видит Соловьев великое призвание России. В.Соловьев почуял опасность славянофильского национального самоутверждения, видел к чему вело такое самодовольство. Он понял, что коренная ошибка и односторонность славянофильства скрывалась в ложном отношении к католичеству, в церковном партикуляризме и национализме. Чудовищным представлялось ему смешение и отождествление православной церкви с русской национальностью. Он увидел великую правду католичества и почувствовал тоску по католичеству. Для него проблема Востока и Запада стала, как проблема соединения двух односторонних правд в высшей полноте, как взаимовоспоминание. Великая миссия России – преодолеть любовью и самоотречением грех тысячелетней распри Востока и Запада, победить вражду, всего более препятствующую делу Христову на земле.