Уже в классической гимназии товарищи, восхищаясь способностями и дружелюбием Александра, с интересом читали его «записки» о влиянии природы на человека, о значении открытий и изобретений. Мировоззрение оформлялось под воздействием книг разночинцев-«шестидесятников» - «таких выдающихся популяризаторов, как Чернышевский и Писарев», таких видных естествоиспытателей, как Сеченов и Тимирязев. Исторический метод в биологии профессора Тимирязева укрепил затем в младшекурснике Московского университета приверженность «материализму естественников» - «несколько примитивной философии», «идейному знамени суровых демократов-нигилистов». Учеба прервалась исключением за участие в студенческом протесте (1894), и диплом был защищен уже в другом университете – Харьковском, на медицинском факультете (1899). Но прежде в тульской ссылке подпольные занятия с промышленными рабочими направили ищущую мысль молодого лектора-пропагандиста к учению Маркса, воспринятому как «научное откровение». Выпестованный в кружковом сотворчестве «Краткий курс экономической науки» (1897) стал первой и самой успешной при жизни книгой А.Богданова, ввел его в круг видных фигур российской социал-демократии и окрылил уверенностью в найденном ключе социально-генетического исследования: «соединять, как звенья одной сложной цепи развития, явления технические и экономические с вытекающими из них формами духовной культуры».
Образование «естественника и врача» сказалось в увлечении позитивизмом, традиции которого развивали автор книги «Что такое научная философия?» В.В. Лесевич и редактор журнала «Научное обозрение» М.М. Филиппов - в России. Эмпириокритицизм Р. Авенариуса–Э. Маха отвергал постоянство истин, также как эволюционизм в биологии - постоянство видов живых существ, а энергетизм основателя физикохимии В.Оствальда - постоянство атомов материи. Но сверх того, три «Э-изма» сулили монистическую перспективу в духе провозглашенной в первой же философской работе Богданова невозможности смириться с категорическими различиями в способах построения различных наук.
Наконец, эти элементы «философии естествознания» стыковались с «историческим монизмом социологической школы Маркса», дополненным в «собственном Э» Богданова - эмпириомонизме - историко-культурным анализом происхождения форм духовности из трудовой практики. Материал для своего «социально-генетического монизма» Богданов черпал из языкознания и религиоведения, этнографии и экономической истории, особенно из трудов таких авторов, как крупнейшие представители сравнительной филологии Лазарь Гейгер (1821-1870), Людвиг Нуаре (1827-1897), Макс Мюллер(1823-1900) и систематизатор германской исторической школы в политэкономии Карл Бюхер (1847-1930).
Задуманная как «картина мира для своего времени и для класса», система эмпириомонизма вовлекла ее творца в водоворот пристрастной партийной полемики, философски бесплодной и организационно проигрышной, поскольку Богданов не обладал публицистической ядовитостью и манипуляторской искушенностью своих главных оппонентов – Г.«Бельтова» - Плеханова и «Вл.Ильина» - Ульянова-Ленина. Философские труды Богданова не повторили счастливой судьбы его популярных экономических учебников. Для одних критиков он остался пропагандистом «кружковой отсебятины», слишком склонным к материалистическому пониманию истории в период возрождения религиозного идеализма для других (изгнавших потом первых из России) – опасным «ревизионистом», якобы протаскивающим в рабочую среду идеализм и прочие «буржуазные» воззрения.
Такой оборот событий поспособствовал отношению к философии как к преходящему этапу на пути «от монизма религиозного к научному». Богданов использовал для названия всеобщей организационной «науки будущего» термин «тектология», введенный еще в 1866 г. в «Общей морфологии» Э. Геккеля (1834-1919) – организатора «Союза монистов». Для Богданова тектология символизировала «монизм научный и прогрессивный», к которому движется человеческая практика сквозь дебри ветвящихся специальностей и с временной помощью философских обобщений.
Богданов был одним из наиболее энциклопедических умов своего времени. В нем поражал своеобразный космический универсализм, широчайшие интересы во всех вопросах науки, искусства и жизни общества. Это был человек ренессансного типа (Renaissance man, как говорят англичане). Но чем бы он ни занимался, о чем бы ни писал, красной нитью всегда проходила одна идея — идея организации в самом широком понимании этого слова. Его интересовали причины и закономерности организационных (и соответственно дезорганизационных) форм и процессов, их уровни и типы как в природе, так и в человеческом обществе. Особенно интенсивно он занимался общей теорией организации последние семнадцать лет своей жизни. Уже в начале 1913 г. выходит первый том “Всеобщей организационной науки (тектологии)”, а в 1922 г. в берлинском однотомном издании Гржебина публикуются все три части, которые впоследствии (в 1925,1927 и 1929 гг.) в заново переработанной и дополненной форме выходят отдельными книгами в Ленинграде и Москве. Кроме того, в 1921 г. в государственном издательстве Самары появилась его популярная книга “Очерки организационной науки ”.
Конечно, аналогии между самыми разнородными явлениями окружающего мира уже давно привлекали внимание философов и ученых. Герберт Спенсер в своих знаменитых “Основных началах” (First Principles, 1862) сформулировал ряд обобщений, могущих, по его мнению, служить для объяснения “всех порядков явлений. В первых десятилетиях XX в. появляются различные попытки универсализации тех или иных научных принципов и законов, установленных первоначально в частных науках. Многими доказывалась также универсальность принципа отбора, установленного, как известно, сначала в биологии. В тектологии отбор принимается как “первая схема универсального регулирующего механизма”. Все чаще в литературе выдвигается идея о научной ценности аналогий, их эвристического значения в науке и в практике. Но все они очень далеки от создания новой универсальной науки об организации.
Всеобъемлющая наука об универсальных типах и закономерностях строения и развития разных организационных форм, разных систем, общая теория организации впервые была создана А.А. Богдановым. Но тектология Богданова, как и более ранние попытки его предшественников, долгое время не имела успеха и первоначально была воспринята лишь немногими, как, например, известным экономистом В.А. Базаровым, который применял ее к изучению проблемы хозяйственного баланса. Положительно отнесся к тектологии также Н.И. Бухарин. Можно было бы назвать еще несколько сторонников тектологии, но их было немного. Главная причина этого заключалась в том, что всеобщая теория организации не соответствовала господствующему стилю специализированного научного мышления, не соответствовала господствующей интеллектуальной традиции. Поэтому когда в 40-х годах появилась “общая теория систем” известного австрийского биолога Людвига фон Берталанфи, то не заметили или не захотели заметить, что ее положения повторяют, хотя и частью в модернизированной форме, тектологические идеи Богданова.
Создание всеобщей организационной науки, или тектологии, было, несомненно, главным научным достижением А. Богданова в его потрясающе многосторонней научной деятельности.
Основная идея тектологии заключается в единстве строения и развития самых различных систем (“комплексов” по его терминологии) независимо от того конкретного материала, из которого они состоят. Это системы любых уровней организации — от атомных и молекулярных до биологических и социальных. Тектология Богданова — всеобъемлющая наука об универсальных типах и закономерностях структурного преобразования любых систем, общая теория организации и дезорганизации. Для построения грандиозного здания своей всеобщей организационной науки Богданов использовал материал самых различных наук, как естественных, так и общественных. Богданову удалось заложить основы новой синтетической науки, охватывающей все области человеческого знания. Критикуя ограниченность мышления, воспитанного на специализации, Богданов осуществил попытку заложить универсальные, обобщённые основы науки, объединяющей организационный опыт человечества. Организационную точку зрения Богданов рассматривал как призванную служить средством решения практических задач. Богданов для повышения результативности решения конкретных, практических задач, предполагает обязательное сведение процесса решения задач к выявлению абстрактной составляющей. Решение абстрактной, облегчённой задачи при переводе на конкретный уровень (при детализации) позволяет получить конкретное решение: «Эта точка зрения всегда шире и потому способна, по крайней мере, в некоторых, а может быть, и во всех случаях приводить к результатам более полным или более точным. Опыт всех наук показывает, что решение частных вопросов обычно достигается лишь тогда, когда их предварительно преобразуют в обобщённые формы». Этим методом и пользуется Богданов при постановке и решении тектологических задач. Задача же тектологии, по Богданову, как науки эмпирической, — систематизировать организационный опыт. Тектология должна выяснить, какие способы организации наблюдаются в природе и в человеческой деятельности; затем — обобщить и систематизировать эти способы; далее — объяснить их, то есть выработать абстрактные схемы их тенденций и закономерностей, определить направления развития организационных методов и их роль в мировом процессе. По мнению А.А. Богданова, когда в процессе обобщения, абстрагирования выяснены общие законы, то создаётся твёрдая опора для планомерной организационной деятельности — практической и теоретической. Полный расцвет тектологии будет выражаться в сознательном господстве людей как над природой внешней, так и над природой социальной. Успех тектологических обобщений и выводов, по мнению Богданова, зависит, прежде всего, от правильных методов и способов организации тектологического анализа.