Развитие аверроизма вызвало резкую критику со стороны ортодоксальной церкви. В 1270 парижский епископ Тамье предал анафеме 12 аверроистских тезисов. В 1277 — по указанию папы Иоанна XXI совет теологов во главе с тем же Тамье осудил еще 219 тезисов, большая часть которых носила аверроистский характер. Сигер Брабантский был предан суду инквизиции; вызванный для следствия к папскому двору, был убит своим секретарем.
Стремясь противопоставить аверроистскому отдалению Бога от мираи человека реанимированный канон, Фома Аквинский разрабатывает свое учение о Боге как первопричине, действующей посредством вторичных причин в мире и в миру. Томизм (лат. Thomas — Фома) становится для схоластики абсолютно доминирующей парадигмальной установкой, вытеснив иные (аверроизм, оккамизм, и др.) за пределы легитимности и презентируя отныне единолично позицию ортодоксальной церкви. Фома Аквинский не только получает титул "Ангельского Доктора" но и официально признается "князем схоластов", а в 1322 канонизируется. Если в 14—15 вв. томизму как официальной доктрине доминиканского ордена противостоит скотизм как францисканское направление в схоластике, расходясь с ним в истолковании проблемы индивидуации (Антуа Андре, Франсуа Мейон, Гийом Алнвик, Иоанн Редингский, Иоанн Рипский, Александр Александрийский) то позднее, в 1567 Фома признается одним из "Учителей Церкви". Томизм не только выступает основой неосхоластики, но и официально признан "единственно истинной философией католицизма", выступающей как неотомизм.
С точки зрения формы, схоластика демонстрирует выраженную интенцию к логицизму : как доктринальную, так внешнюю. В рамках реализма, например, осуществляется фундаментальная основополагающая экстраполяция логической структуры высказывания на онтологическую сферу, выделение в ней первичных непредикативных сущностей (универсалий) и вторичных индивидуальных (предикативных) сущностей.
Огромное внимание отводится в схоластике и логической форме рассуждения, изложения и выводов, задавая возможность рассматривать эволюцию схоластики в ракурсе дисциплинарного развития логики. Схоластика в целом демонстрирует очевидную общедедуктивную ориентацию и исходит из принципа жесткой определенности понятий, что соответствует общехристианскому нормативному требованию определенности.
Тонкий медиевист, Эко устами ортодоксального Хорхе дает следующую формулировку этой особенности средневековой схоластики: "Иисусом положено говорить либо да, либо нет, а прочее от лукавого. И... следует называть рыбку рыбкой, не затуманивая понятия блудливыми словесами". Что особенно интересно, эта установка реализуется на основе естественного языка, ибо схоластика строит свою логическую систему на базе неформализованных языковых средств (латыни). Это позволяет ей учесть и использовать все богатство семантических и синтаксических аспектов естественного языка при неукоснительном соблюдении требования жесткой определенности объема и содержания понятий.
Эволюция логических изысканий в рамках схоластики позволяет отнестись к последней как к значимому этапу исторического развития логики. Это совпадает и с рефлексивной самооценкой схоластики своих логический штудий: в зрелой схоластике была принята следующая периодизация развития схоластической логики:
· "древняя логика", основанная на переводах и комментариях "Категорий" Аристотеля Порфирием и Боэцием, — до сер. 12 в.;
· "новая логика", основанная на знакомстве с такими работами Аристотеля, как "Аналитика", "Топика", "О софистических определениях", — конец 12 — конец 13 в,;
· "современная логика", связанная с систематической разработкой логической проблематики и созданием масштабных логических компендиумов — "Суммул" (Раймунд Луллий, Н. Николетта Венецианский, Петр Испанский и др.) —14 в.
В рамках схоластической логики 2-го и 3-го периода были подняты и зачастую разрешены многие классические логические проблемы, фактически заложены теоретические и операциональные основания математической логики, внесен вклад в развитие логики высказываний. В целом, в рамках схоластики осуществлен значительней сдвиг в дисциплинарном развитии логики. Это и учение о синкатегоремах (логических категориях); и теория логического следования Иоанна Дунса Скота; и основы теории импликации Раймунда Луллия; и теория субпозиции (допустимых подстановок значения терминов); и теория семантических парадоксов Альберта Саксонского; и анализ роли функторов в формальной структуре высказывания; и вопросы силлогистики и аксиоматики; и теория беспредпосылочности ("независимости") предположений как "обстоятельств", т.е. сознательных формулировок аксиом апологетируемой системы; и методология сопоставления взаимоисключающих высказываний; и анализ Раймундом Луллием логического характера вопросительных предложений и соотношений конъюнктивных и дизъюнктивных логических констант.
Раймундом Луллием предложен метод изображения логического характера вопросительных операций посредством системы кругов. Каждый из них репрезентирует определенную группу понятий (вошел в культуру под названием "кругов Эйлера"). Изобретена первая "логическая машина" для такого моделирования, высказан ряд идей, впоследствии легших в основу комбинаторных методов в логике.
В общекультурномпланефеномен схоластики является уникальным продуктом равно глубинных и альтернативных друг другу установок европейской культуры: христианской системы с презумпцией веры как аксиологического максимума, с одной стороны, и базисного инструментализма, операционализма мышления — с другой. И если патристика демонстрирует первую попытку систематизации христианства, то схоластика представляет собой попытку его рационализации и концептуализации. Воплощая своим возникновением концепцию "двойственной истины", параллелизма разума и веры, реально схоластика культивирует спекулятивное рассуждение как доминантный стиль мышления, в рамках которого таинство веры и апостольская керигма выступают предметом формально-рассудочных умозаключений.
В схоластических апориях (может ли Бог убить самого себя или сформулировать для себя неразрешимую задачу?) происходит практически тотальная десакрализация содержания веры. Однако еще меньше сакральной трепетности в тех, казалось бы, фиксировано проортодоксальных схоластических рассуждениях, которые ставят своей целью именно обоснование Божией сак-ральности. Например, у Иоанна Дунса Скота знание не есть ни чистая активность (от субъекта к объекту), ни чистая восприимчивость (от объекта к субъекту). Но возникает на стыке их взаимодействия и зависит как от субъекта, так и от объекта, — однако пропорция этой зависимости не всегда одинакова: так, при богопознании посредством откровения зависимость знания от познаваемого объекта наиболее велика.
В теистском контексте описание видения Бога, которое в силу остро личностной его персонификации есть не что иное, как "взгляд в очи Божии", встреча с его "взыскующим и огненным взором" — в категориях субъект-объектной процедуры не может не выглядеть кощунственно. Строго говоря, при наличии эксплицитно презентированной установки схоластики на использование философии в целях теологических концептуализации (знаменитое "философия есть служанка теологии", предложенное еще в рамках патристики), в контексте схоластики тем не менее, практически невозможно дистанцировать между собою философию и теологию. Поскольку ни один общепризнанный критерий их дифференциации применительно к схоластике вообще не срабатывает.
Прокламируя примат богооткровенной истины над истиной позитивного знания и непререкаемый авторитет Священного писания и Священного предания, в своем реальном интеллектуальном усилии схоластика по всем параметрам фактически остается чисто рациональной деятельностью логико-спекулятивного плана. А тезис о "богодухновенности" Священного писания и конституирование последнего в качестве канона остро прорезонировали в схоластике с трактовкой логики как "каноники". Кроме того, по отношению к феномену веры схоластика демонстрирует сколь не сформулированную эксплицитно, столь же и ощутимую презумпцию "понимаю, дабы уверовать" (позиция, в сущности, кощунственная для вероучения теистического типа с их идеей безусловного доверия к Богу и однозначно оцененная ортодоксией в качестве еретичной). Иначе говоря, формально выступая официально признанным институтом ортодоксии, схоластика на деле фундируется методологическим принципом, к которому ортодоксальная церковь всегда относилась чрезвычайно осторожно. В данном аспекте схоластика лишь репрезентирует общую для теологии амбивалентность оснований, выражающуюся в установке на концептуализацию принципиально иррационального.
В качестве познавательной типовой процедуры для схоластики выступает работа с текстом; теория "двойственной истины" задает параллелизм текстов-репрезентатов: Священных писания и предания (истина веры), с одной стороны, и Аристотеля с сопровождающим массивом комментариев (истина знания) — с другой. Феномен веры оказывается практически выведенным за пределы процесса бо-гопознания. Вечная истина уже представлена в текстах — нужно лишь интерпретировать, раскрыть герметичный текст, сделать явленным его содержание, что осуществимо на основе чисто логических процедур. В этой системе отсчета вера как принципиально алогичный, не рационализируемый и не могущий быть формализованным в тексте феномен фактически не дается схоластике в качестве объекта. Парадокс и трагедия схоластики заключается в том, что признание этого обстоятельства столь же губительно для нее, как и его отрицание.