Суммируя все сказанное о сущности человека, можно было бы дать такое определение. Человек — это социализированное природное существо, способное к активно-творческой, созидательной деятельности, имеющей конкретно-исторические общественные формы и связанной с динамикой все большего утверждения справедливого, прекрасного, любви.
3. Категории человеческого бытия: вера, надежда, любовь. Проблема счастья. Смысл человеческого бытия
Душа, внутренний мир человека – это сложное образование. Душа есть целостность и определенность человека, это целостность его внутреннего мира. Но целостность этого мира дается особым образом. Внутренний мир никогда не открывается весь и сразу, так как каждый раз в сознании присутствует только одно какое–то конкретное переживание, однако все–таки существует целостность душевного мира. Благодаря чему? Благодаря универсальным интенциям внутреннего мира, благодаря универсальным состояниям души, таким универсальным человеческим чувствам, как любовь, вера, счастье, надежда и чувство мысли (всепонимание, или мудрость). Эти универсальные состояния (интенции) души пронизывают весь внутренний мир человек, придавая ему единство. Они сопровождают любое переживание человека, включая его в содержание внутреннего мира человека или исключая из него.
Корни же этих содержательных интенций личности, которые определяют духовность человека и задают направленность его жизни, – в логике формальных категорий культуры.
Любовь – самый верный свидетель существрвания. Только находясь в состоянии любви, человек чувствует, что действительно живет, а не через него что-то живется, которое случается помимо его воли или желания.
С точки зрения философии то, что человек кого-нибудь любит, объясняется не предметом любви, а человеческой способностью любить. Другие причинами нельзя объяснить возникновение любви.
Любят не за что-то, любят, потому что любят.
Для любви нет причин, как нет причин для добрых поступков, нет причин для существования совести. А когда находят, то ни любви, ни совести нет. Человек делает добро, поступает по совести, не потому что преследует какую-то конкретную цель, а потому что он добр, совестлив и не может жить иначе. Человек любит потому, что не может не любить, даже когда обнаруживает, что его любимый человек не обладает особыми достоинствами. Любящий видит в любимом, то чего не видят окружающие. Любовь не возможно проследить различными тестами, исследованиями, опросами, любовь – это чувство, которое дано нам свыше, это дар Бога. Человек который не любит не полноценный человек, он не видит всей красоты мира, природы, людей, общества. Когда человек любит ему открываются новые краски мира, сияния.
Часто мы слышим, и даже сталкиваемся с такими жестокими словами: «За что ты его/её полюбил/а?» На этот вопрос нельзя ответить словами, тот человек кто спрашивал, должен сам любить, ибо любящий человек не спросит такого. В любимом человеке мы видим божественную красоту. У не которых людей этой красоты нет, не потому что они родились такими, нет, человек рождается чистым и в ребенке уже присутствует божественная красота. Но в дальнейшем мы можем потерять эту красоту, на более «существенное» и материальное – деньги. Любовь в своей основе есть религиозное восприятие человека, видение в нем божественного начала.
Поскольку нет никаких биологических, физических или психологических оснований для любви, поскольку любят не за что-то, любят потому что не могут не любить, то у любви есть только метафизические основания. Метафизика, метафизическое созниние – это видение бесконечности позади всякой вещи или любого явления, видение бесконечного фона, открытости, невыразимой, не улавливаемой в строгих понятиях атмосферы, «легкого дыхания». Человека любят за то, чтов нем приоткрывается эта бездонная неисчерпаемая глубина, приоткрывается тому, кто его любит. И в этом, как представляется, заключено то, что делает человека таинством.
Человек без любви – жалкое, неполноценное существо, не постигающее смысла своего существования. Любить – значит жить.
Вера. Религиозная вера – это возможность сверхчувственного опыта. Но для очень большого числа людей такой опыт – пустой звук. И даже люди, которым он доступен, часто не улавливают присущего ему сверхчувственного характера. Можно наслаждаться красотой и при этом воображать, то красота исчерпывается приятными эмоциями. Можно верить в Бога, но сомневаться, но сомневаться в религиозном опыте, считать его иллюзией.
Вера, считал Франк, есть воля открывать душу навстречу истине, прислушиваться к тихому, не всегда различимому «голосу Божию». Это воля заставляет нас пристально вглядываться в ту незримую и в этом смысле темную глубь нашей души, где «тлеет» искорка, и в этой искорке увидеть ke? исходящего из самого солнца духовного бытия.
Вера в своем первичном существовании есть не мысль, не убеждение в существовании трансцендентного личного бога как такового, а некое внутреннее состояние духа, живая полнота сердца, подобная свободной радостной игре сил в душе ребенка. И это состояние духа определенно чувством нашей неразрывной связи с родственной нам божественной стихией бесконечной любви, с неисчерпаемой сокровищницей добра, покоя , блаженства, святости.
Таким образом, жить в вере – значит жить в постоянном напряжении всех своих сил, целиком жить в настоящем, жить сердцем, для которого любой предмет, любая внешняя данность открывается в ее несказанности, значительности, таинственной глубине. Вера – это горение сердца, зажженного силой, которая по своей значительности и ценности с очевидностью воспринимается как нечто высшее и большее, чем сам человек. Вера не есть, ни идея, ни система идей. Она есть жизнь и источник жизни, самосознание, которое само испытывается и действует как живая и животворящая сила.
Когда человек достигает внутреннего преображения, духовной просветленности через усилия веры, то ему открывается реальность, которая по своей очевидности, ошеломляющей силе красоты и мудрости так захватывает человека и потрясает человека, что любые эмпирические факты его существования, все радости и невзгоды повседневной жизни, кажутся чем-то случайными и совершенно не важным. Состояние веры отличается от состоянием повседневной озабоченности, как поэтическое вдохновение от физически тяжелого и бессмысленного труда.
Состояние надежды, определяющей чувство будущего, отношение человека к будущему и его оценку настоящего, в своих сущностных моментах восходит к культурно–абстрактному содержанию ценностности (аксиологичности) как таковой. Ситуация выбора, которая порождается ценностями, ставит человека в отношение к будущему, которое возникнет в результате его выбора.
Счастье можно рассматривать и как своеобразный мотив деятельности, в этой своей "ипостаси" оно первично по отношению к ней, программирует ее. В качестве мотива счастье существует как нечто, само собой разумеющееся, как не всегда осознаваемый фон деятельности, в той или иной степени (в зависимости от личности и обстоятельств ее бытия) определяющий жизненную стратегию, сложным образом (иногда чрезвычайно конфликтно) пронизывающий всю систему индивидуальных ценностей.
Что касается императивной характеристики счастья, то она весьма условна. Стремление к счастью - естественное желание, определяемое природой человека; внешнее повеление здесь, по существу, отсутствует, детерминация (если о ней можно вести речь) представлена как самодетерминация.
Выделяя эти три "образа" счастья, мы должны отдавать себе отчет, что в своем реальном, конкретном бытии счастье существует как сложный "сплав" оценки, повеления, мотивации, который специфически выражается на языке эмоционально-психологического аппарата человека.
Счастье можно рассматривать как сложное взаимоотношение объективного и субъективного, которое имеет различные формы проявления. Любое индивидуальное представление о счастливой жизни, насколько бы своеобразным оно не было, не свободно от социальных влияний, накладывающих существенный отпечаток на всю систему ценностных ориентаций личности. Наличие социальной, т.е. объективной по отношению к индивиду, детерминации личностных представлений о счастье и их практической реализации не означает, конечно, фатальной предопределенности человеческой судьбы. Разные люди, как известно, по-разному ведут себя даже в сходных социальных условиях, проявляя способность (либо неспособность) к поддержанию своей личностной автономии, независимости. (Активный, волевой человек способен преодолеть даже неблагоприятное для него стечение обстоятельств, слабый же даже в относительно приличных условиях находит основания для сетований на судьбу).
Ответ на вопрос: "Может ли быть счастлив человек, личные интересы которого противоречат общественным?", - не так прост, как может показаться на первый взгляд. Опыт показывает, что эгоистическая ориентация только на собственные интересы, наиболее эффективно, как представляется индивиду, ведущая его к счастью, на самом деле уводит от него. Эгоцентризм - неверно выбранное направление жизнедеятельности, поэтому он опасен не только своими последствиями для других людей, но и наносит существенный вред своему "носителю". Удовлетворенность жизнью предполагает ее социальную значимость, связана с утверждением своего "я" в социальной связи. Для счастья, вероятно, необходимо жить "для себя" и вместе с тем жить "для других". Эта мысль хорошо выражена А.Толстым: "Счастье есть ощущение полноты физических и духовных сил в их общественном применении".