В этих и других застойных сферах, как в заколдованных, деградируют жизненные миры миллионов россиян. Многие из них пассивно отдаются во власть алкоголя или наркотиков, другие проявляют свою активность в преступной вседозволенности. Это уже вопрос о базовых ценностях, или об идеалах и фундаментальных нормах жизни людей.
Двойственная иерархия ценностных позиций населения как предпосылка гражданского конфликта. Ценностное пространство российского общества структурировано базовыми ценностями населения. В течение двух десятилетий (с 1990 г.), изучая их структуру и динамику, удалось выявить четыре слоя, или кластера ценностных позиций, которые устойчиво сохраняются и воспроизводятся (см. табл. 2).
Эти четыре кластера группируются в две альтернативные пары, каждая из которых имеет свою отличительную характеристику. Характеристику одной пары составляет гуманизм (ценности жизни человека, семейных и дружеских отношений), а другой - властность (ценность властности как значимой черты поведения человека). В 2010 г. ценности гуманизма поддерживали 86 - 89% населения, а властность - 23%. Факторный анализ показал, что каждая из этих характеристик тесно связана еще с двумя-тремя ценностями, которые близки между собой по смыслу и вместе с ключевой характеристикой образуют ценностную позицию. Таким образом, четыре кластера представляют собой две альтернативные пары позиций.
Первую пару образуют повседневный гуманизм и инициативный гуманизм. Основу первого составляют ценности жизни человека и хорошие отношения в семье и с друзьями; ценность семьи постоянно занимает одно из первых мест в общероссийских и региональных опросах, а в 2010 году ценность жизни поднялась с четвертого места на первое (в ряде регионов она стала лидирующей уже в 2006 - 2007 годах). Специфику гуманизма как повседневного образует ориентация на то, что безопасность жизни человека должна обеспечиваться законом и правоохранительными органами. Может, этот гуманизм следовало назвать законопослушным? Но это было бы неверно, поскольку данная позиция означает не послушание начальству, а поддержку порядка, который основан на обязательном соблюдении закона всеми гражданами. Позицию повседневного гуманизма разделяют более 75% населения России, что характеризует ее как самую массовую, наполняющую повседневную жизнь людей.
Инициативный гуманизм отличается от повседневного ориентацией на то, что человеческая жизнь обретает более высокий смысл при условии, что главное в ней -инициатива, предприимчивость, поиск нового в работе и жизни, даже если индивид оказывается в меньшинстве. Мониторинг 2010 г. показал, что внутренне, в глубине своего сознания такую позицию разделяют свыше 60% "гуманистов", а среди всего населения России - почти 55%. Это не противовес повседневному гуманизму, а дополняющий его акцент на активную деятельность человека, которая возвышает достоинство. Такая позиция сочетается с уважением к сложившимся обычаям, традициям, с жертвенной готовностью помогать бедным и слабым, даже если приходится отрывать что-то от себя. Но почему инициативный гуманизм мало заметен в реальной жизни? Выше мы уже дали ответ на этот справедливый вопрос: причины коренятся в застойных сферах жизнедеятельности (включая дефицит компетентного управления), которые тормозят, часто блокируют инициативу людей.
Вторая пара ценностных позиций вырастает на почве двух видов властности: нравственной и вседозволенной. Нравственная властность означает сочетание властности с высоким нравственным критерием: "в любых условиях красота делает человека лучше и чище". Казалось бы, вряд ли наберется статистически значимое число респондентов, придерживающихся столь высокой позиции. Действительно, в 2002 и 2006 годах их оказалось лишь 5 - 6% от всех ответивших. Но в 2010 г. их доля увеличилась до 16% от всех ответивших и до 68% среди тех, кто разделяет властность как ценность. Учтем, что эта позиция положительно сопряжена с самостоятельностью человека ("я стал таким, какой я есть, главным образом благодаря собственным усилиям"), с приоритетом содержательной работы как основного дела жизни, неприятием возможности по своей воле посягнуть на жизнь другого человека.
Вседозволенная авторитарность тоже не столь тривиальна, как можно было бы судить по ее названию. Прежде всего, это такая властность, которая приемлет возможность самому, по своей воле посягнуть на жизнь другого человека; это, как минимум, вседозволенная властность. Такую позицию разделяют 38% "авторитаристов", а среди всего населения - 9%, что тоже немало. Вместе с тем, в сознании многих из них вседозволенность сочетается со свободой, т.е. свобода понимается как своеволие. Другие связывают вседозволенную властность с инициативой, предприимчивостью.
Как видим, рассмотренные ценностные позиции конфликтны, а различные позиции поддерживают численно разные массы населения. Из этого следуют неоднозначные выводы относительно места этих позиций в осуществлении основных функций базовых ценностей в обществе: интегрирующих и регулирующих.
Интегрирующая функция определяется долей населения, которое поддерживает ту или иную позицию. Повседневный гуманизм (преимущественно терминальная ценностная позиция) разделяют 77% населения, поэтому он служит интегрирующим ядром ценностного пространства России; а инициативный гуманизм имеет поддержку 54% населения и служит интегрирующим резервом. Напротив, нравственная авторитарность образует своего рода оппонирующий дифференциал ценностного пространства (имеет поддержку 16% населения), а вседозволенная авторитарность выступает как его конфликтогенная периферия (поддержка = 9% населения).
Это нормально для преимущественно инструментальных ценностных позиций, которые, как правило, имеют меньшую поддержку, чем терминальные (цели-идеалы).
Обратная картина наблюдается при анализе регулятивной функции рассматриваемых позиций. Ее осуществление предполагает наличие властных качеств у ее носителей, которые, как правило, принимают эти качества как инструментальную ценность. Соответственно, приверженцы авторитарности, составляя менее четверти населения (23%), стремятся войти в структуры власти (политические, экономические, культурные; формальные и неформальные, включая бандитские), а при решении управленческих задач (законных и незаконных) противостоят гуманно ориентированному большинству, доминируют над ним. Следовательно, реально, при осуществлении регулятивных функций, иерархия базовых ценностей превращается в обратную: дифференцирующие инструментальные ценности доминируют над интегрирующими терминальными. Таким образом, наиболее активна превращенная иерархия терминальных и инструментальных, интегрирующих и дифференцирующих ценностных позиций; она доминирует над естественной интегрирующей функцией.
Две авторитарные позиции по-своему также альтернативны: в одном случае речь идет о доминировании, которое основано на нравственности и отрицании своевольности, а в другом - о своевольном доминировании, отрицающем нравственность. Тем не менее, в практике регулирования их сторонники нередко обнаруживают общие интересы, на почве которых могут достичь взаимопонимания, служить "крышей" друг другу, сотрудничать как партнеры; включаясь в такое взаимодействие, многие "нравственные авторитаристы" со временем утрачивают свои благие намерения и оттесняют нормы конституционной демократии на периферию общественной жизни.
Гуманное большинство тоже неоднородно. Одно дело - инициативный гуманизм, который сочетается с заботой человека о своем здоровье и благополучии, уважении традиций, готовности помогать бедным и слабым. И другое - повседневный гуманизм, ориентирующий человека на семью и порядок, хотя и не склонный к жертвенности. Это различающиеся между собой позиции, но не альтернативные, а взаимодополняющие.
Таким образом, альтернативность содержания двух пар ценностных позиций сопровождается функциональной двойственностью: их интегрирующая роль прямо пропорциональна, а регулятивная - обратно пропорциональна массовости их поддержки населением.
Симбиоз прямой и обратной иерархии базовых ценностей составляет предпосылку гражданского конфликта: между гуманистичным большинством населения и цинично авторитаристским меньшинством. В 90-е гг. XX в. это меньшинство создало свою экономическую базу в виде олигархического периферийного капитализма ("мутанта рыночной экономики" [Явлинский, Космынин, 2011]. А в последнее десятилетие российской истории вседозволенный авторитаризм наступает в политической сфере, все далее оттесняя конституционную демократию на периферию общественной жизни, и тем самым демонстрируя собственный кризис структуры гражданского общества [Микульский, 2011]. Это происходит при малом противодействии, даже при попустительстве сторонников инициативного гуманизма. Такое попустительство выглядит как толерантный симбиоз альтернативных ценностей, который на деле блокирует реализацию пока еще высокого культурного потенциала широких слоев населения, их реформаторскую, модернизационную активность. Требуется активно добиваться реализации норм конституционной демократии, обеспечивающих ротацию людей у власти любого уровня.